Проклятая плотоядно посмотрела на рыцаря, который, по счастью, не видел этого взгляда.
– Я бы на вашем месте остерегался, милорд.
– Ты похож на одного моего знакомого, Порк. Он тоже был Огоньком. Сплошные советы. Я не отрицаю угрозы всего, что ты сказал. Но дрожать и прятаться не буду.
Синих звезд было без счета. Боги не пожалели на небо урских сапфиров глубокого ультрамаринового цвета. Яркие, таинственно мерцающие – они делали эту холодную ночь прекрасной. На фоне драгоценных россыпей неприветливые горы высились черно-белыми зубьями, впивающимися в небесную твердь.
Снег, выпавший вчера утром, растаял, и, судя по безоблачному небу, в ближайшие нары непогоды можно не ждать.
– Нэсс, на минку, – позвал меня Га-нор.
Я выпутался из одеяла, сбросил с себя шкуру и вместе с северянином выбрался из круга трех костров, дававших приличный жар и гревших нас в эту ночь. Лук и Кальн не спали. Тихо переговаривались, бросали кости, склонившись над плоским камнем, едва не касаясь лбами друг друга. Караульщики, забери меня Бездна!
Мы отошли недалеко от лагеря, под сень растущих над обрывом кривых сосен с длинными мягкими иглами.
– Что случилось? – Я был несколько удивлен такой таинственностью.
– Кто такой Порк? – не ходя вокруг да около, спросил рыжий.
Я не стал юлить и спрашивать, с чего он задает такой глупый вопрос. Я уважал северянина, считал, что вполне достаточно его знаю, и не видел нужды лгать. К тому же Га-нор всегда был проницательным парнем. Обмануть его не просто. Так что я ответил так же прямо:
– Одна из Проклятых.
Несколько ун он смотрел на меня молча. Потом произнес:
– Расскажи.
Я выполнил его просьбу.
– Ты думаешь, это можно держать в тайне долго?
– Не знаю, – не стал врать я. – Если ты догадался, то и другие смогут.
– Госпожа Рона почему-то терпит ее, а Целитель и вообще очень часто с ней рядом. Их «искры» уже не так светлы, как раньше?
– Хоть что-то скрыть от тебя можно? – усмехнулся я и тут же серьезно спросил: – Тебя смущает то, что они стали другими?
– Ты о тьме в душе? Нет. Я давно свыкся с тем, что это мало что значит. Ходящих, душа которых считается светлой, я люблю не сильнее Белых. Так что не стану шарахаться.
– Ты – редкое исключение.
– Как и ты. Но другие могут все понять иначе. Люди видят лишь тьму, но не желают заглянуть за нее. Если рыцари узнают…
– Надеюсь, что нет.
– Я тоже. Но будь готов к этому. И лучше подвести их к подобному знанию заранее.
– Сделай, если у тебя получится.
Сын Ирбиса ничего не ответил.
– Ты уверен, что у нас есть шанс пройти горы до начала зимы?
– Очень небольшой, – не стал скрывать он. – На плато свирепые ветры. Горячая полоса будет передышкой. За ней последние, самые сложные перевалы и большая высота. Если мы застрянем, то именно там.
Я кивнул.
Мы двигались по каменистому ущелью, в центре которого текла широкая река с множеством тихих заводей, зеленоватой водой и светло-серым, ледяным песком на дне. Хлипкие сосенки, стволы которых, казалось, завязали узлом, намертво вцепились в базальтовые склоны. Прямо перед нами, вырастая из-за покатых серо-коричневых гор, затмевая светлое небо, высился трехгорбый, ослепительно-белый снежный пик.
– Это ущелье заканчивается перевалом? – поинтересовался я у Га-нора на стоянке.
– Нет. Насколько я знаю – через этого великана перебраться нельзя. Мы поворачиваем на восток. Там есть перешеек между хребтами.
– За ним Лестница Висельника? – Кальн выглядел невыспавшимся.
– Скоро будем у нее. Видишь тропу? По ней подъем до водопада. Затем вниз.
– Таква чего мы ждать? – пошевелился дремавший Гбабак. – Пора в дорогу!
– Вот так, собака! – пискнул плескавшийся в ледяной воде Юми.
…Стаю птиц я увидел в небе еще несколько минок назад, но не придал этим черным точкам никакого значения. И зря.
Они рухнули нам на головы, словно летняя буря. Упавшие сети разом накрыли блазга, Шена с Роной и Лука с милордом Рандо. Мы с Га-нором бросились в стороны, тем самым избежав пленения. Кальн задержался, и легкая невесомая ловушка с грузилами на концах упала ему на плечи.
Еще одна золотистая сеть полетела в сына Ирбиса, но он перерубил ее мечом. Возле моих ног в землю воткнулся метательный дротик.
– Не двигаться! – раздался резкий окрик.
Над нами, мерно взмахивая крыльями, зависла дюжина белокрылых йе-арре. Один из них оскалился, собираясь швырнуть в меня копье, и тут же между нами вспыхнул молочный щит, а в следующий миг белокрылый рухнул на землю, пронзенный стрелой. Кто-то из нападавших все-таки швырнул в меня дротик, но щит снова не пропустил его.
Со всех сторон полетели стрелы, раздались крики, захлопали крылья. Пташки бросились врассыпную и, напрочь позабыв о нас, сцепились со своими рыжекрылыми сородичами. То и дело на землю падали мертвые, в воздухе кружились бело-рыжие перья. Свистели дротики, звенели клинки.
