Медленно оглядываюсь по сторонам. Я одна.
Где же Жнец? И почему я до сих пор жива?
Обрыв виднеется не меньше, чем в десяти метрах впереди. Как-то же он притащил меня сюда, а значит, без прикосновений не обошлось. Закатываю рукав и осматриваю покрасневшую словно от ожога руку, продолжающую нестерпимо гореть. Краем глаза замечаю Жнеца, который без особой спешки шагает в мою сторону. Глаза застилает красная пелена ярости, мне нужны ответы на все вопросы. И он даст их прямо сейчас, иначе я наброшусь на него с кулаками, раз мы выяснили, что прикосновения, оказывается, не смертельны. Держусь изо всех сил, чтобы не начать плеваться огнем, и говорю максимально твердым голосом:
– Выкладывай!
Он останавливается в двух шагах и протягивает мне воду, которую достал из рюкзака на ходу. Подумываю отказаться, но понимаю, что очень хочу пить. Бесшумно выдыхаю, принимаю бутылку, делаю пару больших глотков и возвращаю обратно. Складываю руки на груди и выжидательно смотрю на Жнеца. Он жестом показывает себе за спину.
– Я не сойду с этого места, пока ты не расскажешь, что, черт возьми, происходит! Я знаю, ты можешь прикасаться ко мне, не убивая. Можешь разговаривать, но молчишь! Если в течение трех минут ты не заговоришь, дальше я пойду одна, а ты можешь делать все, что только угодно твоей душе!
Конечно, я блефую. Мне не выжить здесь без него, но так просто взять и принять ситуацию я тоже не могу. Жнец продолжает стоять молча и совершенно прямо, вся его поза так и выдает напряжение. Через минуту я не выдерживаю.
– Говори! – чуть ли не выкрикиваю.
Он качает головой и указывает на свою маску.
Как же мне надоели эти игры в угадайку. Что это должно значить? Но тут меня озаряет.
– Ты не можешь разговаривать в маске?
Жнец кивает, и это распаляет меня только сильнее.
– Так сними эту чертову штуку! Тебя никто не увидит, кроме меня!
Целую вечность ничего не происходит, а потом он неожиданно тянется к маске, берется за ее края в основании шеи и тянет вверх.
Того, что Жнец послушает и так просто снимет маску, я вообще не ожидала. Перестаю дышать в ожидании и странном предвкушении. Сейчас я увижу, кто скрывается под маской.
За все это время я привыкла к тому, что Жнец постоянно находится со мной, но почему-то о том, что под маской находится какой-то человек со своими мыслями и эмоциями, задумывалась довольно редко. Конечно, надеяться на то, что там мой отец, было бы на самом деле глупо, но я все равно чувствую разочарование, когда вижу, что там действительно не он.
Довольно молодой парень, немногим старше меня, короткий ежик темных волос, зеленые глаза, прямой нос, острые скулы, на щеках и подбородке темнеет короткая щетина. На шее под правым ухом виднеется крупная татуировка – цифры 8427. Он смотрит на меня, нахмурив брови, но даже это не делает его менее симпатичным. Я вдруг понимаю, что откровенно пялюсь на него и мне становится неловко. Перевожу взгляд на маску, которую он сжимает в руке.
– Нам надо идти, чтобы не отстать от остальных добровольцев. Поговорить можем и на ходу, если ты не против, – чуть хрипловатым низким голосом говорит он.
Перевожу на него взгляд и несколько раз потрясенно моргаю.
– То есть, ты давным-давно мог со мной поговорить, стоило только маску снять? – уточняю, поднимаясь.
– Это запрещено, – коротко говорит он, передает мне в руки крупный фрукт, а потом бросает: – Идем.
Разворачивается и шагает прочь, туда, откуда только что пришел. Тупо смотрю на предложенную еду, несколько раз моргаю, словно ожидая, что она исчезнет. Догоняю его, продолжая вертеть фрукт в руках. Позже поем, сейчас мне нужно, чтобы рот был свободен для разговоров.
– Почему твое прикосновение меня не убило? – задаю первый вопрос.
– Видишь этот браслет? – Жнец поднимает вверх правую руку, в которой по-прежнему сжимает маску. Замечаю черный браслет из металла и киваю. – Это специальный сплав, способный подавлять нашу силу. Но совсем убрать ее он не может, поэтому прикосновения Жнецов очень болезненные. А без подавителя и вовсе смертельные.
– Это должно быть ужасно, – не подумав, брякаю я, о чем тут же жалею.
– О чем ты? – с непонимание спрашивает он, чуть скосив взгляд в мою сторону, но продолжает продвигаться вперед.
– Ну, я про одиночество, – поясняю свою мысль. – Вы ведь не можете ни к кому нормально прикасаться, а значит обречены всегда быть одни.
– Это не так. Ну, то есть, в основном, конечно, так, но мы можем прикасаться к себе подобным, наша сила не работает против таких же, как мы.
– Ладно. – Он меня совсем не убедил. Насколько я знаю, большинство Жнецов – мужчины. – Второй вопрос. Почему ты мне помогаешь?
Он вздыхает. Видно, что парень не хочет отвечать на этот вопрос. Пауза растягивается на несколько минут. Но я заставляю себя проявить терпение.
