Глава 8
Едва я успел понять, что не ощущаю жара, как врезался во что-то пружинящее. Я упал плашмя, на грудь. Мое тело, истратив инерцию, отпружинило обратно. Только в этот момент я позволил себе открыть глаза. Каково было мое удивление, когда я увидел, что нахожусь над стогом сена. Неужели мое воображение заставило змея телепатически выбрать место, о котором я думал? Мои товарищи, с выпученными от страха глазами, в этот момент летели рядом.
Я во второй раз упал на сеновал и получил по спине хвостом Антоша. Ляле, как и положено ее виду, удалось мягко приземлиться на ноги.
- Жорж, это не я. Это не я, Жорж. - Затараторил змей.
- Конечно, это Ляля ударила меня большим зеленым хвостом. - Я подумал, что он переживает за то, что упал на меня.
- Я не об этом. Я не переносил нас. Я не смог сконцентрироваться. Испугался очень сильно, и у меня отключилось всё.
- Правда? Поклянись? - Мне подумалось, что мое последнее видение очень напоминало то место, в котором мы сейчас оказались.
- Клянусь, это был не я.
- Антош, а может ты решил нас мотивировать таким способом? - Предположила кошка и уперлась в него вопрошающим взглядом желтых глаз.
- Не я. Кто-то из вас. Либо это коллективное.
- Я на самом деле думал о стоге сена и своем детстве, как о самом счастливом моменте в жизни. Но я не прикладывал никаких усилий, чтобы пересечь границу мира. Это место не совсем то, о котором я думал. Оно не из моего детства. Там не было такого сарая, такого дома и двора.
- Это было бы слишком невероятно, чтобы ты с первого раза попал туда, куда хотел. - Произнес змей. - Надо слезать, а то, неровен час, кто-нибудь решит поджечь эту сухую траву.
- Ну, да, перемещения под твоим чутким руководством научили нас не расслабляться.
- Это были уроки. - Защитил себя змей. - Их надо было выучить. Неизвестно, что тебе предстоит.
- Тогда слезаем, а то вдруг у хозяина ружье есть. Меня-то он пощадит, а вас точно пришьет.
- Ты так уверен, что здешний доминирующий вид обезьяноподобные люди? - Кошка нащупала ногой деревянную лестницу.
- Когда мы говорим о существах, похожих на меня, можно опускать, от кого они произошли. Просто люди. - Я придержал лестницу, чтобы она не шаталась.
- Что, тоже считаешь своих предков недостойными быть ими? А как мне объяснить, на кого они похожи?
- Говори жоржеобразные, а я буду говорить лялеобразные или антошеобразные. Да, судя по прямым и косвенным признакам, этот мир населяют жоржеобразные люди.
- А мне как спускаться? - Змей попытался воспользоваться лестницей, но понял, что у него не получается.
- Антош, а у тебя вообще сломаться что-нибудь может? Просто падай, тут невысоко.
- Ни за что. Я сегодня уже нападался. Если я кажусь вам гибким, это еще не значит что я бесхребетный.
- Что ты предлагаешь. Опять взять тебя на ручки?
- В последний раз. Обещаю.
Я поднял змея, чтобы он обернулся вокруг моей шеи один раз и свесился противоположными концами тела как шарф. Поставил ногу на лестницу, чтобы проверить, выдержит ли она такой вес. Первая перекладина выдержала, я ступил на вторую.
- Антош, кажется боливар двоих не вывезет.
Перекладина хрястнула и мы полетели вниз. Я шмякнулся прямо на Антоша. Змей завыл. Вся живность, что находилась в сарае и на карде подняла жуткий гомон.
- Черт! Сейчас точно хозяева сбегутся. - Я заметался вокруг стога, не зная, куда спрятаться.
Со стороны дома раздался звук хлопнувшей двери. Бежать было поздно. Да и страшно. Далеко ли смогли бы убежать от крестьян гигантская кошка и головастая змея? Мой дед точно прихватил бы двустволку, чтобы подстрелить такое чудо.
- Прижмитесь к сеновалу, я вас прикрою сеном? - Приказал я Антошу и Ляле.
- А ты? - Испугалась за меня кошка.
- А я совру что-нибудь.
Дверь сарая с той стороны распахнулась. Громыхнули пустые ведра, вслед за ними раздалась отборная ругань.
- Поставит, дура старая, прямо на проходе.
- Сам дурак, под ноги не смотришь. Лису спугнул теперь.
Дверь к сеновалу открылась. Крупный коренастый мужчина со свисающими, как у моржа, усами направил в мою сторону ружье.
- Не, бабка, это не лиса. Это жулик, вор, конокрад. Руки вверх. - Приказал он мне.
Я поднял.
- Я не вор, боже упаси взять чужое. Это недоразумение. Я могу вам все объяснить.
- Это ты - недоразумение. Объяснишь участковому, кто ты такой и что делал в моем сарае, а я пока посчитаю свое хозяйство, не успел ли ты шею моим цесаркам свернуть.
- Не надо к участковому, я - жертва обстоятельств. Увидел сеновал и решил передохнуть на нем, а ваше бдящее хозяйство подняло такой гвалт.
- Тю, бабка, смотри, он нам лестницу сломал, гаденыш. Вот и убыток есть. Лети, мухой, к участковому, а я подержу его на прицеле, чтобы не сбежал.
- Не надо. Я починю лестницу.
Бабка не стала меня слушать, развернулась и исчезла в сумраке сарая.
- Мужчина, перестаньте целиться в меня из ружья, вдруг выстрелит? А это будет превышение пределов необходимой самообороны. Я не вооружен, не представляю для вас никакой опасности, мы можем поговорить, выяснить, что нам друг от друга ничего не надо и мирно разойтись.
