джиннах! Если они вырвутся на свободу…
– В одиночку я не могу удерживать равновесие мира, – поясняю я. Я и не ждал, что Лайя меня поймет, в конце концов, она всего лишь смертная. – Мир должен сгореть. А потом – восстать из пепла.
– Элиас, – она в ужасе. – Как ты можешь такое говорить?
– Уходи, – говорю я ей. – Я не желаю принимать тебя в Земли Ожидания. По крайней мере, не сейчас. Спеши, и пусть небеса будут к тебе благосклонны.
– Что за ужас сотворило с тобой это место? – кричит она. – Элиас, мне нужна твоя помощь! Ты нужен людям! Здесь тысячи книжников! Если мне не под силу найти Звезду, мне под силу хотя бы вывести их отсюда! Ты мог бы…
– Я должен вернуться в Земли Ожидания, – говорю я. – До встречи, Лайя из Серры.
Лайя хватает ладонями мое лицо, поворачивает к себе, вглядывается мне в глаза. В ней восстает какая-то тьма, похожая на безумие, но это не безумие. Это древняя сила, источник самой магии. И эта сила сейчас в гневе.
– Что ты с ним сделал? – обращается она к Мауту, будто знает, что он соединился со мной, и хочет заглянуть именно ему в глаза. – Отдай его обратно!
Из моего горла исходит голос, похожий на глубокий неземной гул. Меня словно бы отодвинули на окраину собственного разума, и я могу только наблюдать, как голова моя сама собой склоняется к плечу.
– Прости, дорогая, – говорит Маут моими устами. – Другого пути нет.
Я отстраняюсь от нее и разворачиваюсь к востоку, в сторону Сумеречного Леса. Через несколько мгновений я уже среди карконских войск, разоряющих город. Еще шаг – я миную их и спешу прочь от города, наконец-то слившись воедино с Маутом.
Хотя я знаю, что выполняю свой долг, какая-то частица меня прежнего еще жива и оглядывается на то, что я потерял навеки. Это очень странное ощущение.
– Это боль от утраты прежнего себя. Но она скоро угаснет, Бану аль-Маут. Тебе слишком много пришлось испытать за короткий срок, слишком многому научиться. Я и не ждал, что ты сразу придешь в порядок.
– Я… – Я с трудом подыскиваю нужное слово. – Мне больно.
– Отдавать себя всегда больно. Но эта боль не вечна.
– Почему я? – спрашиваю я наконец. – Почему мы должны меняться, а ты неизменен? Почему мы должны отдавать свою человечность, а не ты – приобретать нашу?
– Волны океана колеблются, а удел человека – плыть по волнам. Ветер дует, сильный и холодный, а удел человека – защищаться от ветра. Земля содрогается и трескается, поглощает и разрушает, а удел человека – ходить по земле. Так же и со смертью. Я просто не могу меняться, Элиас. Меняться – дело твое.
– Я больше не чувствую себя собой.
– Так и есть. Ты больше не ты. Ты – это я. А я – это ты. Поэтому мы сможем переправлять призраков и избавлять твой мир от их нападений.
Он умолкает, и Антиум скоро остается позади. Вскоре я забываю о войне. Забываю лицо девушки, которую любил. Я думаю только об одном – о своем предназначении.
Все идет так, как должно.
54: Лайя
Кухарка находит меня возле конюшен через несколько минут после того, как Элиас уходит. Я все еще гляжу ему вслед, не в силах поверить. Это совершенно другой Элиас, не тот, которого я видела всего две недели назад. Не Элиас, который вытащил меня из ада, куда поверг меня Князь Тьмы, и который говорил, что мы найдем какой-нибудь способ быть вместе.
А потом я вспоминаю его слова. «Если я покажусь тебе другим, ты только помни, что я тебя люблю. Что бы со мной ни случилось».
Небеса, что же случилось с ним? И что за сила пробудилась во мне и набросилась на него? Я думаю о том, что Князь Тьмы сказал мне в Адисе: «Ты не знаешь собственной темноты, той, что у тебя в сердце».
Не думай сейчас об Элиасе, Лайя. Разум мой работает лихорадочно. Город пал. Я проиграла. А рабы-книжники заперты здесь. Антиум окружен с трех сторон. Только северная часть города, растущая из горы Виденнс, не окружена карконами.
Именно там мы с Кухаркой вошли в город, и тем же путем отсюда выйдем. И выведем за собой книжников.
Я слишком хорошо знаю чувство, которое сейчас охватывает меня. Это ощущение полной беспомощности. Осознание, что все мои труды, все страдания ничего не значат. Все ложь. Мир жесток и беспощаден, и в нем нет ни любви, ни справедливости.
Я уже переживала это чувство, и вот теперь оно снова со мной. В этом мире – этом огненном аду, полном крови и безумия – справедливость существует только для тех, кто берет ее силой. Тот же, кто не из таких, от рождения проклят.
– Девочка, – окликает меня Кухарка с улицы. – Что с тобой случилось?
– В посольстве Маринна все еще пусто? – спрашиваю я, спеша за ней подальше от звуков битвы. – Карконы захватили тот квартал, или мы можем уйти прежним путем?
– Мы можем уйти.
– Хорошо, – отвечаю я. – Тогда мы соберем столько книжников, сколько сможем. Ты меня понимаешь? Я собираюсь отправлять их к тебе, а ты встречай их у посольства. И говори им, куда они должны идти.
