Карконский посланник скачет навстречу нам один. При нем нет белого флага переговоров и он обнажен до пояса. Половина его белого тела покрыта синей краской, другая густо татутирована. Волосы у каркона еще светлее моих, а глаза кажутся практически бесцветными на фоне выкрашенного синей краской лица. Скакун под ним просто огромен, и сам он ростом не ниже Элиаса. На шее бренчит ожерелье из костей.
Это кости человеческих пальцев, понимаю я, когда он подъезжает ближе.
Хотя до сих пор я видела его только мельком – тогда, в Навиуме – я мгновенно узнаю его. Это сам Гримарр, жрец-колдун.
– Эй, у тебя так мало воинов-мужчин, что ты вынужден таскать с собой баб? – говорит он императору, бросив взгляд на Керис и на меня.
– Я планировал отрубить тебе голову, – отвечает Маркус, – после того, как затолкаю твое мужское достоинство тебе в глотку. Но теперь я передумал. Живи, а я посмотрю, как тебя медленно выпотрошит Керис.
Комендант молчит. Они с Гримарром быстро обмениваются взглядами, и это говорит о том, что раньше они уже встречались.
Она знала, что он идет на нас и у него стотысячное войско. Что же она посулила этому чудовищу в человеческом обличье, раз он последовал совету идти войной на Антиум и согласился посадить ее на трон Империи? Несмотря на очевидный факт, что карконы совершенно не владеют военной тактикой, Гримарр далеко не глуп. Ему почти удалось победить нас в Навиуме. У него должно быть в запасе что-то помимо долгой осады.
– Говори, что хотел сказать. – Маркус вынимает клинок из ножен и картинно полирует его. – Я пока еще не решил – может, я и не передумал.
– Я и мои собратья-колдуны предлагаем тебе сдать нам город Антиум. Если вы немедленно сдадитесь, мы гарантируем, что ваши старики будут просто изгнаны, а не убиты. Ваши солдаты станут рабами, а не претерпят мучительную казнь через сожжение. Ваши жены и дочери достанутся в жены нашим мужчинам вместо того, чтобы быть обесчещенными. Если же ты откажешься сдать город, мы возьмем его в день Луны Урожая. В этом я клянусь тебе кровью моей матери, отца и моих нерожденных детей.
Мы с Авитасом быстро переглядываемся. Снова Луна Урожая.
– И как же вы собираетесь взять наш город? – спрашиваю я. – У вас нет осадных машин.
– Заткнись, баба. Я говорю не с тобой, а с твоим господином. – Гримарр смотрит только на Маркуса, хотя моя рука невольно ложится на рукоять молота. – И каков же будет твой ответ, государь?
– Ты и твоя орда вонючих колдунов, копающихся в конских кишках, можешь засунуть свои условия туда, куда мы вас вот-вот отправим.
– Превосходно. – Гримарр пожимает плечами, будто он ожидал такого ответа, и разворачивает коня.
Когда мы снова оказываемся в стенах города, Маркус поворачивается к нам с Керис.
– Первого штурма ожидаем в течение часа.
– Государь мой Император, – говорит Керис, – но как…
– Просто знайте, что они нанесут удар, и мы должны быть готовы, потому что штурм будет сильным и стремительным, – говорит Маркус каким-то отстраненным голосом, склонив голову на плечо, словно вслушивается в шепот призрака своего брата. – Я буду командовать отрядами у западных ворот. Керис, Сорокопут сообщит тебе, каковы будут твои обязанности.
Он стремительно уходит прочь, ветер взметает его плащ. Я поворачиваюсь к Керис.
– Обороняй восточную стену, – говорю я. – Слабее всего у нас защищены главные ворота. Удержи их, иначе первый уровень города падет.
Комендант салютует мне, и, хотя лицо ее совершенно бесстрастно, я чувствую волны удовлетворения, исходящие от нее. Боги, что она еще задумала?
– Керис, – скорее всего, это бесполезный ход, но я все равно его делаю. – Я знаю, что это твоя работа, – говорю я. – Знаю, ты считаешь, что сможешь сдерживать карконов достаточно долго, чтобы успеть разделаться с Маркусом и Ливией. И со мной.
Она молча бесстрастно смотрит на меня.
– Я знаю, чего ты хочешь, – продолжаю я. – И эта осада, которую ты навлекла на нашу столицу, – доказательство, как сильно ты этого хочешь. Но сотни тысяч меченосцев…
– Нет, ты понятия не имеешь, чего я хочу, – тихо отзывается Керис. – Но ты узнаешь. Совсем скоро.
Она разворачивается и уходит в ночь, а плебеи со всех сторон торжественно приветствуют ее.
– И что, ад побери, это должно означать? – Я смотрю на Авитаса, который стоит у меня за спиной. Моя ладонь, сжимающая рукоять кинжала, мокра от пота. Происходит что-то страшное! Я что-то упустила, где-то недооценила Керис. – Она хочет Империю, – говорю я Авитасу. – Чего она может еще хотеть?
Он не успевает ничего ответить – со стены несутся панические крики. Мы бросаемся к лестнице, ведущей на стену, взбегаем по ней и видим причину этой паники. Небо освещено множеством огромных костров. Одним небесам известно, как Гримарр до сих пор их прятал. Я могла бы поклясться, что совсем недавно их тут не было. Теперь же они занимают все поле, и пламя очень высокое.
Гримарр ходит кругами вокруг главного, самого большого костра, бормоча заклинания. С этого расстояния я не могу слышать его слова, но злая магия каркона каким-то образом искажает восприятие, так что заклятья будто проникают мне под кожу.
