— Ну, ладно, довольно о твоей любимой механике. Ты желаешь со мной побеседовать?
— Я, государь? — переспросил молодой человек, краснея.
— Разумеется: ведь ты передал, что ждешь меня.
— Да, правда, государь, — отвечал дофин, потупившись.
— Ну, отвечай, чего же ты от меня хотел? Если тебе нечего мне сказать, я уеду в Марли.
По своему обыкновению Людовик XV уже искал предлога ускользнуть.
Дофин положил на кресло свой ножичек, шестеренки, винтики: это свидетельствовало, что он и впрямь хотел сказать королю нечто важное — иначе не прервал бы своего столь важного занятия.
— Тебе нужны деньги? — поспешно спросил король. — Если дело в этом, подожди, я тебе пришлю.
— Ах, нет, государь, — отвечал молодой Людовик, — у меня осталась еще тысяча экю из моего месячного пенсиона.
— Как он экономен! — воскликнул король. — И до чего же хорошо воспитал его господин де Лавогийон! Право, мне кажется, он привил моему сыну все добродетели, коими не обладаю я.
Молодой человек сделал над собой чудовищное усилие.
— Государь, — спросил он, — скажите, далеко ли еще госпожа дофина?
— Но тебе это известно не хуже, чем мне.
— Мне? — смущенно повторил дофин.
— Конечно! Вчера нам читали отчет о поездке: в прошлый понедельник она должна была миновать Нанси; теперь она, по-видимому, в сорока пяти лье от Парижа или около того.
— Государь, не кажется ли вашему величеству, — продолжал дофин, — что она едет очень уж медленно?
— Да нет же, нет, — возразил Людовик XV. — Напротив, по-моему, она едет очень быстро для дамы, да еще учитывая все празднества, все приемы; каждые два дня она проезжает не менее десяти лье.
— Это совсем немного, государь, — робко возразил дофин.
Король Людовик XV все больше и больше удивлялся при виде подобного нетерпения, о коем вовсе не подозревал.
— Вот оно что! — с насмешливой улыбкой заметил он. — Значит, тебе не терпится?
Дофин покраснел еще сильнее.
— Уверяю вас, государь, — пролепетал он, — что дело совсем не в том, что предполагает ваше величество.
— Тем хуже, мне бы хотелось, чтобы дело было именно в этом. Какого дьявола! Тебе шестнадцать лет, принцесса, говорят, хороша собой; твое нетерпение вполне понятно. Ну, не беспокойся, приедет твоя дофина.
— Государь, а нельзя ли немного сократить все эти церемонии по дороге? — продолжал дофин.
— Невозможно. И так уже она проехала, не останавливаясь, через несколько городов, где ей надлежало побыть.
— И тогда ее путешествию конца не будет. И потом, я питаю одно опасение, — робко вставил дофин.
— Что ты имеешь в виду? Ну, говори же!
— Мне внушает опасение, исправно ли ей меняют лошадей.
— Что ты имеешь в виду?
— Перемену лошадей по дороге.
— Полно! Я выслал за ней тридцать тысяч лошадей, которые ждут по всей дороге, тридцать карет, шестьдесят фургонов, бог знает сколько крытых возков; если все эти возки, фургоны, кареты и лошадей выстроить в одну цепочку, она протянулась бы от Парижа до Страсбурга. С какой стати ты вообразил, что ей будут неисправно их подавать?
— Но, государь, несмотря на все милости вашего величества, я почти уверен в том, что говорю; быть может, я просто неточно выразился: вместо того чтобы сказать, что ей худо подают лошадей, следовало, быть может, сказать, что перемена лошадей дурно организована.
На эти слова король поднял голову и пристально глянул в глаза дофину. Он начинал понимать, что за немногословием его королевского высочества кроется очень многое.
— Тридцать тысяч лошадей, — повторил король, — тридцать карет, шестьдесят фургонов, два полка эскорта… Отвечай мне, умник, какая еще дофина въезжала во Францию в сопровождении подобного кортежа?
— Я признаю, государь, что все сделано по-королевски, как умеет ваше величество; но достаточно ли строго вы распорядились, государь, чтобы все эти лошади, кареты и повозки были предоставлены именно в распоряжение госпожи дофины и ее свиты?
Король в третий раз бросил взгляд на Людовика: в сердце ему закралось смутное подозрение, в голове у него забрезжило едва уловимое воспоминание; ему почудилось зыбкое совпадение между тем, что говорил дофин, и чем-то неприятным, о чем он только что пытался забыть.
— Странный вопрос! — произнес король. — Разумеется, все это предназначено для госпожи дофины, поэтому я и говорю тебе, что она прибудет очень скоро; но почему ты так на меня смотришь? В чем дело? — прибавил он строгим тоном, в котором дофину послышались угрожающие нотки. — Ты что, для забавы изучаешь мое лицо, как пружинки твоих механизмов?
Дофин, который открыл было рот для ответа, при этом выпаде замкнулся в молчании.
— Что ж, — поспешно продолжал король, — сдастся мне, тебе нечего больше сказать? Ты доволен, не правда ли? Твоя дофина приезжает, сопровождение у нее великолепное, ты богат как Крез, у тебя своя отдельная казна; все как нельзя лучше. Теперь, когда все твои опасения рассеялись, будь так добр, заведи мои часы.
Дофин не шевельнулся.
