— Ну-ка, что там такое? — воскликнул незнакомец.
— Таверне.
— Значит, мы добрались до места?
— Вот ворота.
— Отворите.
— Что вы, сударь! Ворота замка Таверне растворяются не так просто.
— Да этот ваш замок Таверне — сущая крепость! Ну что ж, постучите.
Жильбер приблизился к воротам и, превозмогая робость, нерешительно постучался.
— Так вас никто не услышит, друг мой, — сказал путешественник, — стучите громче.
В самом деле, незаметно было, чтобы кто-нибудь слышал стук в ворота. Кругом было по-прежнему тихо.
— Вы принимаете ответственность на себя? — спросил Жильбер.
— Не беспокойтесь.
Тогда Жильбер отбросил колебания; выпустив из рук молоточек, он вцепился в колокольчик, издавший такой пронзительный звон, что его было слышно на лье вокруг.
— Ей-богу, если ваш барон и на этот раз не слышал, он глухой, не иначе, — изрек путешественник.
— А, Маон залаял, — отметил молодой человек.
— Маон[29]? — подхватил путешественник. — Это конечно же, знак внимания со стороны вашего барона по отношению к его другу герцогу де Ришелье.
— Не знаю, сударь, что вы имеете в виду.
— Маон — последнее завоевание маршала.
Жильбер снова вздохнул.
— Увы, сударь, я уже признался вам, что ничего не знаю, — сказал он.
Два эти вздоха подытожили для странника целую череду скрытых мук и неутоленных честолюбивых притязаний.
В этот миг послышались шаги.
— Наконец-то, — проронил путешественник.
— Это наш Ла Бри, — пояснил Жильбер.
Ворота отворились; но при виде путешественника и его странной кареты Ла Бри, который ожидал только Жильбера и был застигнут врасплох, чуть было не захлопнул их снова.
— Прошу прощения, друг мой, — обратился к нему путешественник, — мы направлялись именно сюда, и не нужно захлопывать ворота у нас перед носом.
— Однако, сударь, я должен уведомить господина барона о неожиданном посетителе…
— Не стоит труда, поверьте мне. Рискну навлечь на себя его неудовольствие и ручаюсь вам: может быть, меня и прогонят, но не раньше, чем я обогреюсь, обсохну, подкреплюсь. Слыхал я, что вино у вас доброе, так ли это? Уж вы-то знаете.
Вместо ответа Ла Бри продолжил было сопротивление, но путешественник проявил настойчивость, и вот уже обе лошади и карета оказались на подъездной аллее, а Жильбер в мгновение ока запер ворота. Признав свое поражение, Ла Бри решил самолично идти доложить о захватчике и со всех своих старых ног устремился к дому, крича во всю глотку:
— Николь Леге! Николь Леге!
— Кто такая Николь Леге? — осведомился незнакомец, все с тем же хладнокровием двигаясь по направлению к замку.
— Николь, сударь? — переспросил Жильбер с легкой дрожью в голосе.
— Да, Николь, та, которую зовет метр Ла Бри.
— Это горничная мадемуазель Андреа, сударь.
Тем временем крик Ла Бри не пропал втуне: под деревьями мелькнул огонек, озаривший прелестное девичье лицо.
— Что тебе, Ла Бри? — спросила она. — И почему такой переполох?
— Скорее, Николь, скорее, — дребезжащим голосом прокричал старик, — доложи хозяину, что какой-то путник, застигнутый грозой, просит у него пристанища на ночь.
Николь не заставила его повторять дважды и так проворно понеслась к замку, что мигом скрылась из виду.
Что до Ла Бри, убедившись, что барон не окажется застигнутым врасплох, он позволил себе остановиться и немного перевести дух.
Доклад вскоре возымел свое действие: с высокого крыльца, почти скрытого за акациями, донесся раздраженный и повелительный голос, повторявший не слишком-то дружелюбно:
— Путник?.. Что за человек? Явившись в чужой дом, следует по меньшей мере назваться.
— Это барон? — спросил у Ла Бри тот, кто явился причиной такого недовольства.
— Увы, да, сударь, — сокрушенно подтвердил бедняга. — Слышите, что он спрашивает?
— Он спрашивает мое имя, не правда ли?
— Истинно так. А я-то и забыл вас спросить.
— Доложите о бароне Жозефе де Бальзамо, — сказал путешественник. — Быть может, общность наших титулов сделает твоего хозяина уступчивее.
Ла Бри доложил, несколько ободренный титулом, который приписал себе незнакомец.
— Ладно, в таком случае пускай войдет, — пробурчал голос, — я же вижу, он уже здесь… Прошу вас, сударь, пожалуйте… Так, вот сюда.
Путник быстрым шагом подошел к крыльцу, но на первой ступеньке оглянулся: ему хотелось видеть, идет ли Жильбер следом. Но Жильбер исчез.
5. БАРОН ДЕ ТАВЕРНЕ
Хотя тот, кто назвался бароном Жозефом де Бальзамо, уже слышал от Жильбера о крайней бедности барона де Таверне, все же убогость жилища, получившего из уст Жильбера пышное наименование замка, повергла его в удивление.
Дом был одноэтажный и представлял собой вытянутый прямоугольник, с обеих сторон которого возвышались двухэтажные башенки квадратной формы. И все же при бледном свете луны, проникавшем из-за разодранных грозой туч, это несуразное строение не лишено было некой живописной красоты.
