— Не переусердствуй, Док. Он тот ещё мерзавец.
— Приму к сведению, — закатываю глаза. Убираю её руку и выхожу. Никого из цирковых нет на улице. Мы бежим к забору, где лежит тело Чеда, замедляясь по мере приближения. Я пытаюсь услышать хоть какие-то признаки жизни, но ничего нет. Неудивительно, когда мы видим, насколько все серьезно. Острый конец штакетника глубоко вонзился в его горло. Думаю, он повредил спинной мозг. Однако, я всё равно проверяю пульс, хотя и без того знаю, что вряд ли услышу его рядом с этой зияющей раной и торчащим куском дерева, перекрывшим доступ кислорода. Багровая кровь струится по дереву и блестит в лунном свете.
— Да. Он точно мертв, — говорю я, отнимая руку от его шеи.
— Это твой профессиональный диагноз? — Роуз наклоняется через забор, чтобы рассмотреть его открытые, пустые глаза и алую струю, стекающую изо рта. Она тут же жалеет об этом и прочищает горло, пытаясь скрыть тошноту. — Ладно, кровь — это довольно красноречивая улика.
— Звони 911, гений.
— Давай ты.
Я закатываю глаза и достаю свой мобильник, но звонить в 911 не тороплюсь. Не когда Роуз буравит меня взглядом своих огромных глаз, и я чувствую её волнение. Вздыхаю и опускаю телефон.
— Что тут произошло? — спрашиваю я, кивая в сторону трупа Чада. Роуз даже не смотрит на него.
— Ну, вот это я начала.
— Так и знал. Зачем?
— Догадайся. Или ты прослушал, когда я говорила, что он — кусок дерьма?
— Я не об этом, — встречаюсь с ней взглядом, и вижу, как Роуз слегка наклоняет голову. Легкий румянец на её щеках говорит мне о том, что она прекрасно понимает, что я хочу спросить. — Я о том, зачем ты в это ввязалась? Тебе ведь тошнит от подобного…
— Не правда …
— …и ты выслеживаешь этих мужиков, с которыми, вроде как, вообще не связана. Но, кажется, у тебя мало опыта в этом деле.
Роуз скрещивает руки на груди.
— Насколько я понял, ты хватаешься за любую возможность и выкручиваешься только благодаря чертовой удаче. Повезло, что Эрик Донован не всплыл со скобками на веках.
Она фыркает.
— Это было круто.
— Роуз, — говорю я, делая шаг вперед. — Зачем тебе это? Зачем рисковать собой и свободой? Почему ты…
— Потому что не у всех есть такой шанс, Фионн, — огрызается она. В её глазах внезапно появляются слезы, но она быстро моргает, пряча их под слоем кипящей ярости. — Не каждый может быть сильным и дать отпор.
Мы смотрим друг на друга: Роуз со скрещенными руками, я — с телефоном в руке, и мысль о звонке в 911 медленно растворяется.
— Я знаю, что это такое. Мои родители были просто настоящими мразями, поэтому я росла у бабушки, пока она не умерла. А потом снова попала в ту дыру. Ублюдок-отец постоянно был в тюрьме. Маме было насрать на меня. Я чуть не пошла по их стопам. Мне было всего пятнадцать, когда мой первый парень избил меня, — Роуз опускает взгляд и качает головой, опуская руки вдоль тела. Когда она снова смотрит на меня, я вижу в её глазах не только боль и воспоминания. Не только решимость. А мольбу. — Я смогла выбраться. Воспользовалась своим шансом и убежала. Но простого везения недостаточно. Особенно, когда вокруг такие, как Мэтт, Эрик или этот Чед, которые всегда найдут новую жертву. Того, кого можно будет унижать, мучить, а иногда и убить. А что насчет Люси, Наоми или девушки Чада, Сиенны? Им нужно больше, чем просто возможность убежать. Им нужно разрушить эту клетку. Как я могу им отказать, когда они просят о помощи?
Мои плечи опускаются. Я зажмуриваюсь. Опускаю голову.
«Помоги», — её голос звучит в моей памяти. И она просит о помощи сейчас.
— Воробей. Так тебя называют эти женщины, — говорю я, и она кивает.
— Ты слышал когда-нибудь о Джулии Тофане? — спрашивает она. Я качаю головой, открыв глаза и встретив её непоколебимый взгляд. — Итальянка, жила в семнадцатом веке. Она делала яд из мышьяка и белладонны. По легенде, она маскировала его под крем для лица, так что женщине нужно было всего лишь прийти к ней и попросить «аква Тофану». Многие из этих женщин были похожи на Люси. И я думала, что смогу стать как Джулия. Какое-то время, наверное, так и было. Но иногда… — говорит она, отводя взгляд, её глаза стекленеют, устремляясь к горизонту, — …иногда все портится. Бывают ошибки. А когда ошиблась я, это стоило жизни не тому человеку.
Она поднимает левое запястье. Вижу знакомую татуировку цветка и инициалы В.Р. рядом. Когда она наконец смотрит мне в глаза, они наполнены болью. Потерей и виной. Пусть я не знаю всей картины, мое воображение живо рисует пропущенные детали. И внезапно пазл начинает складываться.
Ее решимость преодолеть отвращение. Её пренебрежение к возможным последствиям. Даже её фраза, когда я пытаюсь её остановить. «Я первая начала». Она не хочет перекладывать вину на женщин, которые просили её о помощи. Она не хочет, чтобы они несли ответственность за убийство. И наказывает себя. За то, что все испортила. За потерю невинного.
