— Да будет вам известно, ваше превосходительство, — начала она, — что все мое состояние, вернее, состояние моего сына зависит от исхода тяжбы, которую я веду против семейства Салюс.
Вице-канцлер по-прежнему поглаживал подбородок.
— Но я настолько наслышана о справедливости вашего превосходительства, что, зная об отношениях и даже дружбе, которая связывает вас с противной стороной, я ни минуты не колебалась в решении явиться к вам с мольбой выслушать меня.
Слыша похвалы своей справедливости, г-н де Мопу не удержался от улыбки: уж больно это было похоже на то, как полвека назад все превозносили евангельские добродетели Дюбуа[90].
— Вы правы, графиня, — отвечал он, — я состою в дружбе с семейством Салюс; но вы правы и в том, что, приняв на себя обязанности вице-канцлера, я перестал руководствоваться соображениями дружбы. Поэтому я буду отвечать вам, отринув всякую предвзятость, как и подобает верховному блюстителю правосудия.
— Да благословит небо ваше превосходительство! — вскричала старая графиня.
— Я рассмотрю ваше дело как обычный слуга закона, — продолжал канцлер.
— За что я вам буду безмерно признательна: ведь вы, ваше превосходительство, столь искушены в подобных вопросах.
— По-моему, ваше дело вскоре будет слушаться?
— На будущей неделе, ваше превосходительство.
— Чего же вы желаете?
— Чтобы ваше превосходительство ознакомились с документами.
— Я с ними уже знаком.
— И что же? — трепеща осведомилась старая графиня. — Какое вы составили мнение, ваше превосходительство?
— О вашем деле?
— Да.
— По-моему, тут нет ни малейшего повода для сомнений.
— Сомнений в чем? В том, что я выиграю?
— Нет, в том, что проиграете.
— Вы полагаете, ваше превосходительство, я проиграю тяжбу?
— Бесспорно, проиграете. Могу дать вам совет.
— Какой? — с последней надеждой спросила графиня.
— Поскольку вам предстоят некоторые выплаты по окончании тяжбы и объявлении решения…
— Ну? Ну?
— Вам следует приготовить надлежащую сумму.
— Но, ваше превосходительство, тогда мы будем разорены.
— Ваше сиятельство, вы же понимаете, правосудие не может принимать во внимание подобные доводы.
— Однако, ваше превосходительство, на свете есть, помимо правосудия, и милосердие.
— Именно по этой причине, графиня, правосудие слепо.
— И все-таки, ваше превосходительство, не откажите дать мне один совет.
— О, разумеется, спрашивайте! О чем бы вы хотели со мной посоветоваться?
— Нет ли какого-нибудь способа все уладить, добиться решения помягче?
— Вы не знакомы ни с кем из судей, рассматривающих ваше дело? — поинтересовался вице-канцлер.
— Ни с кем.
— Досадно. А вот господа де Салюс в добрых отношениях с тремя четвертями парламента!
Графиня содрогнулась.
— Имейте в виду, — продолжал вице-канцлер, — что, по сути дела, это ничего не меняет: судьи не поддаются посторонним влияниям.
Это так же соответствовало истине, как справедливость канцлера и хваленые апостольские добродетели Дюбуа. Графиня была близка к обмороку.
— В конце концов, — продолжал вице-канцлер, — при всей честности и неподкупности судья больше расположен к своему другу, чем к незнакомому человеку, особенно если право на стороне друга, а поскольку по всей справедливости ваше дело, сударыня, обречено на проигрыш, вы можете ждать для себя самых неприятных последствий.
— Ваше превосходительство, вы говорите мне ужасные вещи!
— Что до меня, сударыня, — продолжал г-н де Мопу, — можете верить, я воздержусь от вмешательства в дело; мне нечего посоветовать судьям, сам я не участвую в процессе, а посему могу говорить на эту тему.
— Увы, ваше превосходительство, я и прежде кое о чем догадывалась.
Вице-канцлер впился в просительницу маленькими серыми глазками.
— Господа де Салюс живут в Париже, господа де Салюс водят знакомство со всеми судьями, а значит, нет предела их могуществу.
— Прежде всего потому, что право на их стороне.
— Какая мука слышать подобные слова от столь безупречного человека, как ваше превосходительство!
— Да, приходится вам это говорить, и тем не менее, — с притворным добродушием возразил г-н де Мопу, — клянусь, я рад был бы оказаться вам полезен.
Графиня вздрогнула; в словах или, во всяком случае, в глазах вице-канцлера ей почудилось нечто непонятное; она подумала, что надо попытаться рассеять эту неясность, за которой, возможно, откроются какие-нибудь благоприятные обстоятельства.
— Вдобавок, — говорил тем временем г-н де Мопу, — вы носите одно из знатнейших имен во Франции, и уже одно это служит для меня наилучшей рекомендацией.
— Но это не помешает мне проиграть тяжбу, ваше превосходительство.
— Что поделаешь, здесь я бессилен.
— Ах, ваше превосходительство, — качая головой, вздохнула графиня, — до чего мы дожили!