– Карконы уже прорвались на второй уровень. Они дойдут до квартала посольства через несколько часов. И что ты тогда будешь делать? Нет, бежим со мной, и прямо сейчас. Пусть книжники сами думают, как им выбраться.
– Они не выберутся, – отвечаю я. – Потому что никакого другого пути нет. Мы окружены с трех сторон, а горного прохода они не знают.
– Тогда пусть им помогает кто-то другой.
– Нет никого другого! Есть только мы.
– Это дурацкая и опасная идея, – говорит Кухарка. – Мы обе из-за нее погибнем.
– Я у тебя никогда ничего не просила, – говорю я и хватаю ее за обе руки. Она морщится и пытается отдернуть руки, но я держу ее крепко. – У меня просто не было такой возможности. А теперь я прошу тебя – сделай это для меня. Пожалуйста. Я буду собирать их и отправлять к посольству. А ты выведи их из города.
Не дожидаясь ответа, я разворачиваюсь и бегу по улице, зная, что она не откажет мне после того, что я ей сказала.
Квартал книжников охвачен паникой. Люди лихорадочно собирают вещи, ищут своих родных, обсуждают, как бы выбраться из города. Я останавливаю девушку-подростка, которая бежит к главной площади. Она совсем молоденькая, на несколько лет младше меня.
– Куда все собрались? – спрашиваю я.
– Никто сам не знает! – кричит она. – Я не могу найти маму, а меченосцы все ушли. Наверное, идет эвакуация горожан, но нам ничего об этом не сказали!
– Меня зовут Лайя из Серры, – говорю я. – Карконы прорвали оборону. Они скоро будут здесь, но я могу помочь вам покинуть город. Ты знаешь, где находится посольство Маринна?
Она кивает, и я испускаю вздох облегчения.
– Тогда скажи всем, кого встретишь, всем книжникам, что они должны отправляться туда. У посольства Маринна вас будет ждать женщина со шрамами на лице. Она выведет вас из города. Скажи всем, чтобы не брали с собой вещи, не тратили время! Бегите сейчас же, бросайте все.
Девочка лихорадочно кивает и бросается прочь. Я ловлю еще одного книжника, парня примерно того же возраста, что и Дарин, и передаю ему то же самое послание. Каждому, кого я могу остановить и кто готов меня слушать, я говорю одно и то же – идите к посольству. Найдите женщину со шрамами. Некоторые узнают меня, когда я называю им свое имя, но звуки боя все приближаются, и никто не тратит время на расспросы. Мое послание распространяется по кварталу, и скоро я вижу поток книжников, которые покидают площадь.
Я молюсь небесам, чтобы весть достигла всех и каждого, а потом бегу в город. Девочка сказала правду. Единственные меченосцы, которых я встречаю по пути, это солдаты, и все они бегут туда, откуда слышатся звуки боя. Я думаю о караванах и повозках, которые мы с Кухаркой видели по пути в Антиум. Все богатые меченосцы, вся верхушка – они эвакуировались еще несколько недель назад. Бросили свою столицу и оставили умирать солдат, плебеев и книжников.
Я замечаю группу книжников, которые пытаются разбирать завалы под присмотром двух меченосцев. Солдаты особенно не следят за ними, слушая барабанные приказы. Они обсуждают эти приказы приглушенными тревожными голосами, понимая, что карконы движутся сюда. Я пользуюсь моментом, чтобы подобраться поближе к книжникам.
– Мы не можем просто взять и убежать, – пожилая книжница опасливо косится на меченосцев. – Они нас живо вернут обратно.
– Вы должны, – настаиваю я. – Если не убежите сейчас от них, скоро придется бежать от карконов, но тогда вам уже будет некуда идти.
Другая женщина из этой группы бросает свой заступ и бежит со всех ног. Ее пример – все, что нужно книжникам. Взрослые подхватывают на руки детей, остальные бросаются в разные стороны, и все они рассеиваются в разных направлениях раньше, чем меченосцы-охранники успевают понять, что происходит.
Я попросила книжников останавливать по пути всех соплеменников и передавать им мое послание. К тому времени, когда я добираюсь до Квартала иноземцев, мне встречаются сотни книжников, спешащих в сторону посольства.
На улицах, по которым я пробегаю, кипят бои. Небольшой отряд меченосцев-ополченцев сражается с группой карконов, превосходящей их по силе и численности. Хотя мечи варваров из скверной стали и ломаются под ударами клинков меченосцев, все равно ополченцев жестоко теснят. Если такое сейчас происходит по всему городу, то столица полностью перейдет в руки варваров как раз после заката.
Я уклоняюсь от боя, прячусь, бегу переулками. Когда я наконец добираюсь до посольства, то вижу, как к его дверям льется поток книжников. Я слышу легко узнаваемый хриплый голос Кухарки, которая коротко отдает приказы – спускайтесь по лестнице, дальше следуйте по туннелю.
– Ты как раз вовремя! – рявкает она при виде меня. – Давай, спускайся скорее. Несколько рабов знают дорогу. Быстро следуй за ними…
Но, взглянув мне в лицо, она понимает, что я не собираюсь уходить. По крайней мере, пока не закончу здесь все свои дела. Она издает стон отчаяния.