Я не стану допрашивать Роуз. Просто заключаю её в объятия. Но как бы крепко ни обнимал, боль в груди не проходит. Я знаю, что это за боль. Переживал похожее, и знаю, что такие раны не заживают до конца. Но видеть, как Роуз страдает, и не иметь возможности ей помочь, хуже, чем переживать это самому.
Спустя долгое время, беру её за плечи и отстраняю, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Вернись в автодом, — говорю я, уже зная, что она будет спорить.
— Нет, Фионн. Я начала…
— Нет, это не так, — Роуз качает головой, но я не отрываю взгляда от её слезящихся глаз. — Ты закончила. А я тебе помогаю. Но для этого тебе нужно вернуться в автодом и оставаться там. Я позвоню в скорую. Приедет полиция. И они увидят то, что есть на самом деле — урода, который погиб в результате несчастного дебильного случая.
Роуз усмехается сквозь слезы и снова качает головой.
— Я не хочу, чтобы ты прибирал за мной.
— А я не позволю тебе делать это в одиночку. Мы с тобой, Роуз, вышли из похожего ада. И я хочу помочь. Но единственный способ сделать это — убедиться, что ты в безопасности. Там, — я показываю на автодом. Роуз смотрит туда, но я чувствую её сомнения. — Выключи свет. Не выходи, пока не постучат. Ты спала и ничего не видела.
Я целую её в висок, разворачиваю и подталкиваю в сторону автодома.
Пройдя пару шагов, она замирает и поворачивается, одарив меня усталой, но нежной улыбкой.
— Спасибо тебе за помощь, Фионн.
В ответ я лишь киваю. Её улыбка становится чуть шире. Затем она отворачивается и направляется к автодому, исчезая в сгущающихся сумерках.
Никто никогда не просил меня о помощи так искренне, как она в день нашей первой встречи. И теперь, когда Роуз скрывается в автодоме, погасив свет, я понимаю — никто никогда даже не благодарил меня.
Только Роуз.
19 — СЛАДОСТЬ
РОУЗ
— Ну? — спрашивает Фионн, когда я вхожу в автодом и падаю на маленький диванчик напротив обеденного стола. Он откладывает в сторону моток черной пряжи и пристально смотрит, оценивая мое состояние. — Что сказал Хосе?
— Похоже, полиция считает это несчастным случаем. Другой версии, в общем-то, и нет. Чед был известным местным придурком, да и список его арестов длиннее моей ноги, не думаю, что они будут стараться, особенно после того, как обнаружат в его организме кучу наркотиков, — я вздыхаю и нервно барабаню пальцами по столешнице. — В эти выходные мы не работаем. Так что у меня маленький отпуск. Наверное, это даже к лучшему.
Фионн лишь молча кивает и наблюдает, как я делаю глубокий выдох. Прошло уже четыре дня с инцидента с Чедом, и несмотря на то, что, кажется, все обошлось, я до сих пор ощущаю в груди какое-то напряжение, словно там крутится турбина, но эта энергия никак не может найти выход. Может, это просто нервы. Страх неизвестности. Риск, что нас поймают. А может, это просто кайф. Адреналин. Осознание того, что удалось выйти сухой из воды, совершив что-то ужасное, но в то же время… правильное. И это пробуждает во мне какие-то темные и опасные порывы.
— С тобой все в порядке? — наконец спрашивает он, и я понимаю, что, вероятно, сама того не замечая, улыбаюсь как-то жутковато. Впрочем, судя по тому, как Фионн прищуривается и изучает меня взглядом, ему это даже нравится.
— Да. Просто… э-э…
— Появилось желание, которое нужно удовлетворить?
Я фыркаю и невольно усмехаюсь. Он все ещё пытается скрыть улыбку, но уголки его губ предательски поднимаются. Это так чертовски сексуально, что меня всю пронзает желанием.
— Учитывая обстоятельства, это звучит немного… неправильно, — говорю я, и Фионн с любопытством наклоняет голову, пытаясь понять. Я отмахиваюсь рукой. — Кстати, ты что, вяжешь мои секс-качели? — спрашиваю, кивнув на моток пряжи, лежащий на столе.
— Может быть. Подумал, что надо поскорее закончить.
— Да-а… — протягиваю я, мысленно уносясь в мир фантазий о Фионне и секс-качелях.
— Ты точно в порядке? — спрашивает Фионн, прищурив глаза и оценивая меня, хотя я вижу в них отблеск веселья.
Я откашливаюсь и пожимаю плечами.
— Просто энергия переполняет.
— Может, тогда достать беговую дорожку?
— На самом деле, — говорю я, меняя положение ног, и взгляд Фионна тут же следит за этим движением, — лучше побегать на улице.
— Хорошо… Хочешь, я составлю тебе компанию?
— И да, и нет, — встаю, чувствуя, как его смущенный взгляд скользит по мне, когда я снимаю кофту, оставаясь в одной майке. Мой вес перемещается с одной ноги на другую, мышцы уже напряжены в предвкушении. — Я, эм… не успела отблагодарить тебя за помощь с той… ситуацией с протыканием.
Фионн хмурится и пожимает плечом. Он пытается выглядеть равнодушным.
— Да не за что.
— Я имею в виду… по-настоящему отблагодарить.
Я вижу, как до него доходит. Зрачки Фионна расширяются. Его мышцы напрягаются. Пульс учащается. Он начинает вставать, но я поднимаю руку, останавливая его.