– Не ревнуй, – произношу с веселой ноткой в голосе. На моей памяти, это первое мгновение новой жизни, когда хочется смеяться. – Если хочешь, я могу попросить Бишопа провести с тобой пару индивидуальных тренировок. Как тебе идея?
Он выдергивает из моей ладони свои пальцы и хмуро смотрит на меня.
– Ничего смешного.
После этого заявления смеяться хочется только больше, но я держу себя в руках. Заходим в столовую, получаем еду и отправляемся по своим обычным местам. Восемь Три Восемь Три к компании других Жнецов мужчин, а я сажусь рядом с Восемь Четыре Три Два. Она всегда сидит одна.
– Привет! – здороваюсь, как всегда, первая.
– Привет, – сдержанно отвечает она, так и не подняв глаз от тарелки.
Завтракаем молча. Я уже привыкла, что она мало разговаривает. Навязываться не хочу, хотя это как посмотреть, ведь я подсаживаюсь к ней каждый раз во время завтраков, обедов и ужинов. Думаю, если бы она не хотела моей компании, то так и сказала бы. Не проходит и пяти минут, как к нашему столу подходит один из Жнецов, мы с ним особо не общались, но он всегда улыбается мне.
– Доброе утро! – сияя улыбкой говорит нам. – Не помешаю?
– Привет! Нет, мы не против компании.
По крайней мере я не против.
Он садится рядом с Восемь Четыре Три Два, и я наблюдаю, как девушка замыкается в себе больше обычного. Что происходит? Улыбка медленно сползает с моего лица. А вот на его расцветает только больше.
– Сегодня вечером мы с парнями хотим устроить небольшие посиделки. Не хотите присоединиться к нам? – спрашивает он скорее у нее, чем у нас обеих, при этом уплетая завтрак.
Девушка медленно качает головой. А я даже ответить ничего не успеваю.
– Брось, – говорит он ей. – Будет весело. Помнишь, как в прошлый раз?..
Вижу, как под столом он кладет ей руку на колено, девушка при этом каменеет. Взгляд стеклянный и направлен в никуда. Не нравится мне все это. И ей, судя по всему, тоже.
– Немедленно убери от нее руки! – твердым голосом требую я.
Он поворачивается в мою сторону, словно только что вспомнил о том, что я тоже здесь. Улыбки на лице больше нет, только удивление и легкое недовольство оттого, что его прервали.
– Что ты сказала? – спрашивает, прищурившись.
Понимаю вдруг, что все эти его улыбки и кивки были показными, вот сейчас я вижу его настоящее лицо, и оно мне не нравится.
– Убери от нее свои руки и вали отсюда. Немедленно! – как можно более спокойно говорю парню, лицо которого превращается в маску ненависти прямо на глазах.
– А то что? – нагло спрашивает он, не двигаясь с места.
– А иначе я врежу так, что тебе придется доставать свой нос из мозга, если ты, конечно, вообще выживешь после этого.
Смотрю убийственным взглядом, ни разу при этом не моргнув.
Видимо, он понимает, что я настроена серьезно, потому что встает и молча удаляется прочь. Вот же урод! Не думала, что такие бывают среди Жнецов.
– Что ты наделала? – слышу тихий шепот от девушки напротив.
Поворачиваюсь и недоверчиво смотрю на нее.
– Можешь не благодарить, – произношу холодно. – Если он тебе так неприятен, могла бы давно сама поставить его на место.
– Ты не понимаешь, он теперь не отстанет.
Девушка нервно рвет салфетку.
Как она вообще стала Жнецом и выжила в этом жестоком мире? Ума не приложу.
– Ты забываешь, что ты больше не слабая девушка. У тебя есть сила, чтобы постоять за себя!
Конечно, не мне ее учить, но я искренне не понимаю, как она допустила, чтобы кто-то делал ей плохо.
– Проблема в том, что у него тоже есть сила. – Она поднимает взгляд и смотрит мне прямо в глаза.
Безнадежность. Вот что я вижу там.
– Можно пойти к Бишопу… – предлагаю я, но она только усмехается.
– Он ненавидит женщин и помогать не станет. Мне-то уж точно.
Девушка поднимается с места и уходит, а я остаюсь сидеть. Ладно, пусть так. Но просто все это оставить я не могу. Придется разобраться самой.
Бишоп объявляется ровно в восемь тридцать, как и обещал. В столовой сразу наступает тишина.
– Как вы все знаете, – говорит он без предисловий, он вообще любит переходить сразу к делу, как я погляжу, – в середине июля в Лесах проходит празднование образования провинции. И каждый год мы едем туда, чтобы побывать на празднике и проследить за порядком. Этот год не станет исключением. Я возьму с собой отряд из двадцати Жнецов, номера которых сейчас назову. За главного здесь останется Восемь Четыре Один Один. Мы будем отсутствовать минимум три дня, надеюсь, не нужно напоминать вам про сознательность?
Бишоп скупо улыбается нам и кивает одному из Жнецов. Поверить не могу, он оставил за главного придурка, которому я угрожала расправой пять минут назад.
Рядом со мной садится Восемь Три Восемь Три и тихо говорит:
– Ты смотришь на Восемь Четыре Один Один так, словно готова его разорвать. – Перевожу на него взгляд, но ничего не отвечаю, а он продолжает. – Похоже, это у вас взаимное.
