— О, граф! — простонала г-жа Дюбарри.
— Что ж! Я даю вам совет, но вы, по-моему, не понимаете меня. Вы сказали, что хотите свалить господина де Шуазеля и ищете к тому средство; я предлагаю вам такое средство, вы подтверждаете, что оно вполне вам подходит, я даю его вам в руки, а вы не верите!
— Да, но… Да, но… Граф, помилуйте…
— Я же говорю вам: письмо существует, поскольку я располагаю его копией.
— Но скажите хотя бы, кто вас уведомил, господин граф? — вскричал Ришелье.
— А, вот оно что. Кто меня уведомил? Вы в одну минуту желаете узнать столько же, сколько я, труженик, ученый, прикосновенный к тайнам, проживший на свете три тысячи семьсот лет.
— О-о! — разочарованно протянул Ришелье, — вы портите, граф, то доброе мнение, которое я себе о вас составил.
— Я не прошу вас мне верить, герцог; в конце концов это не я разыскивал вас во время королевской охоты.
— Герцог, он прав, — промолвила графиня. — Господин Бальзамо, умоляю вас, не теряйте терпения.
— Тот, у кого есть время, никогда не теряет терпения, сударыня.
— Будьте так добры, добавьте эту милость ко всем прочим, которые вы нам уже оказали, и ответьте нам, каким образом вы проникаете в подобные тайны?
— Я сделаю это без колебаний, — медленно, словно подбирая каждое слово, отвечал Бальзамо. — В эти тайны меня посвящает голос.
— Голос! — одновременно воскликнули герцог и графиня. — Есть такой голос, который все вам сообщает?
— Да, все, что я хочу знать.
— И этот голос сказал вам, что именно написала брату госпожа де Граммон?
— Уверяю вас, графиня, что так оно и было.
— Но это чудо!
— А вы не верите в чудеса?
— Ну, знаете, граф, — заметил герцог, — да разве в подобные вещи можно поверить?
— А поверите вы, если я скажу вам, что делает сию минуту гонец, который везет письмо господину де Шуазелю?
— Еще бы! — воскликнула графиня.
— А я, — возразил герцог, — я поверю, если услышу голос… Но видеть и слышать сверхъестественные силы — эту привилегию присвоили себе господа некроманты и чародеи.
Бальзамо поднял глаза на г-на де Ришелье, и на лице у него появилось столь странное выражение, что по телу графини пробежала дрожь, а равнодушный скептик, именовавшийся герцогом де Ришелье, почувствовал в затылке и в сердце какой-то холодок.
— Да, — сказал Бальзамо после долгого молчания, — сверхъестественное вижу и слышу я один; но когда ко мне приходят особы вашего ранга и ума, герцог, вашей красоты, графиня, я открываю свою сокровищницу и делюсь… Вы в самом деле были бы рады услышать таинственный голос, извещающий меня обо всем?
— Да, — отвечал герцог, сжимая кулаки, чтобы справиться с дрожью.
— Да, — трепеща, прошептала графиня.
— Ну что ж, господин герцог, что ж, графиня, вы услышите этот голос. Какой язык вы предпочитаете? Он владеет любым.
— По-французски, прошу вас, — сказала графиня. — Я других языков не знаю, мне будет слишком страшно, если он заговорит на другом языке.
— А вы, герцог?
— Я, как графиня, предпочту французский. Мне очень хотелось бы усвоить все, что скажет дьявол, и узнать, хорошо ли он воспитан и правильно ли говорит на языке моего друга господина де Вольтера.
Низко опустив голову, Бальзамо подошел к двери в малую гостиную, за которой, как мы помним, располагалась лестница.
— С вашего разрешения я замкну вас, — сказал он, — дабы вы не подвергались излишней опасности.
Графиня побледнела; приблизившись к герцогу, она взяла его за руку.
Бальзамо, почти касаясь двери, ведущей на лестницу, повернулся в направлении той комнаты, где находилась Лоренца, и звонко произнес по-арабски несколько слов, которые мы приведем здесь на общеизвестном языке.
— Друг мой! Вы меня слышите?.. Если вы меня услышали, потяните шнурок колокольчика и позвоните два раза.
Бальзамо ждал, какое действие возымеют его слова, а сам пристально следил за герцогом и графиней, которые навострили глаза и уши, тем более что речь графа была им непонятна.
Колокольчик явственно прозвонил два раза.
Графиня подскочила на софе, герцог утер лоб платком.
— Если вы меня слышите, — на том же наречии продолжал Бальзамо, — нажмите мраморную кнопку, которая вделана в правый глаз льва на изваянии, украшающем камин, и доска отодвинется, пройдите в образовавшееся отверстие, пересеките комнату, спуститесь по лестнице и войдите в комнату, примыкающую к той, где я сейчас нахожусь.
Секунду спустя шорох, который был, казалось, тише легчайшего дуновения, воздушнее полета призрака, подтвердил хозяину дома, что приказы его поняты и исполнены.
— На каком языке вы говорите? — с наигранным спокойствием спросил Ришелье. — На кабалистическом?
— Да, господин герцог, заклинание духов всегда производится на этом наречии.
— Но вы говорили, что мы все поймем?
— Все, что скажет голос, но не я.
— А дьявол уже явился?
