— По идее, чего желать-то? — Произнес Борис, вернувшись с веткой, на которой были насажены белые толстоногие грибы. — Эдем. Живи просто, ничего лишнего не желай, и остров тебя прокормит всю жизнь.
— Это верно. Как только захочешь дом, придется рубить лес на материал, потом надо вырубить лес под поля, чтобы засеять их пшеницей, потом детям дом построить, а остров-то не резиновый, из края в край видно.
— Скучно не желать, дядь Борь.
— А ты расслабься и не желай. Как сейчас.
— Ну, в принципе, здесь я могу расслабиться, а дома нет. Там другая жизнь. Там же нельзя расслабляться, не выживешь.
— А никто не думал, почему у нас так? — Спросил Петр. — Как родился, впрягся в ошейник и бежишь, пока не сдохнешь.
— Потому что нужда у нас, чего неясного. Я бы сделал еду бесплатной, или хотя бы тем, кому ничего, кроме поесть не надо, сделал бы так, чтобы они сами выращивали ее и ели в общинах каких-нибудь, чтобы на других, кто на Лексусах не смотрели. Жрешь себе, на небо смотришь, и ничего не надо. Как сейчас. — Борис откусил гриб на пробу, долго гонял его по рту, пока он не остыл.
— Не, не хочу так. Быстро в обезьяну деградируешь. — Веня представил себе вживую такую жизнь.
— А чего тебе обезьяны не нравятся? К кошкам, я смотрю, ты неравнодушен. — Борис посмотрел на врача поверх ветки с грибами.
— Ляля не кошка, она человек. Умная и красивая. Есть в ней какая-то стать, которые лишены девчата нашего вида. Хищница, плавная и быстрая.
— Твою мать, сколько эпитетов. Если бы я был Лялей, я бы на тебе сразу женился после такого признания. — Петр заложил руки под голову и лег на песок. — Хотя, ты прав, двигается она как пума.
— Вот, собрались ценители кошек. — Буркнул Борис.
— А ты бы дядь Борь, гипотетически, из какого животного желал бы, чтобы произошла женщина? — Спросил Веня.
— Чего?
— Говорят же, стройная, как антилопа, грациозная, как лань. Давай, подумай, какое животное у тебя больше всех ассоциируется с женщиной, которое могло бы эволюционировать в человека?
— Стыдно, Вениамин, взрослому человеку такие вопросы задавать.
— И все же? — В этот раз настоял Петр.
— И ты туда же. Ладно, — Борис поправил прическу. — Есть такое животное, на которое я хотел бы, чтобы была похожа моя жена. Это лори. — Борис вытаращил глаза и медленно обвел взглядом своих товарищей. — Глазки красивые, сами такие потешные и шерстка набитая, так бы и держал в руках.
Веня с Петром после секундного ступора покатились со смеху.
— Серьезно? Лори? — Переспросил Петр, вытирая слезы.
— Так и думал, что поднимите насмех. — Борис отвернулся и принялся единолично поедать грибы. — Не дам, пока сами не расскажете, про свое животное.
— У меня кошка, однозначно. — Веня обошел Бориса, чтобы выпросить свою долю.
— А вымышленных можно? — Поинтересовался Петр.
— А чего, змеи еще остались. — Заржал Борис.
— Не, змеи в прошлом. Мне бы понравилась кентавриха. И женщина вроде, внешне, и прокатиться верхом можно, так сказать и для любви и для дела.
— Представляю, какие трусы надо на ее лошадиную задницу, разоришься.
— Похабник, ты Веня. Такую сказку опошлил. — Борис отдернул было протянутый молодому врачу грибной деликатес.
— Пошлость, между прочим, придумана людьми, чтобы подогревать интерес к процессу размножения. Представьте, что секс это такой же унылый процесс, как раскатывание теста под пельмени. Тоска. Сколько детей, столько у тебя и секса в жизни было.
— Блин, какой разговор не начнем, он все равно на баб переходит. — Пожаловался Борис. — Это все ты, Веня, со своей подростковой гиперсексуальностью.
— Мне уже двадцать четыре.
— Не годы определяют возраст, а мысли.
— И это говорит мне человек, который готов жениться на лори.
— Вот, так и знал, что припомните. Я вам поганок в следующий раз зажарю.
Совсем недалеко послышался девичий смех и шум воды.
— О, девчонки резвятся!
Веня подскочил проверить причину веселья. Вернулся буквально через минуту.
— Они там голышом купаются. — Шипя от переизбытка тестостерона произнес он. — Пойдемте, глянем.
— Хоть, это и не наш любимый вид женщин, но я не против. — С готовностью соскочил с места Петр.
Глава 11
Перед нами раскинулся удивительно красивый, но вместе с тем обыкновенный мир. Невысокие пологие холмы, поросшие зеленой травой. Низины между холмами, отсвечивающие блюдцами озер и нитями речушек. Воздух был напоен травяной свежестью, как и заказывали. У Ляли даже закружилась голова от такого простора.
— Я опьянела. — Кошка уселась на мягкую траву.
Из-под нее в разные стороны прыснули зеленые кузнечики.
— Антош, а тебе потеряться здесь, раз плюнуть. Я с трех метров тебя не вижу. — Я немного преувеличил мимикрию, но с десяти метров змей точно бы слился с местностью. Ветер зелеными волнами ласкал луговые травы, смешивая ароматы цветов. Мне захотелось расставить руки в стороны, бежать и кричать что-нибудь задорное. Наверное, в этом густом воздухе кислорода было больше, чем мы привыкли.
