— А детей нашли? — Нетерпеливо спросил я.
— Нашли. И других нашли. Из других городов. Циркачи, как цыгане, воровали детей, учили их с малолетства подрезать кошельки у зрителей, чтобы еще и косвенный доход от гастролей получать. Те еще фокусники. Город до сих пор на ушах стоит. Не знают, что делать с животными. Их кормить надо, а то передохнут.
— А что и дрессировщиков взяли?
— Не знаю. — Отец пожал плечами. — Я бы скормил таких дрессировщиков этим животным.
История с цирком запала мне в душу. Я представил себе бродячий цирк, во главе которого находится один, или даже несколько иномирцев, использующих свое предприятие для темных дел. В силу своего склада ума я не смог сразу придумать, какие темные дела можно творить с помощью бродячего цирка, кроме тех, о которых рассказал отец.
— Чего задумался? — Мать заметила, что я погрузился в размышления.
— Да так, ничего. У нас сейчас новая забота, ищем всяких негодяев по мирам, которые умеют так же, как и мы по них перемещаться.
— А это не опасно, сынок? — Спросила мать обеспокоенно.
— Пока что было не опасно. Они же умеют меньше нашего, поэтому мы ко всему готовы.
— Без обид, Игорь, но ты никогда не славился боевым характером. Какой из тебя охотник за головами. — Отец, наверное, решил, что его замечание о моем характере как-то повлияет на мое решение отлавливать негодяев.
— Двух уже поймали и ничего.
— И что сделали с ними? В кутузку?
— Нет, оставили на перевоспитание.
— Ясно. Так я и думал. Интеллигентные мягкотелые методы. Так ты ни одного преступника не перевоспитаешь. Они только силу понимают.
Мать посмотрела отца подозрительно.
— Ты уже приложиться где-то успел?
— С чего ты взяла? Почему, когда я пытаюсь сказать что-то умное, ты сразу считаешь, что я выпил? — Возмутился отец.
— А то я тебя не знаю.
— Ладно, мам, пап, пойду домой, а том мои друзья меня уже ждут. Привыкай к корсету, не бойся его, он придуман для сохранения здоровья, а не наоборот. И еще, можно я недоеденные плюшки заберу. Ляля просила.
— Ой, угодник. — Отец покачал головой.
— А я там еще напекла. Я же знала, что придешь. В машине лежат.
— Я принесу. — Отец поднялся.
— Я сама. Точно у тебя там заначка лежит. — Мать повелительным жестом указала отцу на ведро, на котором он сидел.
Она примерилась для бега, желая снова испытать свойства корсета. В этот момент над забором снова возникло любопытное лицо Николая. Я хотел предупредить мать, чтобы она не бежала, но не успел. Мама резко унеслась прочь. Сосед, проводил ее взглядом и бесшумно, с выражением легкого безумия в глазах, скрылся за забором.
— Спалились. Теперь сосед начнет на каждом углу рассказывать о том, как его соседка Алина носится по огороду.
— А, плевать. — Легкомысленно отмахнулся отец. — Скажу, что у него белая горячка. Кому поверят, ему или мне?
— Скорее всего, тебе. — Предположил я.
— Вот, видишь. — Отец приложился к воротнику куртки и сделал вид, что чешет об нее нос. Затем приподнял голову и выдохнул. — Мое хау ноу, мать сроду не догадается.
Он отогнул воротник и показал точащую прозрачную трубку.
— Ну, ты мастер делать заначки. Пора бы тебе уже завязывать с выпивкой. — Посоветовал я ему.
— Так я только на даче. Дома вообще нет никакого желания. Там стены давят, а тут, самое то.
Мать подбежала и резко остановилась.
— Здорово. — Произнесла она с восторгом. — Я начинаю его понимать. — Это она сказала про корсет.
— Смотри мне, Алина, чтобы ваше взаимопонимание не переросло во что-то большее. Я этого не переживу. — Предупредил нетрезвым голосом отец.
Кажется, он выдал своё состояние. Я забрал у матери пакет, в котором бережно в полотенце была завернута кастрюля с выпечкой. Начинался частый семейный конфликт, от которого мне до сих пор было не по себе, словно я маленький ребенок, у которого рушится семья.
— Давай, мам, всего хорошего, привыкай, не пугай соседей и не злись на отца. — Я поцеловал ее. — А ты бать, подумай о моих словах, не мальчик уже. — Я пожал ему руку, прощаясь.
— Когда в следующий раз? — Спросила мать.
— Скоро. Не успеете соскучиться.
— Давай, сынок, до новых встреч.
Я развернулся и пошел к туалету, типа «сортир». Спиной чувствовал, как сосед смотрит через дырку в заборе. Зашел в него, закрыл дверь и вышел уже в Транзабаре.
— Я дома! — Сообщил я громко.
Ляля мгновенно оказалась на кухне.
— А где наш пресмыкающийся друг? — Поинтересовался я.
— Ушел зачем-то к Археорису. Наверное, ночью ему пришла какая-то новая идея. Как родители? Как им корсет?
— Замечательно. Мама теперь летает по огороду. — Я вынул рулончик из свернутого полотенца и положил на стол.
— М-м-м, — вдохнула Ляля воздух с наслаждением, — я узнаю этот аромат. Люблю твою маму.
