— Ну всё, за столом никаких мудростей. — Не выдержал змей. — Мы же отмечаем воссоединение.
Мы чокнулись рюмками и выпили.
— А может быть Борис прав, нам не хватает какого-то другого взгляда на жизнь. Среди нас троих, извините, но вы пока не команда. — Извинился я перед экипажем «скорой», — нет маргинала, либо человека со складом характера, таким вот совсем дворовым, у которого папа алкаш, а мама на трех работах работает. Для них жизнь выглядит немного иначе.
— Зачем? — Не понял змей.
— Жизнь многообразна и надо понимать её во всех проявлениях.
— Если вы подумали про меня, то у меня отец инженер, а мать кондитер, на одном предприятии всю жизнь. — Борис решил, что образ маргинала «слизали» с него.
— Однако, идея отбомбиться по неприятелю пришла в голову именно вам.
— Да если бы у нас на Земле люди научились летать, то желающих нагадить вам на голову было бы хоть отбавляй и не только среди бедолаг. Уверяю вас, по разу это сделал бы каждый.
— Да, такого спора у нас еще не было. — Ляля поднялась из-за стола. — Потому и не летаем, что любое хорошее дело обязательно дерьмом испортим.
— А зря вы это сказали. — Возмутился Борис, посчитав все разговоры вокруг пикантной темы личным оскорблением и нежеланием видеть правду. — Я хочу взять вас на слабо.
— Что ты задумал, дядь Борь?
— А слабо вам выбрать миры, где в обществе нет наносного, искусственного, где все запросто, что хочешь, то и говоришь, без всяких намеков и необходимости витиевато изъяснятся, лишь бы не задеть чувства.
— Ясно. — Идея Бориса мне даже понравилась. Такой взгляд на общество мог расширить наше знание о мире. — Почему бы и нет, можно попробовать.
В дверь кают-компании постучали.
— А что у вас там происходит? С нашим капитаном все в порядке? — Спросили через динамик громкой связи.
— Вот черт! — Спохватился я. — Про экипаж корабля совсем забыли. Что сказать им?
— Ваш капитан не прошел ветеринарный контроль, поэтому мы его изымаем, чтобы сделать профилактические прививки, потравить блох, отрезать бубенцы, после чего вернем назад. — Выкрикнул Алекс, надеясь, что его будет слышно по ту сторону.
Ответа не последовало.
— Думаю, они кинулись к аварийной связи, чтобы сообщить о захвате судна. — Решил я.
— Да и мы что-то засиделись в гостях. — Ляля стряхнула с себя крошки. — Идемте отсюда.
— В новый дивный прямолинейный мир. — Напомнил Алекс.
— Так точно, туда. — Я пока еще не придумал, каким должен быть этот мир.
Петр решил снова забрать все, что осталось на столе, но я его остановил.
— Не стоит, найдем себе пищу свежее, а эту оставь экипажу судна, пусть капитана помянут.
Нам пришлось поблуждать по коридорам корабля, прежде, чем мы нашли свою машину. Ее никто не тронул, и в ней ничего не пропало. Прежде, чем отправиться в другое место, мы договорились со змеем, что он воображает тоннель-пуповину, соединяющую миры, а я тот мир, в который нам надо попасть.
Сложно вообразить себе то, о чем не имеешь нормального представления. В голове вертелось что-то про людей, всегда говорящих вслух о том, что думают, но с непременным душком обреченности, свойственной им. Торжество справедливости, через боль и страдания. Аскетизм, любовь к тому, кто хуже тебя и ненависть к тем, кто лучше. Я как-то так представлял часть общества, о которой говорил Борис.
На меня накатило забытое чувство нормального перехода из мира в мир, без всякого космического холода ловушек. Даже картинки не покидали мое сознание, когда я воображал себе мир назначения.
— А, черт! — Ругнулся Борис и тут же угодил колесом в яму. — Как домой вернулся.
Ну, в принципе, получилось похоже, на то, что я себе воображал, а именно старый район родного города, называемый «рабочим». Интеллигенцией и прочей не работающей руками прослойкой здесь не пахло на протяжении нескольких поколений. В воздухе витал «аромат» мочи, густого табачного дыма, неубранных помоек и еще бог весть чего, создающего неповторимую атмосферу простой честной жизни.
— Я не совсем об этом говорил. — Борис сморщил нос, стараясь не особо вдыхать ароматы. — Это перебор.
— Нет, это не перебор, это квинтэссенция человеческого общества выращенного из одного социального слоя. Наслаждайся.
«Бам» в лобовое стекло прилетел камень. Орава пацанов с рогатками, громко смеясь, исчезла во дворах. Качественное коммунистическое стекло выдержало удар без последствий.
— Не, ну все мы в детстве хулиганили. — Борис обрадовался, что машина не пострадала. — Я сам пару раз с балкона…
Он не договорил. Какой-то пьяный мужик, с трудом доковыляв до машины, оперся одной рукой о заднюю стойку, расстегнул ширинку и принялся мочиться на колесо, сопровождая процесс довольными междометиями.
— Дружище, ты же не собака, сделай это куда-нибудь в сторону. — Попросил я нахала.
— Отвали. Радуйся, что только мочусь, был бы трезвый, колеса порезал. Ездят они… на машине… жулье.