Шесть окон внизу и по два окна в каждой башенке, по одному на каждом из этажей, довольно широкое крыльцо с расшатанными ступенями, щели между которыми на каждом шагу грозили падением в них, — таков был общий вид замка, поразивший посетителя прежде, чем он достиг порога, где, как было уже сказано, поджидал его барон в халате и со свечой в руке.
Барон де Таверне был старичок невысокого роста, лет шестидесяти или шестидесяти пяти, с живым взглядом, высоким, но нахмуренным лбом; на нем был скверный парик, мало-помалу по вине свечей, украшавших камни, роковым образом лишившийся даже тех буклей, которые пощадили крысы. В руке он держал сомнительной белизны салфетку: судя по всему, его побеспокоили, когда он садился за стол.
На его хитром лице, отдаленно напоминавшем лицо Вольтера, изобличалась, как нетрудно было заметить, борьба двух чувств: вежливость обязывала его любезно улыбаться незнакомому гостю, а нетерпение искажало черты гримасой, в которой явно проглядывала угрюмая желчность; поэтому в неверном пламени свечей, от которых на лицо резкими штрихами ложились тени, барон де Таверне казался весьма безобразным господином.
— Сударь, — обратился он к посетителю, — могу ли я узнать, какому счастливому случаю обязан удовольствием видеть вас у себя?
— Виной тому гроза, сударь, лошади мои испугались, понесли, едва не разбили карету. Я очутился на большой дороге, причем без форейторов: один из них свалился с седла, другой удрал верхом на своей лошади; встреченный мною молодой человек указал мне путь к вашему замку и заверил, что я найду у вас приют, благо ваше гостеприимство всем известно.
Барон поднял свечу повыше, надеясь разглядеть того простофилю, которому обязан был счастливым случаем, о коем только что упомянул.
Путешественник также оглянулся, дабы убедиться, что его юный проводник в самом деле его покинул.
— А знаете ли вы, сударь, как зовут того человека, который указал вам мой замок? — спросил барон де Таверне с таким видом, словно желал знать, кому выразить свою признательность.
— По-моему, если не ошибаюсь, этого юношу зовут Жильбер.
— Вот как, Жильбер! А я-то полагал, что он ни на что не годен, даже дорогу указать. Значит, это бездельник Жильбер, философ Жильбер!
Этот поток эпитетов, произнесенных самым угрожающим тоном, дал гостю понять, что владетельный сеньор и его вассал не слишком жалуют друг друга.
— Ну что ж, — произнес барон после недолгого молчания, столь же выразительного, как его слова, — извольте войти, сударь.
— Прежде мне хотелось бы распорядиться, чтобы мою карету поставили в сарай: я везу с собой вещи, которым нет цены.
— Ла Бри! — вскричал барон. — Ла Бри! Загоните карету господина барона под навес: правда, дранка уже почти вся пооторвалась, но все-таки там посуше, чем посреди двора; а вот с лошадьми дело плохо: не думаю, что для них найдется корм; но ведь они принадлежат не вам, а хозяину почтовой станции, так не все ли вам равно?
— Позвольте, сударь, — теряя терпение, воскликнул путешественник, — я начинаю понимать, что чрезмерно вас стесняю, так не лучше ли…
— Нет, сударь, ничуть не стесняете, — любезно перебил его барон, — беда только в том, что вам самому будет у меня неуютно, предупреждаю вас об этом заранее.
— Поверьте, сударь, я все равно буду вам признателен…
— Ах, сударь, я не обольщаюсь, — отвечал барон, вновь поднимая свечу, чтобы видеть Бальзамо, который с помощью Ла Бри отвел лошадей с каретой на указанное место, и повышая голос, по мере того как удалялся гость, — я не обольщаюсь, здесь у нас в Таверне невесело, а главное — очень бедно.
Путешественник был слишком занят, чтобы отвечать; он, следуя приглашению барона, выбирал под навесом место посуше, чтобы пристроить там свою карету, когда она оказалась более или менее надежно укрыта, он сунул в руку Ла Бри луидор и вернулся к барону.
Ла Бри опустил луидор в карман, уверенный, что это монетка в двадцать четыре су, и возблагодарил небо за нежданное богатство.
— Видит Бог, я нахожу ваш замок куда лучше, чем вы о нем отзываетесь, барон, — с поклоном произнес Бальзамо, и хозяин, славно желая доказать ему, что сказал правду, повел гостя через просторную и сырую прихожую; при этом покачивая головой, он ворчал:
— Ладно, ладно, я знаю, что говорю; к сожалению, я-то свои средства знаю: они весьма ограниченны. Если вы, сударь, француз — но, судя по вашему выговору, я полагаю, что вы не француз, а скорее немец, даром что имя у вас итальянское… Впрочем, все равно. Но будь вы французом, имя барона де Таверне напомнило бы вам о роскоши: когда-то нас называли Таверне-богачи.
Бальзамо сперва решил, что эта реплика завершится вздохом, но никакого вздоха не последовало.
«Философ…» — подумалось ему.
— Сюда, господин барон, сюда, — продолжал владелец замка, отворяя дверь в столовую. — Ну-ка, метр Ла Бри, подавайте на стол, да так, словно у вас под началом сотня лакеев.