Из рук Тиф вырвалась рубиновая нить, оплелась вокруг одного из вражеских стрелков и оторвала тому крылья.
– Рыжих не тронь! – гаркнул на нее Га-нор, разрезая на Кальне сеть.
Наверное, в другой ситуации это было бы смешно, но не в тот момент, когда щит мерцает, а вокруг летают шальные стрелы.
Сам я за лук хвататься не стал, не имея полной уверенности, что прострелю волшебную преграду. Обнажил нож и побежал к Шену с Роной. Но они уже сами смогли избавиться от уз, растворив сеть, и я занялся Рандо и Луком. Этих спеленало так, что воины не могли воспользоваться кинжалами.
Гбабак, вскочив на ноги, с ревом разорвал на себе путы, словно те были сделаны из тонких нитей. Но бой уже завершился. Двенадцать белых и пятеро рыжих лежало на земле. Один белокрылый был все еще жив и теперь пытался отползти от нас как можно дальше. Высвободившийся Кальн, злой и растрепанный, схватил секиру и добил врага.
Никто его не остановил.
Тиф продолжала удерживать щит и нехорошо поглядывала на приземлившихся недалеко от нас семерых рыжих йе-арре. Никто из них не делал попыток приблизиться и держал руки на виду. Не скажу, что внешность у неожиданных союзников была очень дружелюбной, но и ненависти я не заметил. Один из летунов внимательно осмотрел нас, почему-то остановил свой взгляд на Кальне и, что-то сказав товарищам, передал им свой дротик, а затем неспешно направился к нашему отряду.
– Что надо этим мерзким предателям, лопни твоя жаба?
– Сейчас узнаем, – сказал я, рассматривая татуировку на бритой голове парламентера.
Огненный клан. Сородичи Йуолы.
– Мы пришли с миром! – сказал невысокий крылатый воин.
– Вот так, собака! – неприветливо буркнул Юми, который собственноручно прибил ядовитой стрелкой одного из напавших на нас йе-арре.
– Мы не рады вас видеть, летуны. И ты должен знать почему, – сказал милорд Рандо.
Шен согласно кивнул. Глаза йе-арре злобно вспыхнули, и он произнес уже не столь доброжелательным тоном:
– Мы помогли, когда вас спеленали, словно котят!
– Вы протянули руку помощи. И только, – сказала Рона, выходя из-за наших спин. – Неужели ты считаешь, что Ходящая и Огоньки не справились бы с такой угрозой? Даже будучи в сетях.
Йе-арре степенно поклонился:
– Доброго дня вам, госпожа. Простите мои резкие слова. Мы горды и счастливы встретиться с одной из Башни. Я Йагул из Ветреного гнезда клана Огня. Для нас честь быть рядом с вами.
– Каких слов ты ждешь от меня, Йагул из Ветреного гнезда? – сухо спросила девушка. – Ведь мы теперь враги.
– Госпожа ошибается. И то, что мы уничтожили напавший на вас Снежный клан, тому подтверждение. Мы не на стороне врагов Империи.
– С чего бы это? – с издевкой спросила Тиф. – Вам не понравилось, как Чахотка и Сжегшие душу обошлись с вами?
– Ты много знаешь. – Невысокий Йагул пронзил Проклятую взглядом. – Но не ведаешь, что старейшины моего клана не вступали в войну. Мы, Дождь и Облака всегда стояли за Империю. Обетованный край выпустил других воинов. Не нас.
– Тогда что вы здесь делаете? – Рандо недобро хмурился и не спешил убирать меч в ножны.
– Сражаемся. Как и вы. В моем народе раскол. Те, кто стоит в тени Проклятых, отныне не с нами. И нам не будет покоя, пока все предатели не рухнут с небес! – Он на мгновение расправил огромные крылья и вновь сложил их за спиной. – Мы ищем небольшие отряды и уничтожаем их. В том числе и набаторцев. Не все дети Неба на стороне южан.
– Хочется верить. – Кальн, не скрывая своего отношения, сплюнул на землю. – Но что-то не получается. Ты сам должен знать, что после предательства на ваш народ тяжело полагаться.
– Я понимаю ваше недоверие, – смиренно сказал летун, хотя в его глазах это смирение отсутствовало напрочь. Крылатое племя всегда было гордым, тщеславным и вспыльчивым. – Но взываю лишь к голосу вашего разума. Мы бы не стали ввязываться в бой и терять своих друзей, не будь мои слова истиной.
– Пусть так, – согласился Рандо. – Но вы так и не сказали, что вам нужно от нас.
Йагул обернулся за поддержкой к своим товарищам, дождался кивков и нехотя проговорил:
– Нас осталось слишком мало. Мы и другие хотели бы присоединиться к вам. У крупного отряда гораздо больше шансов прорваться на север. К своим. Три полка моих братьев уже там. Сражаются. Мы тоже хотим принять участие в следующих битвах.
– И другие? – нахмурилась Рона. – Сколько вас еще?
– Не так много, как бы хотелось, госпожа, – невесело улыбнулся йе-арре. – Я покажу.
Семерка йе-арре летела впереди отряда, то удаляясь, то вновь возвращаясь назад. Этот народ в Империи никогда не любили, считая его слишком корыстным. Летуны редко шли на компромиссы, их характер оставлял желать лучшего. Но чего нельзя было отнять у хрупких невысоких созданий – они всегда считались отчаянными бойцами. Шутка ли – удержать Обетованный край от Сандона и Улорона. Ни один из Высокородных так и не смог вернуться на свои бывшие земли.