Слоан паркуется у въезда на фермерское поле, чтобы машину не было видно. Я с шумом выдыхаю и пытаюсь устроиться поудобнее на сиденье, но не получается из-за чёртовых рогов.
— Выглядишь так, будто жалеешь о сделанном выборе, — говорит Слоан, выключая зажигание.
— Может, об одном или двух.
— Тогда знай: как только решишь вновь сделать нечто подобное, карма придёт и отвесит тебе пинка.
— Ну уж ладно, ничего такого я не делал, не сочиняй.
— Да? Напомнить про стейк у Торстена? Может быть, в амбаре есть мороженое?
Скрещиваю руки и сверлю глазами пустое поле.
— Сдаюсь.
Не нужно смотреть, чтобы знать: она вся сейчас светится от торжества. Но я всё же бросаю на неё взгляд. Её карие глаза сияют в полумраке. Ямочка появляется на щеке от ухмылки.
— Скоро вернусь, — говорит Слоан, открывая дверь машины. — Может быть, с закусками.
Несмотря на мой протест, она уже закрывает дверь, и я слышу её дьявольский смех.
Поворачиваюсь настолько, насколько позволяет мой костюм, смотрю, как она бежит по дорожке к амбару, и меня захлестывает желание пойти за ней. Но она права. Уверен, что на этих танцах все знают друг друга, но Слоан хотя бы есть шанс остаться незамеченной. У меня же нет.
— Роуэн Кейн, ты чертов идиот, — шиплю я, когда она исчезает, и откидываюсь на сиденье. — Ты никогда себе этого не простишь, если она победит.
И я жду.
Жду.
Жду.
Я уже хочу выйти и проверить, всё ли с ней в порядке, как вдруг вижу: Слоан бежит обратно к машине. Всего-то сорок пять минут спустя — солнце только успело скрыться, и небо стало темнее, а мне кажется, будто целая вечность прошла. С облегчением выдыхаю, когда она распахивает дверь и плюхается на водительское сиденье с довольным вздохом.
— Ну, как успехи? — спрашиваю я.
Она пожимает плечами, но в голосе слишком много беспечности, когда говорит:
— Да не особо.
— Нашла что-нибудь полезное?
— Только это, — говорит она, вытаскивая из-под фланелевой рубашки бутылку. Протягивает её мне с озорной улыбкой, и я понимаю, что она хочет поиздеваться над моим вечно угрюмым старшим братом.
— Что это за чертовщина?
— Наверное, самогон. Я подслушала, как кто-то сказал, что это виски, но сильно сомневаюсь. Надеюсь, у драконов хороший голос, потому что сегодня вечером жду «Каменистую дорогу в Дублин» во весь голос.
— Ладно, — отвечаю я, читая самодельную этикетку, прежде чем поставить бутылку на пол, — драконы не умеет петь, но я всё равно попробую.
— Это мой Сол, — она наклоняется через центральную консоль и прижимается своими губами к моим. Запах имбиря и ванили окутывает и проникает в каждую клеточку моей кожи, укореняясь там, где ему и место. Я нежно касаюсь её щеки костяшками пальцев, очерчивая контуры созвездия веснушек, узор, который я знаю наизусть. Пока мои пальцы играют в её волосах, она вздыхает в мои губы, прижимаясь ещё сильнее, но как только я углубляю поцелуй, она отстраняется.
— Гадость, — говорит она, морща нос.
— Гадость? Гадость, Чёрная птичка? Хватит меня обижать.
Слоан хихикает, открывает бардачок и достает салфетку, чтобы вытереть губы.
— Твой грим. Ты не чувствуешь вкус?
— Я полностью вжился в роль. Видимо, у меня притупились чувства.
— Это не похоже на помаду, Роуэн, — она опускает козырек и проверяет, не осталось ли следов зеленого на её губах. Смерив меня быстрым взглядом, она оценивает мое лицо, её взгляд задерживается на моих губах, потом она снова смотрит в маленькое зеркало. — Ты уверен, что это была специальная краска для лица?
— Эм-м… Вроде да…?
Слоан резко поворачивает голову и буравит меня взглядом.
— Что значит «вроде»?
— Ну, она плохо держалась, вот я и… подправил.
— Подправил… чем?.. — когда я отвожу взгляд, она бьёт меня по руке. — Роуэн Кейн…
— Акриловой гуашью.
В машине воцаряется зловещая тишина. Возможно, именно так я и умру. Моя жена, скорее всего, убьет меня и выбросит тело в поле. Взвешиваю свои шансы на выживание. Я же умею готовить, это ведь чего-то стоит, да? И она считает меня симпатичным. По крайней мере, когда я не одет в костюм дракона с пенопластовыми рогами и слоями силиконовой чешуи. Но она очень шустрая. И может зарезать. И всегда целится в глаза.
Проходит целая вечность, прежде чем я смотрю на неё. Кажется, она даже не дышит. Она настолько спокойна, что я думаю, может, просто убежать, пока есть шанс?
А потом она вдруг начинает смеяться.
Так громко и неожиданно, что я вздрагиваю, и это смешит её ещё больше. Она смеется и смеется.
— Что смешного…? Там на бутылке было написано, что она смывается водой, — говорю я, а она задыхается, плачет от смеха и передразнивает меня сквозь сдавленные рыдания.
— Нет… — я откидываю козырёк и открываю зеркало. Всё выглядит идеально, хотя я покрасил лицо несколько часов назад. Облизываю палец и тру пятно на щеке рядом с чешуёй. Верхний слой размазывается, но кожа всё равно зелёная. — Ой… блин. Но можно же как-то смыть, правда? Чёрная птичка? Ты же разбираешься в макияже. И в рисовании. Ты же знаешь, как это смыть, да? Она отмоется… да?
