— Кто сказал об отношениях, ты идиот? Ты слишком давишь на себя. Можно просто повеселиться.
Я закатываю глаза.
— Я не буду использовать её для развлечения.
— Я так не говорил. Но она взрослая девушка, которая, возможно, тоже хочет повеселиться. Ты об этом думал?
Мне хотелось бы сказать, что нет. Но я думаю об этом постоянно. Буквально каждый час. Как было бы здорово просто расслабиться. Пожить без всяких обязательств, без ответственности, ни под кого не подстраиваться. Просто быть в моменте. Не думать о будущем и о том, каким я, возможно, никогда не стану, несмотря на все мои попытки.
Я открываю рот, хочу как-то объясниться, но оправдания разлетаются в прах, когда слышу, как закрывается дверь в гостевой комнате, а потом стук костылей Роуз в коридоре. Роуэн бросает на меня сочувствующий взгляд и обнимает, прежде чем она успевает к нам подойти. Я вздыхаю.
— Может, тебе стоит отдохнуть, — шепчет Роуэн мне на ухо. — Ты придурок, но хороший парень. Ты тоже заслуживаешь веселья. И мне нравится эта маленькая банши.
Он хлопает меня по спине и идет в гостиную, улыбаясь через плечо. Но меня уже тянет к Роуз, как магнитом. Она останавливается напротив, приветливо улыбаясь, а на ручке её костылей висят три помятые рубашки.
— Если нужна помощь — скажи.
Я беспокоюсь, что Роуз грохнется в обморок, когда я начну вправлять кость Слоан, но киваю.
— Может, ты сможешь её отвлечь, если она захочет.
— Ага, — говорит она, наблюдая, как нервный Роуэн помогает Слоан встать на ноги. — Этот мужчина-парень сейчас спокоен, как обезьяна на минном поле.
— Мужчина-парень…?
— Долгая история, — она улыбается и выходит за дверь.
Чуть позже мы едем в клинику на двух машинах, Роуэн и Слоан следуют за нами на своей арендованной.
В клинике я ввожу Слоан лидокаин в сустав, и после пятнадцати минут начинаю вправлять кость на место. Мы делаем все медленно, давая её мышцам время расслабиться, чтобы боль стала хоть немного терпимее. Роуэн не отпускает её здоровую руку ни на секунду. Он напоминает ей дышать. Говорит, что она храбрая, сильная, и настоящая умница. Не знаю, слышит ли она хоть что-то, потому что она закрывает глаза и стискивает зубы от боли. Когда кость наконец встает на место, она тяжело вздыхает. Роуэн прижимается к ней головой, а я смотрю на Роуз, которая сидит в углу комнаты. Она не отводит взгляда от этой парочки, хотя я уверен, что она чувствует, как я на нее смотрю.
После небольшого отдыха и обезболивающих, Роуз помогает Слоан переодеться в свежую рубашку и леггинсы, а я надеваю ей повязку перед отъездом.
По дороге домой мы с Роуз почти не разговариваем. Да и за ужином, если подумать, не особо много общаемся. В основном говорим со Слоан и Роуэном, а не друг с другом напрямую. Когда Слоан говорит, что слишком устала, Роуэн на время уходит, чтобы помочь ей устроиться в другой гостевой комнате, где они будут спать вместе. Между нами повисает какое-то непонятное напряжение. Хочется думать, что это просто инстинкт — слишком много опасных людей в одном месте. Или просто неловко видеть, как эти двое, похоже, поняли, что влюблены. Но нет, я чувствую — дело не в этом. Такое напряжение возникает, когда хочешь большего, но не позволяешь себе.
Наступает полночь. И я не могу уснуть. Потому что из гостевой комнаты, где находятся Роуэн и Слоан, доносятся приглушенные голоса. Слова неразборчивы, но тон не оставляет сомнений. Желание. Отчаяние. Требования. Раздается тихий смешок. Сквозь тонкие стены слышно, как скрипит матрас. А через мгновение Слоан громко стонет.
— Твою мать! — стону я и закрываю лицо подушкой.
И это не прекращается часами. Я пытаюсь заснуть в наушниках, включив плейлист с белым шумом, но никакой белый шум в мире не заглушит такие стоны.
Клянусь, я никогда в жизни не хотел так сильно убить брата, как сейчас. Думаю, он просто издевается надо мной. «Ты тоже заслуживаешь веселья», — сказал он днем.
Может, он прав? Что плохого то? Вдруг, Роуз тоже хочет. Без обязательств и обещаний? Она ведь не останется здесь навсегда. Как только выздоровеет — уедет.
Наконец-то становится тихо, и я сажусь на край кровати и убираю наушники. Встаю и выхожу из своей комнаты, как будто меня что-то зовет, и не останавливаюсь, пока не оказываюсь у двери Роуз.
Сжимаю ручку двери. Прислоняюсь к ней лбом. Уже готов постучать другой рукой. Почти касаюсь дерева.
Медленно и глубоко выдыхаю, потом один за другим разжимаю пальцы на ручке.
Возвращаюсь в свою комнату. Смотрю на потолок.
И впервые задаю себе вопрос:
Что, если я перестану так стараться быть другим человеком?
13 — ЗУД
РОУЗ
Я хромаю к двери за Роуэном и Слоан, когда они выходят на веранду дома Фионна, чтобы попрощаться. Солнце ярко светит и подчеркивает черные круги под глазами Слоан. На её лбу остался синяк неприятного пурпурного цвета от ботинка. Хочется найти урода, который это сделал, и прибить его ещё раз, кем бы он ни был. Но, несмотря на её явную боль и немного испуганный вид, когда она смотрит на соседние дома, я вижу — она счастлива. Настолько, насколько сейчас может себе позволить.