– Готовь катапульты, – приказываю я Дексу. – Готовь лучников. Император был прав. Они делают ход, которого мы не ожидали.
Внизу, в лагере карконов, происходит движение – к кострам тащат извивающихся связанных созданий. Сначала мне кажется, что это животные. Наверное, это какое-то ритуальное жертвоприношение.
Вопли наполняют воздух. И я понимаю, что действительно грядет жертвоприношение.
– О преисподняя, – выдыхает Декс. – Это что…
– Женщины, – отвечаю я, внутри у меня все переворачивается. – И… дети.
Их крики наполняют воздух. И когда один из моих людей перегибается через стену и блюет, я не могу его в этом винить. Запах горелой плоти чувствуется даже отсюда. Гримарр поет заклятья, и карконы вторят ему, начиная ритмично бить в барабаны.
Меченосцы на стенах ошеломлены и полны ужаса, но я хожу вдоль рядов, пытаясь их ободрить.
– Противопоставим нашу отвагу их варварству, – кричу я. – Мужайтесь! Иначе мы погрузимся во тьму, в которой пребывают они!
Ритуальное пение замедляется. Кажется, что каждое слово растягивается вдвое, и наконец остается только ритмичный гул, который будто бы поднимается из самых недр земли.
Издалека слышится разрывающий душу вой, пронзительный, как крики сжигаемых жертв, но леденящий душу. Костры угасают, и внезапная тьма кажется ослепляющей. Когда же мои глаза привыкают к темноте, я вижу, что от костров поднимаются вверх какие-то белые создания, похожие на струйки дыма.
– Призраки, – шепчет Харпер. – Они вызвали призраков.
Из карконского лагеря доносятся вопли – призраки набрасываются на карконов и растворяются среди их войска. Некоторые воины остаются такими же, как прежде, другие же странным образом дергаются, будто борются с чем-то невидимым. Движения их становятся резкими и неестественными.
Наступает тишина. А потом ее нарушает топот множества ног – это тысячи карконов разом бросаются вперед.
– Они бегут на наши стены, – я не верю собственным глазам. – Зачем им…
– Посмотри на них, Сорокопут, – шепчет Харпер. – Посмотри, как они двигаются.
Карконы и правда бегут прямиком на стены города, и бегут с нечеловеческой скоростью. Когда они достигают острых пик, ощетинившихся на них в двухстах ярдов от стен, то с противоестественной легкостью и силой просто перепрыгивают их.
Они приближаются, и со стороны меченосцев слышатся тревожные крики. Даже издалека видно, что глаза карконов совершенно белые, словно состоят из одних белков. Они одержимы призраками, которых вызвали их колдуны.
– Авитас, – говорю я тихо, чтобы больше никто не слышал. – План эвакуации. Ты все подготовил? Дороги охраняются? Все чисто?
– Да, Сорокопут, – Харпер отводит взгляд от одержимой толпы. – Все готово.
– Тогда приступай к выполнению.
Он медлит, словно хочет протестовать, но я уже отвернулась от него и приказываю барабанщику:
– Катапульты! Огонь по готовности!
Тот отбивает приказ. Через несколько секунд катапульты уже мечут горящие снаряды в гущу врагов. Многие карконы падают, но большинство уворачивается от снарядов, двигаясь с нечеловеческой скоростью.
– Лучники! Огонь по готовности! – кричу я. Одержимое войско Гримарра приближается с нереальной быстротой.
На карконов со стен льется дождь горящих стрел. Залп, еще один залп! Новые жертвы падают, но врагов все еще слишком много. Теперь понятно, почему у них нет нужды в осадных машинах.
По нашим рядам пробегает тревога. Менее чем в пятистах ярдах отсюда группа одержимых карконов поднимает огромные пылающие снаряды катапульт и начинает швырять их обратно в город, совершенно не боясь, что огонь повредит им самим.
– Это… это невозможно, – шепчу я. – Как они могут…
Снаряды летят через стены назад в Антиум, сбивают людей и оставляют бреши в стенах домов и сторожевых башен. Барабанщики срочно призывают пожарные бригады. Лучники пускают стрелы залп за залпом, легионеры перезаряжают катапульты так быстро, как только могут.
Карконы уже совсем близко к стенам, я могу разглядеть их бешеные звериные оскалы. Они преодолевают рвы, потом второй лес пик, смертельных для армии людей. Эти пики расположены у самого основания стен.
Больше защиты у нас не осталось. За несколько минут вся стратегия и тактика потеряла значение. Нас ожидает отчаянный рукопашный бой без правил.
Да будет так. Карконы начинают карабкаться по стенам, при этом размахивая оружием, будто одержимые всеми демонами преисподней. Я достаю свой боевой молот.
А потом отдаю приказ к атаке.
47: Лайя
Солдатская форма мне слишком велика, к тому же она совершенно мокрая внизу спины. Похоже, предыдущий ее хозяин был ранен и умер далеко не сразу.
К счастью, униформа черная, и кровь на ней не видна. Я пробираюсь сквозь ряды солдат на южной стене Антиума и раздаю людям воду, черпая ее ковшом. Волосы мои спрятаны под шлем, на руках – перчатки. Я несу на плечах коромысло с ведрами, нарочно горблюсь и стараюсь шаркать ногами. Но солдаты настолько устали, что едва замечают водоноса. Им сейчас не до меня. Разденься я до белья и побеги вдоль по стене с криком «Я сожгла Блэклиф!» – никто бы и внимания не обратил.