— Вы как будто хотите сказать, сударыня, — улыбаясь заметил г-н де Мопу, — что в доброе старое время было лучше.
— Увы, так оно и есть, ваше превосходительство, или по крайней мере так мне кажется, и я с упоением вспоминаю время, когда вы, простой королевский адвокат, произносили в парламенте великолепные речи, а я, в ту пору еще совсем молодая, с восторгом им аплодировала. Какой пыл! Какое красноречие! Какая добродетель! Ах, господин канцлер, в те времена не было ни происков, ни покровительства, — тогда я выиграла бы свою тяжбу.
— Однако и тогда у нас была госпожа де Фаларис[91], которая, стоило регенту закрыть глаза, в тот же миг пыталась взять в руки бразды правления; была и Сури,[92] которая всюду совала нос в надежде чем-нибудь поживиться.
— Ах, ваше превосходительство, госпожа де Фаларис была настоящая высокородная дама, а Сури — славная девушка.
— Но им ни в чем нельзя было отказать.
— Вернее, они сами ни в чем не отказывали.
— Ах, ваше сиятельство, — сказал канцелярист со смехом, звучавшим так искренне, так непритворно, что старая сутяжница только удивлялась, — не мучайте меня, не говорите больше со мной о вверенных мне делах, хотя бы из любви к моим молодым годам.
— Однако вы, ваше превосходительство, не можете мне помешать оплакивать мое погибшее состояние, мой безвозвратно рухнувший дом.
— Вот что значит не поспевать за временем, графиня! Приносите жертвы нынешним идолам.
— Увы, ваше превосходительство, идолы равнодушны к тем, кто приходит поклоняться им с пустыми руками.
— Что вы об этом знаете?
— Я?
— Но ведь вы, по-моему, и не пытались?
— Ах, сударь, вы так добры, говоря со мной по-дружески…
— Да ведь мы с вами сверстники, графиня.
— Почему мне не двадцать лет, ваше превосходительство, и зачем вы не простой адвокат, каким были прежде! Вы защищали бы мое дело в суде, и никакие Салюсы не выстояли бы против вас.
— К сожалению, нам уже не по двадцать, сударыня, — с галантным вздохом отозвался вице-канцлер, — а значит, следует воззвать к тем, кто сегодня в этом возрасте, потому что, как вы сами признали, наибольшим влиянием пользуются именно двадцатилетние… Но неужто вы и впрямь никого не знаете при дворе?
— Только старых вельмож, ушедших от дел; ныне они краснели бы за свою старинную приятельницу… потому что она обеднела. Впрочем, ваше превосходительство, у меня есть право доступа в Версаль, и я могла бы туда отправиться, но к чему это? Ах, если бы я вернула свои двести тысяч ливров, люди стали бы вновь искать моего общества. Сотворите это чудо, ваше превосходительство.
Канцлер притворился, будто не слышал последних слов.
— На вашем месте, — сказал он, — я забыл бы про стариков, как они сами вас забыли, и обратился бы к молодым, которые вербуют себе сторонников. Вы хоть немного знакомы с принцессами?
— Они меня забыли.
— Да они и не могут ничего. А с дофином знакомы?
— Нет.
— Впрочем, — продолжал г-н де Мопу, — он слишком занят эрцгерцогиней, которая вот-вот прибудет, и не способен думать о другом; что ж, поищем среди фаворитов.
— Я уже даже не знаю их имен.
— Как насчет господина д'Эгийона?
— Это тот ветрогон, о котором рассказывают такие некрасивые истории? Который прятался на мельнице, покуда другие сражались? Фу!
— Полно! — заметил канцлер. — Мало ли что говорят, не всему можно верить. Поищем других.
— Поищите, ваше превосходительство, поищите.
— А почему бы и нет? Да… Нет… Нашел!
— Говорите, монсеньер, говорите!
— А не обратиться ли вам прямо к графине?
— К госпоже Дюбарри? — спросила посетительница, раскрывая веер.
— Да, у нее доброе сердце.
— Возможно, возможно…
— А главное, она любит оказывать услуги.
— Я ей не понравлюсь, ваше превосходительство, я слишком древнего рода.
— Что вы, графиня! Я полагаю, вы заблуждаетесь: она ищет сближения со знатными семействами.
— В самом деле? — обронила старая графиня, заколебавшись.
— Вы с ней знакомы?
— Боже мой, конечно, нет.
— Вот это нехорошо. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что она пользуется влиянием?
— Да, уж она-то особа влиятельная, но я ее никогда не видела.
— А ее сестру Шон?
— Тоже нет.
— А ее сестру Биши?
— Нет.
— А ее брата Жана?
— Нет.
— А негритенка Самора?
— Но при чем тут негритенок?
— Но ее негритенок — это же сила!
— Тот самый уродец, разряженный мопс, чьи портреты продаются на Новом мосту?[93]
— Да, да, он самый.
— Откуда же мне знать этого черномазого, ваше превосходительство! — воскликнула графиня, чье достоинство было задето. — Да и с какой мне стати водить с ним знакомство?
— Ну, графиня, вижу, вам не хочется сохранить ваши земли.
— Почему же?