– Я помню себя добровольцем, память об этом еще слишком свежа, – наконец сообщает он. – Мне никто не помогал. И хотя я с огромным трудом сумел дойти до финала Испытания, победить не смог. Нахождение в Спирали – самое ужасное, что было в моей жизни. А теперь я снова обязан вернуться. Поэтому как можно быстрее хочу выбраться, а без тебя не могу этого сделать. Поэтому и помогаю.
Звучит, конечно, логично, но мне кажется, что это еще не все.
– Тебя ведь никто не заставлял возвращаться сюда.
– Ты ошибаешься. Существует правило, согласно которому все добровольцы, не сумевшие победить в Испытании и ставшие Жнецами, обязаны вернуться в Спираль в следующем сезоне.
Недолго перевариваю услышанное.
– То есть, ты стал Жнецом два года назад?
Он кивает.
Получается, он мог знать моего отца? Надо спросить об этом, но я почему-то никак не могу решиться. Вместо этого говорю:
– Если тебе настолько ненавистно нахождение здесь, то почему бы не поспособствовать моей смерти? Так ты сможешь выбраться отсюда гораздо быстрее, чем, если будешь идти со мной до конца.
Он с недоверием смотрит на меня.
– Нам запрещено убивать добровольцев.
– А откуда они узнают, что это ты меня убил?
Что я вообще несу? Предлагаю Жнецу убить меня. Какая-то дикость.
– Если человек умирает от рук Жнеца, это всегда видно, – терпеливо поясняет он.
– Но можно же не убивать ударом тока! – гну свою линию. – Можно было дать мне свалиться с обрыва и свернуть себе шею, например. Или не спасать от паучьей твари.
– Понимаешь, – медленно и с расстановкой произносит он. – Существует еще одно правило. Если Жнец доходит до финала и его подопечный побеждает, то он может потом никогда больше не возвращаться в Спираль и выбрать постоянное место работы, например, в какой-нибудь тихом и спокойном месте.
– Постой. Ты сказал, что вы обязаны вернуться в следующем сезоне, но зачем возвращаться еще и потом?
– Потому что Жнецов-новичков слишком мало и их не хватает на всех добровольцев.
Некоторое время молчим.
– А если вдруг что-то случится с Жнецом, то как быть добровольцу? Оставаться на месте, или идти вперед? – задумчиво потирая уголок глаза, спрашиваю я.
Он тихо усмехается.
– На самом деле известно всего два подобных случае. В первом, Жнец оступился и упал со скалы в Горных отрогах. На смену ему прислали другого. А во втором произошло недоразумение. В самом начале Испытания Жнец не убедился в смерти добровольца и ушел. Но участник не умер, хотя его и посчитали мертвым. А теперь представь, каково было удивление организаторов, когда он дошел до центра живым и почти невредимым.
Невероятно. Получается, он прошел весь этот ад один.
– И что с ним случилось? Он победил? – с любопытством спрашиваю я.
– Нет, он в итоге стал Жнецом.
Тяжело вздыхаю. Пройти весь путь в одиночку, чтобы стать Жнецом… Хотя, я его понимаю, он выбрал жизнь, не зря же прилагал для этого столько усилий.
– А тот Жнец, который упал со скалы, он…
– Чудом выжил, – коротко отвечает собеседник.
Заинтересованно смотрю на него.
– А если бы его доброволец победил, то кого из двух Жнецов освободили бы от обязанностей возвращаться в Спираль? Того, который шел с ним в самом начале, но не дошел, или того, который дошел с ним до финала?
Некоторое время он молчит, задумчиво потирая подбородок.
– Точно не скажу, но скорее всего в правилах прописано и это, просто я так далеко не забирался.
Устанавливается уютное молчание, во время которого миллиард вопросов роится в моей голове, и я наконец решаюсь задать один из них.
– Как ты стал Жнецом?
– Два года назад я дошел до центра, но не победил. Мне предложили попробовать стать таким, или умереть. Естественно, я выбрал жизнь.
Интересно, кто-нибудь вообще выбирает смерть?
Лютер предупреждал нас с самого начала, для девушек шанс выжить только один – победа.
– Я спрашивала не об этом. – Он вопросительно приподнимает брови, и я поясняю: – Процедура обращения, она…
– Ты не хочешь этого знать! – отрезает он.
Ладно, попробую расспросить его чуть позже, а пока спрошу о чем-нибудь другом. Но Жнец обрывает мои планы.
– На этом пока достаточно. Мне нужно надеть маску.
– Но почему? Ты видишь кого-то из участников?
Начинаю озираться по сторонам.
– Нет. Но около часа назад я видел дрон, а это значит, что новый будет здесь с минуты на минуту. На нем установлена камера, а меня, как ты понимаешь, не должны видеть без маски.
– Что еще за дрон? – хмуро спрашиваю я.
Мы отлично общались, и я не хочу прерывать разговор так скоро.
– Мы видели вчера несколько. Он похож на небольшой летающий крест.
– Поняла.
– Садись на этот пень и поешь, тебе нужны силы. Дождемся, когда дрон улетит, и я достану ключ. – Он жестом указывает на высокое хвойное дерево, растущее в пяти метрах от того места, где мы остановились.
Только сейчас замечаю большой металлический предмет, похожий на ключ, закрепленный почти на макушке дерева.
– Постой! – прошу его, когда вижу, что он уже собирается надеть маску. – Как тебя зовут?