— Кто вам сказал, что это дьявол, господин герцог?
— Но мне казалось, что подобным образом призывают именно дьявола.
— Призвать можно всякое проявление высшего разума и сверхъестественных сил.
— Значит, и высший разум… и сверхъестественные силы…
Бальзамо простер руку по направлению к шторе, которою была занавешена дверь в соседнюю комнату.
— Находятся в непосредственных сношениях со мной, сударь, — докончил он.
— Мне страшно, — сказал графиня, — а вам, герцог?
— Право слово, графиня, признаться, я, пожалуй, предпочел бы сейчас перенестись под Маон или под Филиппсбург.
— Графиня, и вы, герцог, извольте слушать, если желаете что-либо услышать, — сурово произнес Бальзамо.
С этими словами он повернулся к двери.
85. ГОЛОС
На мгновение воцарилась торжественная тишина. Затем Бальзамо спросил по-французски.
— Вы здесь?
— Я здесь, — откликнулся чистый и мелодичный голос, который, пройдя сквозь драпировки и портьеры, зазвенел в ушах у присутствующих, напоминая скорее металлический колокольчик, нежели человеческий голос.
— Гром и молния! Вот это уже любопытно! — изрек герцог. — И никаких тебе факелов, никакой ворожбы, никаких бенгальских огней.
— Это наводит страх, — шепнула графиня.
— Внимательно слушайте мои вопросы, — продолжал Бальзамо.
— Слушаю изо всех сил.
— Сперва скажите мне, сколько человек в комнате кроме меня.
— Двое.
— Мужчины или женщины?
— Мужчина и женщина.
— Прочтите в моих мыслях имя мужчины.
— Герцог де Ришелье.
— Теперь женщины.
— Графиня Дюбарри.
— О! — прошептал герцог. — В самом деле недурно.
— Да я в жизни не видывала ничего подобного, — прошептала графиня, которую била дрожь.
— Хорошо, — продолжал Бальзамо, — а теперь прочтите первую фразу письма, которое у меня в руках.
Голос повиновался.
Графиня и герцог переглянулись с удивлением, переходящим в восторг.
— Где теперь то письмо, которое я записал под вашу диктовку?
— Оно мчится.
— В какую сторону?
— На запад.
— Оно далеко?
— О да, очень далеко, очень далеко.
— Кто его везет?
— Мужчина в зеленой куртке, в кожаном колпаке и ботфортах.
— Он идет пешком или скачет на лошади?
— Скачет на лошади.
— Какая у него лошадь?
— Пегая.
— Где вы его видите?
Голос медлил с ответом.
— Посмотрите! — повелительно произнес Бальзамо.
— На большой дороге, по обе стороны ее растут деревья.
— Но какая это дорога?
— Не знаю, все дороги похожи одна на другую.
— Как! Ничто не указывает вам, что это за дорога — никакой столб, никакая надпись, ничего?
— Погодите, погодите, мимо этого человека на коне едет повозка; она минует его и катит прямо на меня.
— Что за повозка?
— Тяжелый экипаж, полный аббатов и военных.
— Дилижанс, — прошептал Ришелье.
— На этом экипаже ничего не написано? — спросил Бальзамо.
— Нет, написано, — отвечал голос.
— Прочтите.
— На повозке я вижу желтые, полустертые буквы: Версаль.
— Оставьте повозку и следуйте далее за гонцом.
— Я его не вижу.
— Почему вы потеряли его из виду?
— Потому что дорога поворачивает.
— Поверните и вы догоните его.
— О! Он скачет во весь опор, он глядит на часы.
— Что вы видите впереди, там, куда он скачет?
— Длинный проспект, роскошные здания, большой город.
— Следуйте за ним дальше.
— Следую.
— И что же?
— Гонец все нахлестывает лошадь с удвоенной силой; животное все в мыле, его копыта так громыхают по мостовой, что все прохожие огладываются. А! Вот гонец въезжает на длинную улицу, которая идет под гору. Сворачивает направо. Придерживает лошадь. Останавливается у дверей большого особняка.
— Здесь следите за ним особенно внимательно, слышите?
В ответ послышался вздох.
— Вы устали, понимаю.
— Да, я в изнеможении.
— Пусть ваша усталость исчезнет, я так хочу.
— Ах!
— Ну, что?
— Благодарю.
— Вы по-прежнему чувствуете усталость?
— Нет.
— Вы видите гонца?
— Погодите… Да, да, он поднимается по большой каменной лестнице. Перед ним идет лакей, на нем синяя с золотом ливрея. Идут через просторную гостиную, полную позолоты. Гонец входит в освещенный кабинет. Лакей отворяет ему дверь и удаляется.
— Что вы видите?
— Гонец кланяется.
— Кому он кланяется?
— Погодите. Он кланяется мужчине, сидящему за столом спиной к двери.
— Как одет этот мужчина?
— Разряжен, словно для бала.
— Есть ли на нем знаки отличия?
— Широкая голубая лента через плечо.
— Его лицо?
— Не вижу… А!
— Что?
— Он оборачивается.
— Какое у него лицо?
— Живой взгляд, неправильные черты, превосходные зубы.
— Какого он возраста?
— От пятидесяти до пятидесяти восьми лет.
— Герцог! — шепнула графиня на ухо маршалу — Это герцог.