К источнику протоптана широкая тропа, отлично мне известная: когда я только начал жить с Шэвой в ее доме, она то и дело гоняла меня за водой. «Зачем быть таким сильным и мускулистым, – поддразнивала она, – если при этом ленишься носить тяжести и помогать друзьям?»
Над водой я вижу белую фигуру, похожую на сгусток тумана. Это Истаявшая. Она, по своему обыкновению, сидит у источника и смотрит на текущую воду.
Заметив меня, она пугается и хочет улететь. Истаявшая сейчас не в том настроении, чтобы разговаривать. Но я не собираюсь так просто ее упускать.
– Ты все еще ищешь свою любимую малышку, верно?
Истаявшая замирает – и переносится ко мне так быстро, что едва не врезается в меня своим призрачным телом.
– Ты знаешь, где она? – голос ее вдруг делается таким счастливым, что я испытываю чувство вины.
– Нет, пока не знаю, – отвечаю я искренне. – Но, возможно, ты могла бы помочь мне, а я помог бы тебе?
Истаявшая склоняет голову на плечо, погруженная в размышления.
– Я, как могу, пытаюсь узнать что-нибудь о магии Земель Ожидания, – объясняю я прежде, чем она успела разочароваться и исчезнуть. – О Мауте. Ты провела здесь много времени. Больше, чем я. Может быть, ты знаешь что-нибудь о… памяти Леса?
– Где моя любимая малышка?
Я не могу удержаться от того, чтобы не выругаться про себя. Какая нелегкая дернула меня попытаться искать помощи у призрака? Да еще у того, который столько времени не может совершить переход.
– Извини, – говорю я вслух. – Я обязательно поищу твою малышку.
И разворачиваюсь, чтобы пойти обратно к дому. Наверное, мне надо выспаться. Может быть, утром у меня появятся идеи получше. Или же я найду способ вернуться к Аубарит и еще раз расспросить ее. Может, она еще что-нибудь помнит. Или найду другого факира, чтобы с ним это обсудить…
– Память заключена в боли.
Я разворачиваюсь так быстро, что у меня трещат шейные позвонки.
– Что… что ты сказала?
– Память заключена в боли, – повторяет Истаявшая, кружась вокруг меня, и я поворачиваюсь вместе с ней. Не хочу упускать ее из виду ни на миг. – Память находится там, где самая глубокая рана, где самый сильный гнев.
– Что, клянусь преисподней, ты имеешь в виду? Что такое – самая глубокая рана?
– Рана, подобная моей. Память заключена в боли, младший. В их боли. Они горят ей, потому что провели в этой боли куда больше времени, чем я.
«Их боли».
– Они – это джинны? – внутри у меня все обрывается. – Ты говоришь о джиннах?
Истаявшая исчезает, уносится прочь, продолжая призывать свою любовь. Я пытаюсь ее догнать – но это невозможно. Прочие призраки, привлеченные моим голосом, стекаются ко мне, клубятся вокруг, облекая своим страданиям. Я убегаю по ветрам, хотя и понимаю, что не должен игнорировать их. Все равно скоро они догонят меня, вынуждая помочь им перейти на ту сторону, чтобы не потерять рассудка. Но пока призраки не нагнали меня, надо побыть в одиночестве, подумать – и начать действовать. Чем дольше я медлю, тем больше новых призраков прибывает сюда.
Думай скорее, Элиас! Могут ли джинны помочь мне? Они провели в заключении уже тысячу лет, но когда-то были свободны и обладали сильнейшей магией на свете. Они – великие духи, порождение магии, как ифриты, рэйфы и гули. Теперь, когда я загорелся этой идеей, я вгрызаюсь в нее, как собака в кость. Джинны просто обязаны владеть тайным знанием о магии.
А я должен найти способ вытянуть из них это знание.
16: Кровавый Сорокопут
– Отцы кланов Навиума, – сообщает мне Князь Тьмы, стоящий на причале, – желают приветствовать тебя.
Я едва слышу его слова. Небеса, он знает, что Ливия беременна! Теперь он расскажет об этом Коменданту. Наемные убийцы доберутся до моей сестры через несколько дней, а меня нет рядом, чтобы защитить ее.
Харпер что-то быстро говорит командиру Черной Гвардии, который привел нам лошадей. Теперь, когда ему известно о беременности Ливии, он пошлет приказы Фарису и Раллиусу, чтобы те втрое усилили ее охрану.
– Отцы ждут меня на Острове? – спрашиваю я.
– Именно так, Сорокопут, – отвечает Князь Тьмы.
Мне ничего не остается, кроме как положиться на верность и силу телохранителей Ливии. Мне нужно сосредоточиться на Коменданте. Она опередила меня на ход, послав навстречу Князя Тьмы, чтобы тот выбил меня из колеи. Керис хочет ослабить меня.
Но я не доставлю ей такой радости. Она хочет затащить меня на Остров? Что ж, отлично. Кто-то должен взять в руки штурвал этого тонущего корабля. Если рядом с ней Отцы – тем лучше. Они будут свидетелями того, как я выхвачу штурвал из рук Керис.
Мы скачем по улицам. Повсюду руины, последствия карконского набега еще не устранили, и они ужасны.
Вдруг земля содрогается, и слышится знакомый свист камня, пущенного из баллисты. Чем ближе мы подъезжаем к Острову, тем чаще Князю Тьмы приходится разворачивать коней, искать обходные пути по полуразрушенному юго-западному предместью Навиума.