Тоже мне, удивил. Вот только когда тот придурок успел всем растрепать, что я прогнала его отсюда? Жнец, сидящий рядом, усмехается, и я спрашиваю:
– Что?
– Не думал, что он до сих пор не смирился, – тихо поясняет собеседник.
Так, он меня вообще запутал.
– О чем ты вообще? – интересуюсь, краем глаза поглядывая, как объект обсуждения спрашивает что-то у Бишопа.
– Именно от него ты сбежала тогда через окно, когда мы были в центре Спирали.
Воспоминания лавиной обрушиваются на меня. Сердце, покрытое толстой каменной коркой, делает первый за долгое время удар. Но я прекращаю это, погребаю его обратно.
– Да уж, а я и не знала.
Он собирается сказать что-то еще, но тут вновь заговаривает Бишоп.
– Ко мне поступила информация, что на празднике могут быть оппозиционеры, так что не забывайте про внимательность. Отправляемся сегодня после заката. Итак, со мной едут…
Бишоп называет порядковые номера Жнецов, и я не удивляюсь, когда мой оказывается одним из первых. Сейчас меня волнует не это.
Оппозиция.
Они могут доставить ненужные проблемы.
Несколько дней назад Бишоп еще раз спросил меня о том, где находится база оппозиции. Я рассказала. Но это ничего не дало. Существуют тысячи подходящих по описанию мест, проверять все не хватит ресурсов. Наставник больше ни о чем не спрашивал, даже о их руководстве. А я почему-то промолчала. Если бы спросил, я бы рассказала и о Терезе Мартин, и о Дэниеле Сорренсе, но…
На сегодня все тренировки отменены, мы готовимся к отлету. Загружаем вещи и оружие в вертолет. А потом нас отпускают. Жаль, что нельзя сходить на поверхность. Да и, если было бы можно, долго там делать все равно нечего. Даже утепленный костюм не спасет от адского холода.
К вечеру садимся в вертолет и отправляемся в неблизкий путь в провинцию Леса. Я мало где была, и мне любопытно посмотреть, как живут другие люди, поэтому с нетерпением жду, когда же закончится многочасовой перелет.
За время полета успеваю выспаться, а когда приземляемся, первой оказываюсь на ногах и спешу к выходу. Но вдруг кто-то задерживает меня на месте, схватив за руку чуть выше локтя. Оборачиваюсь и вижу Бишопа.
– Восемь Четыре Три Семь, ты забыла про маску. Здесь много обычных людей, они никогда не видели Жнецов без их главного атрибута. Давай не будем нарушать традицию, – спокойно, но не без укора говорит наставник.
– Да, конечно. Простите, больше подобного не повторится.
Мысленно ругаю себя за рассеянность. Это недопустимо!
– Очень на это надеюсь.
Бишоп отпускает меня, и я сразу же надеваю маску. Теперь можно выйти на улицу. Судя по освещению, скоро рассвет.
Высаживаемся на круглой площадке посреди леса. Куда-то вглубь него отсюда ведет широкая дорога. Вокруг столько зелени, что глазам больно. Легкий ветерок играет листвой, так и хочется подставить ему лицо, но я не могу. Слышу даже самый далекий щебет птиц. Мне здесь уже нравится.
Берем сумки с вещами и все вместе направляемся по дороге вглубь леса. Идти приходится не меньше пятнадцати минут. Деревья расступаются, и перед глазами вырастает большое поселение, расположенное в долине внизу, надо только спуститься с небольшого холма. А вокруг бескрайнее зеленое море, вдали виднеется синяя лента реки, вода блестит под ласковыми лучами только что появившегося солнца. Рассвет здесь прекрасен. Могу любоваться им бесконечно. Отныне, это мое второе любимое явление, после заката.
Кто-то легко касается моей руки, а затем перед глазами появляется зеленая надпись.
«Позже будешь любоваться, мы пробудем здесь три дня. А теперь идем, надо разместиться и подготовиться к празднику, сверив позиции, кто где будет стоять в толпе»
Он прав. Следую дальше в сторону поселения следом за Восемь Три Восемь Три. Улицы почти пустынны, нам встречается всего пара человек, которые обходят нас стороной. Ну, по сути, ничего удивительного. Совсем недавно сама была такой.
Проходим мимо административного здания, и располагаемся сразу за ним в здании поменьше. Но здесь достаточно места для Жнецов, работающих в этой провинции и для двадцати прибывших.
«Мы не все сумки забрали, в вертолете осталась еще парочка. Кто пойдет?» – приходит сообщение в групповой чат от одного из Жнецов.
«Я схожу», – вызываюсь сразу же, хочу еще раз посмотреть на природу, небольшой город, рассвет.
В ответ сразу же приходит несколько сообщений с благодарностью, но я просто молча разворачиваюсь и выхожу на улицу. Иду в обратном направлении в сторону холма. За столь короткое время народу на улицах прибавилось, но их поведение не изменилось. Большинство просто отводят глаза. Вздыхаю, остается только смириться с этой участью, которая будет со мной до конца жизни. Ускоряю шаг, когда слышу какой-то шум возле вертолета. На земле прямо у подножки сидит мальчик лет восьми, не больше. Он плачет и все время повторяет одно и то же:
– Простите, я не знал.
– А ты знал, что воровать нехорошо? – холодно спрашивает у ребенка Бишоп.