- Конечно, а мне потом вся деревня будет пенять, что я вора отпустил. На тебя знаешь уже сколько охотятся? Скажи, это ты у соседа лошадь увел? - Старик понизил голос.
Я догадался, что он одобряет этот поступок.
- Нет. Я у вас впервые.
- Конечно, а то ты признаешься? Участковый из тебя душу вытрясет. А в городе так вообще и почки отобьют, и печень, и морду так подрихтуют, мама родная не узнает.
Глядя на старика, который, впрочем, по внешнему виду еще не дотянул до этого возраста, я предположил, что это не мой мир. Не носили у нас такие белые сорочки, похожие на ночное белье, с расшитыми отворотами на одну сторону. Не производила наша промышленность таких сапог с загнутыми острыми носами. Да и ружье имело слишком затейливый курок.
С задов послышался шум.
- Митрич, я здесь. - Крикнул старик.
В сеновал ворвался еще более коренастый краснолицый мужчина, с еще более роскошными усами, в зеленых штанах с красными широкими лампасами, с пистолетом в руке и шашкой на боку.
- Вот он, конокрад, поймал с поличным. - Старик был горд собой.
Участковый вытер пот с лица и махнул пистолетом.
- Руки за голову. Спасибо, Степыч, не медаль, так благодарность тебе обеспечена.
- Рад стараться. - Ответил старик.
- Шевелись, давай, ворюга. Прифраерился, штанишки напялил какие-то бабские, тьфу, мерзость.
- Это обыкновенные джинсы.
- Джинсы? - Переспросил участковый. - Я в ваших модах ничего не понимаю. Шевелись, рожа.
Меня повели по деревенской улице, как пленного фашиста. Народ застрял крупными, как на подбор, лицами, промеж штакетин. Детвора что-то кричала нам вслед, но мой конвоир солидно молчал. В уме ему, наверняка, уже грезились штаны с еще более широкими лампасами, медаль и повышение по службе.
Участковый завел меня во двор. Я догадался, что эта усадьба принадлежит ему. У служителя порядка имелся большой яблоневый сад. Вдоль дорожки, идущей от ворот к дому рос виноград, накрывающей ее на манер беседки. Еще зеленые грозди неспелого винограда свисали вниз.
- Шевелись. - Приказал участковый.
- Да шевелюсь я.
Меня заботила судьба Ляли и Антоша. Как бы и их не замели. Хотя, змей мог сбежать вместе с кошкой в любой мир. В таком случае, мы больше никогда не пересечемся. От этой мысли стало грустно. Я успел прикипеть к этим двум иномирцам.
К деревянному дому участкового притулился новострой, небольшое кирпичное помещение с зарешеченными окнами. Я решил, что это местное СИЗО.
- Туда, живее! - Показал участковый на СИЗО.
- Иду я, иду.
Внутри обстановка оказалось довольно примитивной. Клетка на две персоны максимум и стол со стулом, для протоколирования допроса. Участковый впихнул меня внутрь клетки, закрыл ее с лязгом и навесил замок. Ключ повесил себе на шею.
- Какой-то ты тщедушный? Болел в детстве?
Конечно, напротив него я был раза в два меньше, но только в окружности тела, ростом мы были примерно одинаковым.
- Как все, не больше и не меньше. Ветрянка, ангина, ОРЗ и так далее. На ночь не ем просто.
- На ночь он не ест. - Усмехнулся участковый. - А когда есть тогда, с утра? Врачи рекомендуют есть на ночь, чтобы жирок завязывался. А, ну у тебя другие приоритеты, ты поди еще и в форточки лазишь?
- Я не вор.
- А кто ты? Гобин Руд? Забрал у богатых и раздал бедным?
- Я никому ничего не раздаю. Обстоятельства моего появления на сеновале этого человека настолько фантастические, что вы не станете их протоколировать, потому что меня сочтут сумасшедшим и вас тоже.
- А меня-то за что?
- За то, что протоколировали.
- Что ты несешь, гад?
Участковый достал из-под стола пишущую машинку, вставил в нее лист бумаги и посмотрел на меня.
- Имя.
- А? Имя. Жорж - иномирец.
- Морж женомерец?
- Нет. Жорж..., иномирец.
- Житомирец?
- Нет.
- Морж - жидомерец.
- Нет.
- Жиромерец? Жопомерец?
- Дайте мне бумажку я сам напишу.
- Не положено.
- А так мы не договоримся. Вы плохо воспринимаете на слух.
- Нормально я воспринимаю, но только человеческие клички, а не то, что ты пытаешься мне тут преподнести. Морж - инженерец?
- Кхм, да.
- Ну, вот, я так сразу и сказал. Давай чистосердечное, срок скостишь. С какого года воруешь и какие эпизоды на тебе есть.
- Значит так, ворую я уже десять лет. Начал пацаном, с напарником по кличке Енот Полоскун...
Глаза у участкового загорелись. Он строчил на машинке, как опытная секретарша.
- И что, в Марьинке тоже ты коней свел.
- Тоже я.
Мне было смешно наблюдать, как этот Эркюль Пуаро светился от счастья. Отвечая на его вопросы, когда удачно, а когда невпопад, я рассматривал незатейливую обстановку помещения. И вот мой взгляд упал на карту, висящую за участковым. Карта была выполнена довольно блекло, на желтой бумаге, и почти не контрастировала со стеной, на которой висела. А привлекло меня в ней название. На ней было написано почти кириллицей «Карта Украины»