Воздух полнится криками, в воздухе встают столпы огня. Я натягиваю на лицо платок, чтобы не задохнуться в удушливом дыму, пахнущем горелой плотью и раскаленным камнем.
Мимо нас пробегает группа плебеев. Большинство не несет с собой никаких пожитков, только тащит на руках маленьких детей. Вместе с ними бежит женщина, чье лицо и тело скрыты капюшоном, но руки ясно видны. Их кожа кажется мне заляпанной светящимся золотом. Это такой неожиданный цвет, что я пришпориваю коня, желая получше разглядеть ее.
Бригада пожарных мчится тушить огонь, из ведер расплескивается морская вода. Когда они наконец пробегают мимо, женщины уже не видно. Солдаты уводят семьи, лишившиеся крова, в безопасные места, подальше от побоища. Хаос растет, со всех сторон слышны крики. Посреди улицы я вижу маленькую девочку не старше четырех лет с залитым кровью лицом. Она никуда не бежит, а стоит потерянная и напуганная. И взрослых вблизи не видно. Не тратя времени на раздумья, я разворачиваю коня в ее сторону.
– Сорокопут, нет! – кричит Авитас, пытаясь преградить мне дорогу. – О ней позаботится кто-нибудь еще. Нам нужно спешить на Остров.
Я усилием воли заставляю себя развернуться, заглушить голос совести, который влечет меня на помощь ребенку. Этот инстинкт настолько силен, что я вцепляюсь в луку седла, чтобы помешать себе спешиться и броситься к малышке.
Князь Тьмы наблюдает за мной, сидя на своем белоснежном скакуне. Я не чувствую в его взгляде ненависти – только любопытство.
– Ты не похожа на нее, – подытоживает он. – Коменданту плевать на простой народ.
– Я думала, ты как раз и сошелся с ней из-за этого. Тебе ведь тоже плевать на простой народ.
– Мне плевать на твой простой народ, – поправляет Князь Тьмы. – Но Керис меня удивляет. Обычно вы, люди, склонны к сильным привязанностям в обмен на тень надежды.
– И ты по этой причине считаешь нас глупцами? – я качаю головой. – Надежда сильнее всего на свете. Сильнее страха. Сильнее ненависти.
– Именно так, Кровавай Сорокопут. Керис могла бы сделать надежду своим орудием. Но она слишком глупа и так не поступит.
Не очень-то он верный союзник, если позволяет себе так открыто критиковать ее.
– Я ей не союзник, Кровавый Сорокопут, – поправляет меня Князь Тьмы, качая головой. Снова он прочитал мои мысли. – Я – ее хозяин.
Полчаса спустя перед нами наконец появляется двойной порт Навиума, по форме напоминающий ключ. Четырехугольный торговый порт, открывающийся в море, опустошен войной. В канале плавают обломки обгорелых мачт и обрывки парусов, носимые волнами. Тяжелые ржавые ограждения из цепей, защищающие гавань, обросли водорослями и ракушками. Но они, по крайней мере, подняты. Небеса, почему они не защитили гавань от нападения Гримарра? Где была охрана со сторожевых постов? Почему они не отразили атаку?
С севера залив торгового порта расширяется, и в нем открывается место для еще одного, внутреннего порта, построенного в форме двух колец. В центральном кольце заключается Остров, соединяющийся с берегом с помощью моста. Над Островом возвышается башня с зубчатыми бойницами. С ее вершины открывается вид на все побережье. Внешнее кольцо военного порта – это крытый док со множеством покатых спусков для военных кораблей. Порт поражает своим размером и мощью.
Декс тихо ругается себе под нос, когда мы приближаемся к порту.
– Корабли стоят в доках, Сорокопут, – сообщает он. – Мы позволяем врагам уничтожать нас и даже не пытаемся защищаться.
Хотя Харпера докладывал об этом, я не могла поверить, пока не увидела собственными глазами. Вот они, военные корабли, тихо покачивающиеся у причалов. Руки мои сами собой сжимаются в кулаки, перед глазами встают картины разрушения, которые я только что видела.
Наконец мы достигаем моста, соединяющего Остров с материком. Я на секунду останавливаюсь. Со стены башни на веревке свисает труп Адмирала Ленидаса. На его голове сидит жадный ворон. Я кусаю губы, чтобы не начать кричать. Изломанные руки, ноги и отметины кнута на его коже говорят, что старый воин умер мучительной и медленной смертью.
Я бегу по лестнице, ведущей на верх башни, перепрыгивая через ступени. Декс и Харпер спешат за мной. У самых дверей в штаб командующего Харпер прочищает горло и окликает меня:
– Сорокопут! – Он приближает губы к моему уху, и я вижу, насколько он напряжен. – Она задумала какой-то спектакль. Я это чувствую. Прошу, постарайся не сыграть роль, которую она приготовила для тебя.
Неужели он думает, что я настолько глупа? Я коротко киваю и вхожу. Солдаты клана Витурия немедленно отдают мне салют. Я слышу голос Коменданта – она раздает приказы, отправляя вестовых к барабанам и совершенно не обращая на меня внимания. Вокруг расстеленной на огромном столе карты собралась вся верхушка Навиума и дюжина Отцов кланов. Когда я вхожу, они все как один оборачиваются ко мне.
– О, племянник, – слышится голос Януса Атриуса, дяди Декса и главы клана Атрия. Он приветствует родственника кивком головы и только потом салютует мне. Я не могу понять выражение его лица, но он бросает на Керис многозначительный взгляд, прежде чем заговорить. – Сорокопут, вас ввели в курс дела?