Ей не стоит так переусердствовать. Прошёл всего месяц с тех пор, как я снял ей гипс, и она уехала к труппе в Техас. Хмурюсь, приближаясь к автодому. Внезапное чувство тревоги пронизывает меня, сжимаю руку в кулак и трижды стучу в дверь.
Ритм бега не меняется.
Стучу снова.
Переминаюсь с ноги на ногу. Прочищаю горло. Жду, но ничего не происходит.
— Роуз, — кричу я после третьего стука. — Я знал, что тебе понравится эта штука, но открой дверь.
Ответа нет. Наверное, она в наушниках. Берусь за ручку и поворачиваю. Открываю дверь совсем чуть-чуть, и вижу Роуз. Она упирается в косяк, не дает мне войти, в её глазах паника.
Но звук бега не стихает.
Здесь есть кто-то еще.
— Док, — выдыхает она, поправляя пояс халата, убирая влажные волосы со лба. Она немного подстриглась, влажные кудри обрамляют гладкую шею. Её взгляд мечется то в сторону звука, то обратно ко мне. — Что ты здесь делаешь? Я думала, ты приедешь только через пару часов.
Боже, я сейчас умру со стыда.
— Я… прости, — провожу рукой по волосам и отступаю на шаг. Кожа вся горит. Сердце бешено колотится в груди. Вижу только то, что хочу развидеть. Мокрые пятна на её шелковом халате. Румянец на щеках. Тревогу в её глазах. — Я написал, но… прости. Не знал, что у тебя кто-то есть. Я пойду.
Фионн, ты идиот. Вы не встречаетесь. Ты сам так решил. Чего ожидал? Не злись. Просто уходи.
Стараюсь улыбнуться Роуз, но не выношу её жалостливого взгляда. Разворачиваюсь. Уберусь отсюда, куплю билет домой и запью все бурбоном. Мы забудем этот момент. Снова станем друзьями… или просто врачом и пациенткой. Боже…
— Док, стой! — Хрупкая рука Роуз мёртвой хваткой вцепляется в моё предплечье. Я хочу вырваться и уйти, но не могу. Она шепчет одно слово, и в нем столько отчаяния: — Пожалуйста.
Хмурюсь, замечая, как она оглядывается. Она тянет меня обратно к двери. Я иду за ней, не сопротивляясь, но и не спеша. Она не отпускает меня. Даже когда открывает дверь и бросает на меня встревоженный взгляд.
Захожу в автодом. Мужчина без майки бежит в бешеном темпе на беговой дорожке, которая занимает узкий проход между диваном и маленьким обеденным столом. Его грудь покрыта наколками. Кожа блестит от пота.
— Я побью твой рекорд! — заявляет он с безумной ухмылкой, не сводя взгляд с Роуз.
— Мне лучше уйти…
— Нет, подожди. — Хотя я пытаюсь вырваться, Роуз не отпускает мою руку. Она выдавливает жалкое подобие улыбки и показывает парню большой палец вверх. — Давай, Чед. Может, ты и правда меня победишь.
Чед показывает ей в ответ два больших пальца, а Роуз тянет меня ближе к передней части автодома и не отпускает, боясь, что я уйду. Слышится какой-то писк, и из водительского сиденья высовывается наглая морда енота.
— Это… это Барбара?
— Эмм, да, — говорит Роуз с натянутой улыбкой. Она краснеет, когда я поднимаю брови, не произнося ни слова. — Когда уезжала из Хартфорда, проезжала мимо твоей клиники и увидела, как она пытается в неё проникнуть. Она сорвалась с вентиляции на крыше. Повредила лапу. Я не могла просто бросить её на произвол судьбы.
— И ты забрала её…?
— Ну, типа того.
— Дикого, бешеного енота.
Барбара шипит, но Роуз, кажется, не считает это доказательством моей правоты.
— Она не бешеная. На самом деле очень даже талантливая. Шерил тренирует её вместе с пуделями. У неё первое выступление было на прошлой неделе.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но мой мозг не может быстро обработать все вопросы, чтобы сформулировать хотя бы один. Чед, однако, готов заполнить тишину.
— У неё есть домашний енот, — заявляет он. — Разве это не круто?
Я не выдерживаю и громко стону. Смотрю на Роуз.
— Тебе не надо оправдываться. Ну, про енота можно подробнее рассказать. Но не про парня. Мы же не договаривались хранить верность.
— Спасибо, что напомнил, клоун хренов. Но у меня есть кое-какие принципы, — говорит она, закатывая глаза и скрещивая руки на груди, нахмурившись, но потом её лицо снова становится бесстрастным, скрывая едва сдерживаемую ярость. — Думаешь, чуваки с татуировками, наколотыми шариковой ручкой в гараже, в моем вкусе?
— Тогда что за хрень здесь происходит? — я меня что-то сжимается внутри, когда Роуз начинает кусать губу. — Говори…
— Он должен был сдохнуть, — шипит она. — По крайней мере, так сказала Слоан, когда я у нее спросила. Я ему в два раза больше спидов в чуррос5 напихала, чем она советовала.
— Что…?
— Я ему в чуррос столько амфетамина насыпала, что и горилла бы сдохла. Его вырвало на меня, потом он начал круги нарезать, вот я его сюда и привела, на беговую дорожку поставила, пока сама отмывалась. Думаю, он ещё чего-то до меня нажрался. Его долго уговаривать не пришлось, хотя, ещё я ему наврала, что дам в жопу, если он мой несуществующий рекорд на беговой дорожке побьёт.