— Наше совместное усилие дало неплохой результат. — Сообщил я змею.
— Я не участвовал. — Ответил он угрюмо.
Видимо еще сердился после нашего последнего разговора. Я промолчал. Ляля упала на спину и раскинула конечности в стороны.
— И зачем мы придумали делать города из деревьев? Как без них просторно и легко дышится.
— Цивилизация быстро бы придумала, как справиться с этой красотой. — Прошипел Антош. — Если бы я выдумывал мир, то сделал бы его без возможности развития разумной жизни, а может быть и без животного мира.
— Это какое-то самоотрицание и нелюбовь к себе. Что это за мир, где одни растения? Сидят себе в земле молча столетиями, а потом бац и засохли от старости. Никакого куража в жизни. — Я расставил руки в стороны, готовясь исполнить свое желание, пробежаться по траве. — Растениям обязательно нужен тот, кто будет ими любоваться, питаться их плодами, строить из них дома, наконец.
Последнее замечание было сделано с иронией в голосе. Мне не хотелось никаких философских разговоров. И я побежал. Ветер развевал мои волосы. Ноги отрывались от земли, будто гравитация ослабла, чтобы дать мне насладиться легкостью. Я не уставал. Бежал так, что старина Усейн Болт позавидовал бы мне.
И вдруг я врезался в столб, которого секунду назад не было. Меня отбросило в сторону. Я полетел, кувыркаясь по траве. Вскочил и, держась за ушибленный лоб, посмотрел на препятствие, неожиданно возникшее у меня на пути. Это было дерево, похожее на столб из-за очень прямого ствола и почти полного отсутствия растительности. Только самую верхушку венчала корона из листьев. На стволе имелись следы резьбы, будто дереву пытались придать облик кого-то другого.
Ляля и Антош уже спешили ко мне. Я подошел ближе к дереву. Точно, в его ствол пытались вписать фигуру прямоходящего существа. Невероятная жестокость и варварство по отношению к живому растению. Я дотронулся до дерева. К моему изумлению, а меня нельзя считать человеком, который мало видел, ствол отреагировал на мое прикосновение, чуть скривился, будто хотел посмотреть на меня каким-то органом чувств. Я отдернул руку.
— Кто ты? — Прошелестел голос, похожий на дуновение ветерка, которому придали модуляции человеческого голоса.
Звук шел из отверстия или дупла, находящегося чуть выше моей головы.
— Мне послышалось или ты спросило меня?
Дерево вздрогнуло, зашелестев «короной».
— Я не понимаю, кто ты? — Снова прошелестело сквозняком дерево.
Я поднял руку и почувствовал, что из дупла идет легкий ветерок.
— Жорж. Я человек не растительного происхождения.
— Я чувствую тепло.
Удивительно, каким образом оно разговаривало со мной. Я поднялся на цыпочки. Дупло просвечивало насквозь, но на пути движению воздуха находилась сетка из вибрирующих нитевидных росточков, выполняющих роль голосовых связок.
— Ну, да, я теплокровное существо. Из другого мира, между прочим.
— Прошу, не губите мою кору, если вы понимаете, о чем я. — Жалобно произнесло дерево.
— Вы о том, что из вас уже пытались вырезать какую-то фигурку?
— Не понимаю. Не трогайте мою кору, иначе я погибну.
— Да нужна она мне, ваша кора. Я вообще не собираюсь прикасаться к вам.
— Спасибо. Голодные мыши портят кору. Тоже теплокровные и двигаются.
— А, я понял, вы приняли меня за грызуна, который может поточить кору, как голодные зайцы, которые на даче у родителей в одну зиму погрызли все яблони. Нет, я достаточно разумный, чтобы не покушаться на разумное дерево.
— Кто, дерево? — Просквозило чуть слышно из дупла.
— Простите, я хотел сказать, человек растительного происхождения.
Ляля и Антош подбежали ко мне.
— Ты что, с деревом разговариваешь? — Удивилась Ляля.
Я приставил указательный палец к губам и повел глазами в сторону растительного человека. Кошка меня поняла и не стала развивать тему общения.
— Здрасти. — Поздоровалась она.
— Добрый день. — Вежливо поздоровался змей. — Могу поинтересоваться, вы появились перед моим другом прямо из-под земли?
— Хорошего дождя вам. — Ответило на приветствие дерево. — В отличие от моих диких предков, торчащих всегда на солнце, мы живем в земле, за исключением короны и поднимаемся на поверхность либо ночью, либо в хорошую дождливую погоду. Это помогает поддерживать нашу кору долгое время в достаточно хорошем состоянии, а так же защищает от посягательств со стороны животных. Я услышал топот, и как человек обличенный властью, решил узнать его причину.
— Вы, кто, мэр или полицейский? — Поинтересовался я у древесного человека.
— Я, глава нашей общины, заведую общественным порядком и обороной.
— Любопытно, любопытно. — Я огляделся, пытаясь понять, кого могло охранять это дерево, если в радиусе пяти километров чистые поля. — А где же ваша община?
Дерево не сразу ответило. Оно повертело скрипучим стволом. Мне показалось, что оно ищет подходящий ветерок, чтобы громче донести до нас свою мысль. Я оказался прав.