Слоан смеется, и со слезящимися глазами заводит машину, выезжая на Магнолия-стрит.
— Только не трогай мой домашний абрикосово-скипидарный скраб. Но ты не волнуйся, — говорит она и гладит меня по руке, — я всё равно считаю тебя красавчиком, даже если ты навсегда останешься зелёным.
— Навсегда…?
Пока мы добираемся до хижины, я уверен, что Слоан пожалела о слове «навсегда», сорвавшемся с её губ. Всю дорогу я засыпаю её вопросами о коже, красках и о том, насколько плохо все обернется, если я всё же попробую этот абрикосово-скипидарный скраб. За это я получаю заслуженный удар по плечу. Наверное, она права. Испытания на лице до добра не доводят, так что, не буду рисковать.
Вообще-то, весь этот костюм был не лучшей идеей, хотя в тот момент казалось иначе. Я же не знал, что буду торчать возле амбара в машине полчаса. Хотел приехать пораньше, погонять жену по лесу, повеселиться, а потом трахнуть её на земле. Ну развеселить то смог. И не только её.
— Йибучий случай. Что, блять, на тебя надето? — говорит Лаклан с крыльца, когда мы выходим из машины. Слоан стоит в сторонке с безумной ухмылкой, глазея на нас с неподдельным удовольствием.
— А что, не видно, придурок?
Лаклан демонстративно снимает очки и протирает линзы краем рубашки, прежде чем надеть их обратно.
— Похоже на костюм идиота. Угадал?
Слоан ржёт во всё горло, а Ларк распахивает дверь, вытирая руки полотенцем. Увидев меня, она застывает как вкопанная.
— О, господи боже мой, — она хихикает, Лаклан презрительно фыркает. — Костюм чистый?
— К несчастью, — ворчу я.
— Ох, Роуэн…
— Не вздумай жалеть этого йибучего идиота, Ларк. От жалости он становится ещё более невыносимым.
— Но посмотри на него. Он такой грустный и возбуждённый.
— В буквальном смысле, — перебивает Слоан, хлопает по моему рогу, и идёт обниматься с Ларк. — И навсегда зелёный.
— Нам ещё нужно поговорить насчёт этого «навсегда», Слоан, — говорю я, хватая сумки и самогона затем иду за ней. Мой драконий хвост шуршит по гравию. Лаклан стонет и проводит рукой по лицу, а я нарочито виляю бёдрами, чтобы его подразнить.
— Мы уже всё обсудили, — говорит Слоан, но я прям слышу, как она глаза закатывает. — Иди с братом поговори.
— Глазастая леди-паук, — говорит Лаклан и обнимает Слоан. — Как ты его терпишь?
— Обычно он компенсирует это кое-чем другим, — она целует Лаклана в щёку, а потом идёт к Ларк. Они берутся за руки и начинают что-то шептать — наверное, про то, что Слоан узнала на танцах. Они заходят в дом, а я поднимаюсь на крыльцо и останавливаюсь перед братом.
— Поцелуй братика, — обнимаю Лаклана и размазываю зелёную краску по его щеке, одна из чешуек отваливается.
— Говнюк.
— Старый пердун.
Когда я его отпускаю, Лаклан всё равно не может удержаться. Кладет руки по обе стороны от моей головы и прижимается свои лбом к моему.
— Ты всё такой же безбашенный засранец, — говорит Лаклан, и хоть он пытается выглядеть серьезным, искры в глазах выдают его веселье. — Но я всё равно тебя люблю.
— Я тебя тоже.
Хлопнув меня по затылку, Лаклан ухмыляется и отпускает, чтобы подхватить одну из моих сумок и бутылку самогона, рассматривая её, нахмурив брови.
— Что это ещё за хрень?
— Домашний виски, типа того
— Господи Иисусе.
— Слоан нашла это на деревенской вечеринке в Линсморе. И, судя по тому, как эти двое переговариваются, она там нашла не только это, — киваю в сторону двух девушек, которые шепчутся на кухне, открывая бутылку красного вина. Лаклан смотрит туда же. — Кажется, она нас обошла в этой игре.
— Ну, у меня тоже есть пара идей.
— Я думал, Конор не будет давать тебе подсказки. Слоан взбесится.
— Какое же ты ссыкло, — Лаклан закатывает глаза, держась подальше от девчонок, которые с бокалами идут в гостиную. Когда они уходят, мы идем на кухню, и брат открывает самогон. — Я и сам могу добыть информацию. Не буду втягивать Конора, раз уж обещал леди-паук. Тем более, я видел, как глаза удаляют. Не хочу, чтобы она на мне это пробовала, — говорит он с дрожью и наливает в стакан алкоголь, двигая его ко мне. — Поверь на слово.
Лаклан поднимает стакан в безмолвном тосте, и я делаю то же самое, а потом мы делаем глоток этой жгучей жидкости. Горло сразу жжет, и по пищеводу словно огонь льется.
— Пиздец, что за хуйня.
— Ты уверен, что это не серная кислота?
— Не уверен. Но это не помешает мне нажраться и спеть тебе серенаду.
— С таким пойлом мы сдохнем раньше, — говорит Лаклан, пока мы оба мучаемся, делая ещё один глоток.
— Так ты говорил, у тебя есть информация? — говорю я заговорщическим шепотом, наклоняясь ближе через тумбу. — Что за информация?
— Ага, мужчина-парень, — раздается голосок прямо за спиной, когда я делаю глоток, жидкость вылетает у меня изо рта и носа прямо в Лаклана. — Я тоже хочу знать, что за информация?