— Поехали отсюда, Борис.
Водитель тронулся. Алкаш потерял равновесие и упал в собственную лужу.
— Кесарю кесарево… — Прокомментировал Борис ситуацию с ним.
— Зато он не ограничивал себя искусственными рамками, действовал, так сказать, по велению души.
— Интересно, а как они ведут себя в общественных местах? — Спросил Алекс. — Там, наверное, тот еще базар.
— Если кому интересно, можем посмотреть. — Предложил я. — Никого не пугает?
Кошка усмехнулась в губы.
— После попыток надругательства со стороны маньяка-капитана какие-то полуживые алкоголики меня могут только позабавить.
— Не скажу, что горю погрузиться в чуждую мне атмосферу подобного общества, но ради вас готов стерпеть. — Антош точно был из другой прослойки и обязательно получил бы по шее за первым же углом.
— Ну, давайте глянем, что у них тут перенять можно. — Нехотя согласился Борис.
— Дядь Борь, это звучало, как фраза про публичный дом, что у них тут можно перенять, кроме венерических заболеваний.
— Не спешите, не делайте поспешных выводов на основании беглого осмотра пациента. Так вам советуют? — Борис обернулся и посмотрел на торчавшее в окошке лицо Алекса.
— Да тут без осмотра видно, что пациент страдает когнитивным диссонансом между желанием жить честно и нежеланием что-то делать вообще.
— Езжай Борис. — Попросил я водителя. — Притормозим возле подходящего места.
— Ага.
Мы поехали по дороге сложными зигзагами, объезжая многовековые ямы, многие из которых уже были засыпаны таким же многовековым мусором. Машин попадалось мало, а те, что попадались, выглядели примерно так же, как дороги. Они чадили, стреляли выхлопными трубами, открывали на ходу двери.
— Жорж, тут ты дал маху, это же просто помойка, а не мир.
— Борис, для наглядности надо всегда брать примеры с выпуклыми свойствами, так легче увидеть суть.
— Тогда я хочу увидеть противоположный мир, в котором во главу угла поставлена изворотливость, иносказательность и жесткие моральные рамки, для сравнения.
— Я могу тебе сразу сказать, это будет то же самое, но с другим знаком, а пока что наслаждайся.
Мы проехали мимо солидного здания из серого камня, с монументальными колоннами на входе. Прекрасную задумку архитектора портили отвратительного вида надписи по этим самым колоннам и стенам. Местная грамота была мне недоступна, но думаю, что надписи тоже были выражением искренних чувств вандалов.
— Вот, Борис, яркий пример характеризующий этот мир. С одной стороны люди тянутся к прекрасному, но с другой, обязательно надо испортить его своими мерзкими надписями. А ты им скажи, что это плохо? Не поймут, потому что привыкли считать, что самовыражение их больных душ это священно.
Борис хмыкнул, но не ответил мне. Видимо, еще искал причины оправдать такое поведение.
Вскоре показалась площадь, приспособленная под стихийную торговлю. Ее окружали хаотично расставленные баррикады из деревянных ящиков, бумажных коробок и прочего мусора, раздуваемого порывами ветра. Внутри баррикад ручьями вдоль торговых палаток и лотков двигался народ.
— Это местный супермаркет для простого народа. Зачем им лучше?
— И, правда, зачем. И у нас бы такое было бы лучше, цены бы тогда не драли втридорога. — Борис не упустил возможности заступиться за местный образ жизни.
— Не хочешь сходить, прицениться?
— А смысл, у нас все равно нет местной валюты.
— А я бы глянул, что тут втюхивают. — Раздался за стеной голос Алекса.
— Притормози здесь. — Я показал Борису на короткий кусок ровной обочины.
— Уверен?
— А мы куда-то спешим?
— Я-то нет.
— Останавливайся.
Борис остановился. Наша яркая машина сразу вызвала интерес местных зевак. Пока что он был праздный, без всяких намеков на желание узнать, откуда у нас такое богатство.
— Ляля и Антош, не показывайтесь. Здешние ребята, попой чую, не слишком любят разбираться в нюансах внешностей исследователей миров.
— Жорж, только недолго. Я не хочу расшвыривать и собирать их назад.
— Мы быстро, только удовлетворим любопытство.
На рынок мы пошли вчетвером, всей «жоржеобразной» командой. Несмотря на заношенную одежду, мы все равно выглядели ярче местных. На нас бросали косые взгляды, силясь понять, кем мы являемся. Превентивно, народ был настроен к нам отрицательно-настороженно. Я старался не встречаться взглядом с людьми и постоянно караулил тылы, чтобы не дать застать себя врасплох.
Слившись с толпой рассматривающей скудный товар на самодельных прилавках, стало спокойнее. Разглядывая товар, у меня появилось ощущение, что он пролежал в каких-то подвалах не один год, прежде, чем его решили продать. Однако народ будто не замечал этого, обращая внимание на совсем другие вещи.
— Почём? За скока? Чёт, дорого. Хамишь с ценой. Жульё. Идем отсюда, я видел дешевле.
Примерно такие реплики раздавались со стороны покупателей. Продавцы выглядели как несчастные жертвы, вынужденные продавать старье, чтобы заработать на прожиточный минимум. Откуда ни возьмись, послышался грубоватый властный женский голос.