Я моргаю, глядя на Роуз, пытаясь переварить все, что она сказала. Чуррос. Спиды. Горилла. В жопу…? Трясу головой и пытаюсь вернуться к медицинской части её признания, хотя это даётся с трудом. Наконец, спрашиваю:
— Ты дала ему амфетамин?
Роуз фыркает.
— Много амфетамина.
— … Зачем?
— Он продаёт «таблетки для учёбы» местным школьникам и студентам, а в перерывах между этим избивает свою девушку. Так что, я подумала, если он случайно передознётся и умрёт, никто особо не расстроится. Что посеешь, то и пожнёшь. Я просто надеялась, что «пожнёт» он гораздо быстрее.
— И какой сейчас… твой… план?
— Да фиг его знает, — говорит она, раздражённо отмахиваясь от меня. — Может, он будет бегать, пока его сердце не разорвется, и у него не пойдет кровь из глаз. Я не ученый.
Мы поворачиваемся к бегущему. Он, как заведённый, молотит ногами по дорожке. Роуз выпячивает подбородок и скрещивает руки на груди, пытаясь не выдать волнения под моим строгим взглядом.
— Не думаю, что он просто так возьмет и умрет на твоей беговой дорожке, Роуз.
— Мечтать не вредно.
— Тебя вообще не волнует, что тогда будет?
— У меня был отличный план, как избавиться от его тела в озере на Луп-роуд. Но, думаю, придётся импровизировать. Бабуля была уверена, что всё получится. Но хорошо, что ты здесь как раз вовремя, чтобы решить «любую проблему», верно, Док?
Я бросаю на неё холодный взгляд, а затем хватаю её за плечи и немного поворачиваю, чтобы пройти мимо. Подхожу к беговой дорожке, Чед светится от счастья, хотя ему явно тяжело бежать. Наверное, стоит измерить его пульс, который уже за двести, или хотя бы предложить ему обратиться в больницу. Клятва Гиппократа и все такое. Но кто я такой, чтобы рушить планы Роуз? Чед ведь не просит о помощи. И если Роуз пошла на такие меры, этот парень явно заслужил. Возможно, мир будет лучше, если все пустить на самотек, и пусть естественный отбор все решит.
Провожу рукой по лицу. Черт.
Бросив мимолетный, подозрительный взгляд на Роуз, снова поворачиваюсь к парню.
— Как ты себя чувствуешь, Чед? Готов передохнуть?
— Не-е, бро.
— В таком случае, давай побегаем на свежем воздухе.
— Давай, чувак, — отвечает он задыхаясь. — Я готов завоевать, сука, весь мир.
Я нажимаю кнопку экстренной остановки на беговой дорожке, и Чед спотыкается, но потом спрыгивает на бортики. Жаль, что не упал. Я поворачиваюсь и открываю дверь автодома.
— Отлично. Пробегись немного по территории. Мы тебя догоним.
— Реально?
— Я врач, я никогда не вру.
Роуз издаёт смешок за моей спиной. Я бросаю на неё взгляд через плечо, а она поднимает руки в знак капитуляции.
Переключаю внимание на Чеда, хватаю его за запястье и тяну к открытой двери. Его пульс бьётся, как крылья колибри.
— Мы тебя найдём. Обещаю.
Чед показывает большой палец, видимо, это его любимый жест. Вываливается наружу, жадно вдыхает свежий воздух и поднимает кулаки над головой.
— Зайибись, город клоунов.
— Зайибись, — дразнит Роуз рядом со мной.
И Чед срывается с места.
— А он шустрый, — говорю я. Мы смотрим, как он бежит по территории, потом сворачивает в сторону забора.
— Подкинь мужику кучу наркоты и пообещай, что дашь в жопу, он что угодно сделает. Даже салфетки вязать спицами начнёт, — Роуз поворачивается ко мне с ехидной улыбкой. — Ой, погоди, ты же и так этим занимался, без всяких обещаний.
— Я думал, что «Швейные сёстры» — это бойцовский клуб. И это называется «вязать крючком», а не «спицами».
— Тебе лучше знать.
Мы снова смотрим на Чеда, который набирает скорость. Его голая спина блестит в тусклом свете. Его ноги и руки мелькают с какой-то неестественной быстротой. Шаги становятся длиннее по мере приближения к забору.
— Чёрт, он хочет через забор прыгнуть. Зря, — бормочу я, почесывая подбородок.
— Теперь уже поздно.
Чед издает крик решимости, несясь к своей цели.
… И тут одна его нога цепляется за камень.
Он летит вперед, натыкаясь на забор, его оглушительный вопль спугивает стаю скворцов.
— Это…
Он падает прямо на острые колья. Его нечеловеческий крик резко обрывается. Заходящее солнце освещает фонтан брызнувшей крови. Его тело дёргается в конвульсиях.
— … нехорошо…
Из его легких вырывается булькающий звук. Тело содрогается последний раз, а затем обмякает, его голова свисает со кола, а туловище висит на окровавленной ограде.
Мы застываем в шоке, в тишине.
Роуз тянется к двери и начинает её закрывать:
— Ну… наверное, заборы — это уже слишком.
— Роуз, — шиплю я, отталкивая дверь. Она не отпускает ручку. — Я врач. Я должен помочь ему.
— Помочь ему что? Воскреснуть? Ну, удачи.
— Он может быть ещё жив. Позвони 911.
— Я пас.
— Ты понимаешь, что кто-то его найдет, и следы могут привести прямо к твоему трейлеру, верно?
Роуз вздыхает и отпускает ручку двери. Прежде чем я успеваю выйти, она преграждает мне путь, упираясь рукой в косяк двери: