Новый образ показывает, как дети джиннов скрываются в Лесу.
Ох, нет! Только не это! Я хочу оторвать руку от стены, остановить калейдоскоп картин. Детям грозит опасность, она подступает все ближе. Я слышу треск ветки, вижу тень, крадущуюся среди деревьев. А дети – ростом по пояс взрослому, сверкающие язычки пламени – движутся в сторону леса. Они ничего не подозревают. Их свет озаряет стволы деревьев, листья и травы особым сиянием, глубокой магией духов, делающей прекрасным все, к чему они прикасаются. Их тихие голоса звучат, как небесные колокольчики. Они похожи на отважные и ясные блуждающие огоньки в холодной ночи.
Внезапно на мир опускается тишина. Нет! Стойте! Вы идете прямо в засаду! Защитите их! Кто-нибудь! – я хочу закричать, разбудить охрану. Из-за деревьев встают воины-люди, вооруженные мечами, сверкающими каплями летнего дождя.
Огненные дети сбиваются в стайку, перепуганные, жмутся друг к другу. Когда они собираются вместе, их пламя светит еще ярче.
А потом это пламя гаснет.
Я больше не могу этого видеть. Я уже знаю, что произошло. Шэва отдала Звезду королю-книжнику. С ее помощью он и его колдуны смогли поместить джиннов в заточение.
Теперь ты видел, Элиас Витуриус? – спрашивают меня джинны.
– Так это мы уничтожили вас, – выдыхаю я.
Нет, вы уничтожили самих себя. На протяжении тысячи лет у вас оставался всего один Ловец Душ. Но Шэва хотя бы была джинном. Магия была ее врожденной способностью. И все же призраки скапливались в Землях Ожидания – ты видел, как ей приходилось нелегко. Но в тебе совсем нет магии. Как может бездарный смертный справиться с тем, с чем едва справлялась джинн? Призраки давят на границу, как скопившаяся вода давит на плотину. И плотина непременно прорвется, потому что тебе не под силу переправлять призраков достаточно быстро. Ты обречен.
В кои-то веки джинны не лгут. Сейчас им это не нужно. И правдивость их слов особенно ужасает меня.
28: Кровавый Сорокопут
Я просыпаюсь в своей постели в Навиуме посреди ночи.
– Побережье! – я сама не заметила, что говорю это вслух, пока не услышала какой-то звук в комнате. Это Авитас, который несет стражу в дверях моей комнаты, внезапно пробуждается от звука моего голоса и сразу же обнажает меч.
– Ну и стражник из тебя, – хмыкаю я. – Ты же почти сразу заснул.
– Прости, Сорокопут, – отзывается он сдавленным голосом. – Виноват. Мне нет оправданий…
Я закатываю глаза.
– Полно тебе, я просто пошутила.
Я спускаю ноги с кровати и ищу штаны. Авитас, покраснев, отворачивается к стене и стучит пальцами по рукояти меча.
– Капитан, что с тобой? Ты что, до сих пор не видел никого из собратьев-солдат голым?
Долгая пауза, потом смешок, весьма смущенный. Он заставляет меня почувствовать себя… странно. Как будто Авитас собрался поделиться со мной своим секретом, и я должна подойти ближе, чтобы его расслышать.
– Нет, Кровавый Сорокопут, таких солдат, как ты, – еще никогда…
Щеки мои загораются, я приоткрываю рот, чтобы ответить ему… но молчу. Небеса, как хорошо, что он не может толком разглядеть меня – красную, как помидор, и разевающую рот, как рыба, выброшенная на берег! Не веди себя так глупо, Сорокопут. Я натягиваю штаны, набрасываю рубашку и берусь за доспех, стараясь преодолеть смущение. В Блэклифе я то и дело видела обнаженными всех своих товарищей – Декса, Фариса, Элиаса – и бровью не вела. И сейчас не собираюсь унижаться перед капитаном, краснея, как глупая девчонка.
– Я иду на побережье, – говорю я, надевая наручи и кривясь от боли в животе. – Мне нужно проверить…
Впрочем, я не хочу говорить, что именно собираюсь проверить. Не хватало еще опозориться в случае, если я ошибаюсь.
– Ты не хочешь сначала объяснить мне вот это? – Харпер указывает на мой раненый живот. А, вот оно что. Он видел, как я исцелила себя. Он слышал, что мне говорил Князь Тьмы.
– Не хочу.
– Сильвиус, доктор, пришел осмотреть тебя, когда за ним прибежал Декс. Я его не пустил. Сказал, что Декс преувеличил тяжесть твоей раны. Но перед уходом доктор упомянул, что состояние раненых детей в особняке Аквилла чудесным образом улучшилось за очень короткое время, – Харпер на миг умолкает, ожидая ответа, но я молчу, и он огорченно вздыхает. – Я твой заместитель и телохранитель, Сорокопут, но я не знаю твоих секретов. И я не смогу защитить тебя, если другие узнают их прежде меня.
– Мне не нужна защита.
– Ты – второе после Императора лицо в Империи, – говорит он. – Тебе может быть не нужна защита только в одном случае – если никто не воспринимает тебя как угрозу. Потребность в защите – это не слабость, Сорокопут. А вот недоверять своим союзникам – настоящая слабость. – Голос Харпера слишком взволнованный, лишенный обычной бесстрастности Маски. Сейчас его слова хлещут, как кнут, и я смотрю на него с изумлением.
Заткнись и выметайся. У меня нет на тебя времени. – Я с трудом успеваю остановить себя. С моих губ едва не сорвались подобные слова. Харпер прав.
– Это долгая история. Лучше сядь, – говорю я ему.
Когда я заканчиваю рассказывать о своей магии, об ифрите и исцелении Элиаса, а потом – Лайи, обо всем, что было потом, – он выглядит очень задумчивым. Я жду, что он начнет задавать вопросы, чтобы узнать все подробности.
Но он просто говорит:
– От меня об этом никто не узнает. Пока ты сама не будешь готова рассказать. А сейчас… сейчас, ты говорила, ты собиралась на побережье?
Я удивлена, что он так быстро сменил тему, но и благодарна ему за это.
– В юности я слышала одну историю, – говорю я. – О Князе Тьмы, джинне, чей народ пленили книжники. Он ждал тысячу лет, чтобы отомстить им за свой народ.
– И это имеет к нам отношение, потому что…
– Что, если надвигается война? Не очередная разборка с карконами, а настоящая, большая война? – Я не могу передать то чувство, которое испытала, когда со мной говорила об этом Кухарка. Тогда у меня пробежал мороз по коже. Ее слова несли в себе правду. Я снова вспоминаю слова Квина о Князе Тьмы: «Чего добивается он, что ему нужно? Может ли она дать ему то, что он хочет? Какими путями Комендант способна добиться согласия Отцов кланов на то, чтобы этот вонючий Гримарр разорял беднейшие районы города?»
– Ты сам слышал Князя Тьмы. Комендант ему не союзница, не товарищ. Она – его слуга. Если он хочет войны с книжниками, то просто использует ее как орудие для достижения цели. Она уже уничтожила книжников Империи, а теперь охотится за теми, кто успел убежать.
– Убежать в Маринн, – кивает Харпер. – Но чтобы справиться с мореходами, ей потребуется флот. Их военному флоту нет равных.
– Именно, – я мычу сквозь зубы от боли, пытаясь закрепить доспех, и Авитас мгновенно оказывается рядом и осторожно застегивает пряжки за меня. – Одно смущает – Керис никогда не стала бы помогать Князю Тьмы из соображений верности. Ты же слышал Квина – она верна только себе самой. Значит, он должен был что-то предложить ей взамен, в уплату за службу.
– Может быть, Империю, – предполагает Харпер. – Трон. Хотя, если бы он стремился занять трон, зачем он тогда оставил тебя в живых?
Я качаю головой. Я сама ничего не понимаю.
– Мне нужно на побережье, – говорю я. – Потом объясню, зачем. Пока принеси мне отчеты о финансах Отцов кланов. А еще передай плебеям информацию о госпиталях и убежищах. Нужно открыть еще несколько убежищ, воспользуйся помощью наших союзников. Если понадобится, займись реквизицией частных домов. И помни, над каждым убежищем для лишившихся дома плебеев должно виться два флага – Императора и Сорокопута. Если я не ошибаюсь, совсем скоро нам понадобится поддержка плебеев.
Я снимаю с крючка темный плащ, накидываю на голову шарф и выхожу из комнаты. Все мои чувства обострены. Меня зовет боль плебеев, сейчас размещенных в казармах, их раны ждут меня как целительницу. Но я игнорирую этот призыв. Сегодня ночью мне необходимо заняться совсем другой магией.
Хотя я обычно добираюсь до города подземными туннелями, сейчас выбираю улицы Навиума. Комендант повсюду расставила патрули на случай внезапного вторжения карконов. Хотя до побережья от казарм всего две мили, я иду вдвое дольше, чем обычно. Я постоянно сворачиваю, следя, чтобы за мной не было хвоста.
Когда наконец я добираюсь до прибрежной полосы, то тут же замечаю часовых. Большинство из них прячется в низких скалистых утесах вдоль линии берега, за которым тянется полоса песка. Патрули стоят и на самом пляже.
Ясно, что солдаты поставлены здесь, чтобы Гримарр не мог незаметно осуществить вылазку на берег. Но будь причина только в этом, Комендант не прислала бы сюда такое множество людей. Нет, тут кроется что-то еще. Комендант знает, что я выжила.
Я выскальзываю из тени прибрежной хижины и быстро перебегаю к низкому амбару чуть выше меня самой. Скрывшись за его стеной, я вынимаю платок и покрываю маску грязью из коробочки, которую принесла с собой. А потом быстро перебегаю к сарайчику, который еще ближе к берегу.
Теперь, когда я почти у цели, то вижу, что никакого способа добраться до берега незамеченной нет. Если, конечно, не отвлечь как-то часовых. О небеса, вот незадача!
Как мне сейчас не хватает Элиаса! Он может сделать невыполнимую миссию выполнимой. Каким-то образом ему удавалось всех обвести вокруг пальца, задача решалась легко и просто. Я помню, что меня это одновременно и раздражало, и вдохновляло.
Но Элиаса здесь нет. А быть схваченной патрулями Коменданта – слишком большой риск. Злая и разочарованная, я собираюсь возвращаться, и тут за моей спиной вырастает тень. Я успеваю наполовину выхватить из ножен меч, но сильная рука зажимает мне рот. Я кусаю ее и бью своего противника локтем под дых. Он кряхтит от боли, но старается не шуметь, чтобы не услышали люди Коменданта. Запах кедра и корицы.
– Харпер? – шепчу я.
– Проклятье, Сорокопут, – выдыхает он в ответ. – У тебя очень острые локти.