Она кинулась мне помогать, пританцовывая от нетерпения. Сунула руку под крышку, едва я успел откинуть полотенце, выхватила первую попавшуюся плюшку, откусила солидную часть от нее и принялась жевать с довольным видом.
— Денек сегодня какой-то не располагающий к ловле негодяев. Хочется полениться.
Она поставила чайник и села на стол, расслабленно откинувшись на спинку стула.
— Согласен, у меня тоже нет настроения сегодня куда-то еще идти. Зато у меня есть прекрасная идея.
Я рассказал Ляле про цирк, гастролирующий в моем городе и всю историю вокруг него, затем поведал о своем видении подобного цирка, но уже управляемого иномирцем.
— Интересно. — Согласилась кошка. — Наверняка такая идея приходила многим. У нас тоже есть бродячие цирки и люди, которые в них работают, самые настоящие бродяги, для которых жизнь это постоянный переезд с места на место. Детей они не рожают, а потому воруют чужих.
— Надо дождаться Антоша и узнать, как он отнесется к подобным иномирцам. Наверняка, у него будут еще какие-нибудь идеи. Он ведь и сам был уведен из семьи каким-то там проповедником.
Я согласился с Лялей. Время ожидания змея мы использовали для небольшого путешествия в астральном теле. Благодаря советам и наставлениям Археориса, мы узнали, что астрал, открывающийся для нас это не совсем иной порядок мира, а только его прихожая. Мы способны увидеть и ощутить в нем только то, что нам позволено. Чтобы перейти на иной уровень требовался долгий путь из множества жизней в физическом теле, постоянно накапливая опыт для души. Пока же мы не замахивались на такие дали, и дурачились с Лялей, ощущая свое сходство в астральном теле.
К вечеру заявился Антош. Вид у него был усталый. Первым делом он открыл холодильник и вынул из него холодную бутылку с остатками наливки.
— Ты не принес еще? — Спросил он.
— Нет. Я против частого употребления спиртных напитков. Что случилось? — По виду змея можно было не сомневаться, что вызвали его не просто так.
— Жаль, а я думал, что ты вспомнишь о друге.
— Я помнил о тебе, Антош, потому и не взял. Не хотелось бы дожить до тех времен, когда ты сопьешься и превратишься в бесполезный двухметровый шланг, который придется терпеть из жалости.
— Такое вряд ли случится, Жорж. У меня алкоголь не вызывает привыкания, и не так влияет на метаболизм, как в твоем организме.
— А что же все-таки случилось? — Повторила Ляля мой вопрос.
Змей открыл бутылку и вылил остатки облепиховой наливки в себя.
— Короче, друзья, пока мы вылавливали всякую мелочь, какой-то пресмыкающийся иномирец, раз в пять больше меня, собрал единомышленников и решил отобрать Транзабар.
— Как отобрать? — Я ничего не понял.
— Так, силой.
— Зачем ему Транзабар? — Удивилась Ляля. — Ему что, не дают тут прописку?
— Дают, но он не хочет быть рядовым иномирцем. Ему нужна дисциплина, порядок, иерархия, чтобы понятно было, кто под кем, кто кому подчиняется. Он считает, что Транзабар порождение хаоса, место, которое не должно существовать в таком виде. Он сказал, что его цель стремление к совершенству, построение идеального общества.
— Ясно, псих. — Заключила Ляля. — Напоминает мне одного человека, которому вечно не хватает порядка.
Я сразу догадался, что она говорила об отце.
— Очень упертый псих. — Согласился змей. — Археорис сказал, что почти все падшие иномирцы, прежде были неплохими людьми, но стремление к совершенству, постепенно развивало в них гордыню, презрение к несовершенным, после чего они обязательно пытались действовать силой и были наказаны. Истина всегда находится посередине крайних суждений.
— А твоя роль какая была в этом конфликте? — Поинтересовался я, испытав уважение к Антошу.
— Мы с Археорисом и еще парочкой товарищей вначале пытались убедить его отказаться от своих взглядов, а когда поняли, что наши доводы только злят его и подталкивают к действию, дали бой.
— Прямо бой? — Глаза кошки разгорелись. — А как?
— Заморочили его отражениями настоящих миров, загоняли по копиям. Он, конечно, продвинутый иномирец, но против Археориса ему рано тягаться.
— А ты чего делал? — Спросил я.
— На подпевках. Отвлекал армию большого змея. Они там, в основном, не очень, бегали от меня, прятались, пытались отвлечь двойниками. Загоняли меня, конечно, но я все равно собрал их всех и упек в аномалию, в которой любая воображаемая картинка автоматически блокируется противоположной по смыслу. Короче, тюрьма для воображения. Археорис подсказал. А знаете, как из нее можно выбраться? — Змей не стал ждать ответа. — Не воображать совсем.
Змей пребывал в неприсущем ему состоянии торжества. Наверное, так себя чувствовали воины, вернувшиеся с победой. Событие для меня и Ляли показалось слишком несвойственным для Транзабара, место в котором насилие считается самым последним делом.
— А где теперь большой змей? — Спросил я Антоша.
— Археорис забрал его куда-то. Сказал, что есть мир, в котором год пролетает, как здесь день, и они там будут жить вдвоем до тех пор, пока Археорис не убедится, что змей больше не опасен.