А её парень Говноед? Он на седьмом небе от счастья. Влюблён до безумия и готов уехать, чтобы поскорее заботиться о своей даме. Поэтому неудивительно, что Роуэн первый начинает прощаться.
— Увидимся, Роуз — говорит он с настороженным взглядом. Я сужаю глаза, стараясь не улыбнуться.
— Обязательно увидимся. Води аккуратно, Говноед.
— Слушай сюда, ты маленькая банши…
— Роуэн! — шипит Слоан, ударяя его в живот своей здоровой рукой. Я кое-как сдерживаю улыбку.
— Она побила меня своим костылем, Черная птичка.
— А ты съел три порции её вафель этим утром и выпил весь кленовый сироп. Переживешь, красавчик.
Роуэн пожимает плечами, но в его глазах вспыхивает огонек, когда он переводит взгляд на Фионна, стоящего прямо за моей спиной.
— Мне нужно было подкрепиться. Ночь выдалась насыщенной. Спортом занимался, — намекает Роуэн, а потом смеется, и Слоан краснеет. Довольный, он обнимает её и нежно целует в висок. — Пошли, любимая. Нам предстоит долгая поездка. Роуз, было приятно с тобой познакомиться. Защищай моего младшего брата с помощью этого костыля, хорошо?
— Сделаю все, что в моих силах, — говорю я, и, кивнув, Роуэн переводит взгляд на брата. Выражение его лица смягчается.
Фионн обходит меня, кладя руку мне на плечо, чтобы я не шаталась на костылях. Наверное, он не заметил легкий разряд, пробежавший по моей коже от этого прикосновения. И то, как я украдкой смотрю вниз, когда его рука отстраняется. Для него это просто жест. Пустяк. Волшебный фокус. А мне показалось, что это что-то большее. Но когда наши взгляды со Слоан пересекаются, я понимаю, что она тоже это заметила. В её глазах мелькает огонек. И маленькая ямочка появляется рядом с едва заметной улыбкой.
Я все ещё смотрю на Слоан, когда Фионн говорит:
— Буду скучать, брат. В следующий раз приезжай просто так. Без драм и приключений.
— Так неинтересно, — отвечает Роуэн, крепко обнимая брата. Они на мгновение прижимаются лбами друг к другу. — Спасибо, что подлечил её.
Фионн кивает. Ещё несколько раз прощаемся, и потом они уходят к машине. Мы снова одни. Я и доктор. Стоим рядом на крыльце. Машина уезжает в лучах восходящего солнца, словно в счастливом сказочном финале. Соседи смотрят вслед машине, а потом машут нам. Мы машем в ответ.
И на секунду я представляю свой сказочный конец. Маленький уютный домик. Счастливая жизнь. Немного волшебства и для меня.
Но это лишь вспышка. Иллюзия. Это не для таких, как я.
— С ними все будет хорошо, — говорю я и улыбаюсь Фионну.
Вернувшись в дом, я плюхаюсь на диван и со стоном кладу ногу в гипсе на стол. Закрываю лицо руками, как будто могу затолкать все свои мысли обратно в голову. Как бы Роуэн меня не бесил, присутствие гостей отвлекало от напряжения, которое поселилось в этом доме. От напряжения, которое, возможно, чувствую только я. И теперь понимаю, что все гораздо хуже, чем я думала. Я задыхаюсь здесь, наедине со своими мыслями, без хаоса и постоянного движения. Это не привычное желание вернуться в труппу после долгого перерыва. Я просто больше не могу убеждать себя, что не хочу всего этого. Того, что меня сейчас окружает.
Я делаю глубокий вдох и с разочарованием выдыхаю.
— Все в порядке? — спрашивает Фионн из кухни с тревогой в голосе.
— Да.
— Ты уверена…?
— Абсолютно, — отвечаю я, чувствуя его пристальный взгляд из кухни. Этот взгляд давит на меня, усиливая дискомфорт. — Просто этот гипс, — бормочу я. Это лишь отчасти правда. Моя нога ужасно чешется.
Мне просто нужно немного расслабиться. Сбросить это накопившееся напряжение. Только и всего. Ну, кто бы не взвыл от тоски, когда привык быть в дороге и выступать каждые выходные?
Тяжело вздохнув, я тянусь к одному из металлических крючков для вязания Фионна и снова кладу ногу на журнальный столик. Просовываю крючок между кожей и гипсом и начинаю чесать.
Облегчение невероятное. Может быть, одно из лучших ощущений в моей жизни. Но этого мало. Чем больше я чешу, тем больше хочется. Я ищу самое зудящее место, откидываю голову назад и стону.
— Роуз, — рычит Фионн из кухни.
Я почти не слышу, как он повторяет мое имя.
— Абонент занят. Оставьте сообщение.
— Роуз, ради Бога! — слышу, как он быстро приближается. Знаю, что он хочет сделать. И начинаю чесать ещё сильнее.
— Не подходи, МакСпайси! — говорю я и яростно двигаю крючком под гипсом.
— Он сломается, и ты поранишься.
— Он металлический.
— Ты себя поранишь.
Я отталкиваю руку Фионна, когда он пытается схватить меня за запястье.
— Ты не даешь мне есть сладкое. Все время пытаешься заставить меня пить свой зеленый сок. Дай хоть что-то сделать.
— Ты можешь занести инфекцию, — говорит он, наконец-то схватив меня за руку. Я тихо скулю, когда он забирает крючок и отбрасывает его на стул.