— Знаешь, — со смехом сказал Людовик XV, — мне хочется назначить тебя первым придворным часовщиком, с содержанием разумеется.
Дофин опустил голову и, смущаясь под взглядом короля, взял с кресла колесико и ножик.
Тем временем Людовик XV потихоньку пошел к двери.
— Что он, черт возьми, имел в виду, когда беспокоился о смене лошадей? — бормотал король, все еще глядя на дофина. — Впрочем, вот и еще одной сцены я избежал: принц недоволен.
В самом деле, дофин, всегда столь терпеливый, топнул ногой по паркету.
— Часы испортились, — усмехнулся Людовик XV. — Лишь бы мне успеть скрыться!
Но, отворив дверь, он внезапно обнаружил на пороге г-на де Шуазеля, склонившегося в глубоком поклоне.
26. КОРОЛЕВСКИЙ КУРЯТНИК
При виде нового актера, неожиданно затесавшегося на сцену и помешавшего ему уйти, Людовик XV отступил на шаг назад.
«Ах ты Боже мой! — подумал он. — О нем-то я и забыл. Но он пришел кстати, чтобы заплатить мне за остальных».
— А, это вы! — воскликнул он вслух. — Я звал вас, вы это знаете?
— Да, государь, — холодно отвечал министр, — и мне передали ваш приказ, когда я одевался, чтобы ехать к вашему величеству.
— Хорошо. Мне нужно поговорить с вами о серьезных делах, — начал Людовик XV, нахмурив брови, чтобы по возможности смутить министра.
К несчастью короля, господин де Шуазель был один из самых невозмутимых людей в королевстве.
— Я также, если угодно вашему величеству, — отвечал он с поклоном, — хотел бы поговорить о весьма серьезных делах.
В то же время он обменялся взглядом с дофином, который наполовину был скрыт часами.
Король спохватился.
«Вот оно что! — подумал он. — И с этой стороны меня окружили! Теперь я в кольце, и мне не вырваться».
— Вам, должно быть, известно, — поспешно сказал он, нанося недругу первый удар, — что бедного виконта Жана чуть не убили.
— То есть он получил удар шпагой в предплечье. Я как раз хотел поговорить с вашим величеством об этом событии.
— Да, понимаю, вы хотите опередить слухи.
— Я желал противопоставить толкам свои объяснения, государь.
— Значит, вам известно об этом деле? — с многозначительным видом спросил король.
— Досконально.
— А-а, — заметил король, — об этом мне уже недавно кое-где говорили.
Г-н де Шуазель принял это замечание бесстрастно.
Дофин продолжал закручивать медную гайку; однако, не поднимая головы, он вслушивался в разговор и не упускал ни единого слова.
— Теперь я скажу вам, что произошло на самом деле, — заявил король.
— Ваше величество полагает, что вас хорошо осведомили? — спросил г-н де Шуазель.
— Да, разумеется.
— Мы слушаем, государь.
— Почему «мы»? — переспросил король.
— А как же, государь — его высочество дофин и я.
— Его высочество дофин? — повторил король, переводя взгляд с почтительного Шуазеля на внимательного Людовика-Августа. — Но какое его высочеству дофину дело до этой стычки?
— Она касается его высочества дофина, — продолжал г-н де Шуазель, отвешивая поклон молодому принцу, — поскольку ее причиной была ее высочество дофина.
— Ее высочество дофина! — вскричал король, содрогнувшись.
— Несомненно, разве вы этого не знали, государь? В таком случае, ваше величество, вы плохо осведомлены.
— Ее высочество дофина и Жан Дюбарри… — протянул король. — Это становится любопытно. Ну-ка, ну-ка, объясните мне, в чем тут дело, господин де Шуазель, и, главное, ничего не скрывайте, даже если удар шпагой Жану Дюбарри нанесла дофина.
— Государь, удар нанесла не госпожа дофина, — по-прежнему спокойно отвечал Шуазель, — а один из офицеров ее эскорта.
— А! — снова напуская на себя серьезность, проронил король, — и вы знаете этого офицера, не так ли, господин де Шуазель?
— Нет, государь, но ваше величество должно его знать, если вы, ваше величество, помните всех, кто служит вам верой и правдой. Имя этого офицера, вернее, имя его отца, звучало при Филипсбурге, при Фонтенуа, при Маоне: это Таверне Мезон-Руж.
Казалось, дофин впитывает это имя вместе с воздухом, чтобы получше удержать его в памяти.
— Мезон-Руж? — повторил Людовик XV. — Разумеется, это имя мне знакомо. Но почему же он ввязался в схватку с моим любимым Жаном? Да, ведь я, пожалуй, люблю Жана… Нелепая ревность, мелкие неудовольствия, пустяковые бунты!
— Не соблаговолите ли выслушать, государь? — начал г-н де Шуазель.
Людовик XV понял, что ему ничего не остается, кроме как вспылить.
— Говорю вам, сударь, что я усматриваю в этом зародыш заговора против моего спокойствия, гонения на мою семью.
— Ах, государь, — возразил г-н де Шуазель, — неужели молодой человек заслуживает такого упрека за то, что он защитил ее высочество дофину, невестку вашего величества?
Дофин выпрямился и скрестил руки на груди.
— Признаюсь, — сказал он, — что благодарен этому молодому человеку за то, что он рисковал жизнью ради принцессы, которая через две недели станет моей женой.