Олег рассмеялся. Умение товарища абсолютно все сводить либо к прибыли, либо к убытку немало его забавляло.
— А солнце и небо ясное сколько стоят, Любовод?
— Это смотря когда, друже, — нимало не смутился купец. — Коли по весне, так и ничего. Земля сырая, а сажать по любой погоде можно. Коли летом, то по деньге убытка с чати получится. Погорит хлеб, высохнет, не уродится. А по осени, так, почитай, по две копейки накидывай. Жать да снопы сушить по солнышку удобнее. Не погниют стога на полях, в овинах дров меньше сгорит. И сено будет, и хлеб.
Ведун, поняв, что его «умыли», вскинул лицо к небу и вдруг обнаружил там кружащего под самым солнцем пепельного орла. Он тут же полез в чересседельную сумку, достал камень, вперился взглядом в его шершавую поверхность. Парой минут спустя сухой рисунок из черных, коричневых и слюдяных крапинок словно поплыл, подтаивая от жара, и Олег услышал знакомый голос:
— Кумай видит вас, чужеземец. Ни одной банды поблизости нет. Малый дозор Раджафа уходит вниз по реке. Вас он не застал, а ручей следов не хранит. Через семь верст пути вы к ручью выйдете, еще столько же до Кивы останется.
— Сегодня, стало быть, до города не дойдем, — решил Середин. — В темноте от нас толку не будет, а раньше времени выдавать свое присутствие незачем. Встанем на ночлег у воды. Мертвецам она ни к чему, но людям и лошадям пить хочется.
— Ты мой воевода, тебе решать, — с удивительной скромностью ответил мудрый Аркаим, и камень застыл, снова став шершавым и холодным.
Наверное, эта ночь была самой безопасной за все время пребывания ведуна в этом странном мире. Он вместе с друзьями отдыхал в центре легионов, размещенных строем «каре» и готовых беспрекословно повиноваться каждому его слову. И все же ночь оказалась не самой лучшей. На всем пути до ручья они не встретили ни единого деревца, а потому развести костра не смогли. Пришлось довольствоваться на привале лишь сырой водой и лепешками с солониной. С другой стороны, такой аскетизм не вызывал желания задержаться на отдыхе, и с рассветом армия двинулась дальше. Где-то через час они вошли в молодой осинник, и Олег подумал о том, что не мешало бы запасти хвороста на вечер — на случай, если опять без дров останутся, — но тут же прогнал эту мысль. Лишние хлопоты, лишние задержки. А часа через два он рассчитывал добраться до первого вражеского города. Уж что-что, а дрова возле города наверняка найдутся. Если не поленницы — то какие-нибудь палисады, что при нужде можно пустить в топку.
— Кра-а-а! — привлек внимание ведуна крик спустившегося почти до высоты деревьев орла.
Середин торопливо извлек каменный шар и почти сразу услышал встревоженный голос правителя:
— Вас заметили!
— Кто?
— За леском по правую руку скачет дозор, четыре всадника. Я так мыслю, следят, но на глаза не показываются. Далее по дороге конный отряд, около двух сотен. До них две версты.
— Благодарю тебя, мудрый Аркаим, — кивнул Олег. — Я буду готов.
Ведун вернул камень в сумку, окинул взглядом колонну, рядом с которой скакал. К чему тут готовиться? Брони своей мертвецы, как среди ратников нередко бывает, на повозках не везут, оружие и щиты при себе. Силы им беречь тоже ни к чему — уставать не умеют. Тогда что? Остается только быть повнимательнее, чтобы команду вовремя отдать. Но и это будет не скоро: всаднику в лесу еще труднее, чем пешему, пробиваться. Посему, пока колонна на чистое место не выйдет, бандиты атаки не начнут.
Олег пнул лошадь пятками и начал обгонять шагающих зомби, чтобы первым успеть увидеть опасность.
Дорога постепенно уходила все ниже и ниже, а осины по сторонам, словно пытаясь удерживать верх леса на одном уровне, становились крупнее, развесистей. Под ногами зачавкал черный перегной — как вдруг тракт повернул резко влево, начал забираться на пологий склон, и впереди просветлело. По верхнему гребню холма осинник обрывался так же резко, как сосновый бор двадцать верст тому назад. По глазам ударило солнцем, и почти сразу послышалось задорное улюлюканье: конные сотни, что гарцевали в полуверсте ниже впереди, стремительно разгонялись по жнивью.
— Вот проклятье… — Олег перекинул в руку щит и потянул из ножен саблю.
Всадники приняли единственно правильное решение. Они подловили наступающего врага на выходе с узкой лесной дороги, чтобы не позволить развернуться, не дать использовать численное превосходство — и вколотить, словно молотком, обратно в лес. Заставить толпиться на дороге, поодиночке выбираться через заросли, чтобы потом так же поодиночке попадать под меч стремительного всадника или удар копья. Им на руку было все: и неожиданность нападения, и отсутствие высокой травы, в которой не разогнаться коням, и походный строй противника… Один удар — и они победили!
— Ну, это мы еще посмотрим, — облизнул почему-то пересохшие губы ведун. — Посмотрим. Легионы надрессированы по высшему разряду. Зубы обломаете.
Осталось треть версты, четверть. Всадники мчались все быстрее и быстрее.
Но Середин не торопился разворачивать мертвецов в боевой порядок, смыкать ряды. Чем больше воинов успеет выйти из леса к моменту столкновения — тем более глубокий и прочный строй встретит врага.
Еще двести шагов, сто — и вдруг случилось чудо! Всадники резко развернулись, прыснули в стороны.
— Ё-о-о! — только и успел выдохнуть ведун, резко нагибаясь и поддергивая ногу под прикрытие щита.
Тут же послышался дробный стук — и из внутренней стороны деревянного диска высунулись на длину ладони сразу шесть граненых наконечников. Потом последовало еще несколько ударов с тем же результатом.
Кобылка под Олегом жалобно всхрапнула, начала заваливаться набок. Он еле успел соскочить и отбежать в сторону. Беспокоиться о скакуне было поздно: у него из головы торчали две стрелы, из груди — штук десять, из крупа — еще три.
— Степняки! — презрительно сплюнул ведун и двинулся вперед, прижимаясь поближе к общему строю.
Конные сотни Раджафа почти в точности выполнили маневр, который он предполагал, за исключением завершающей точки: мощного и жестокого, смертоносного копейного удара. Они предпочли забросать врага стрелами.
Типичная тактика всех степняков: воевать без риска. Не класть живот, защищая каждый клочок земли, а изматывать врага непрерывным огнем из луков. День за днем, неделю за неделей, версту за верстой стрелять издалека, пока на бесконечных степных просторах не окажутся изранены все до последнего противника, и пока враги сами не полягут от усталости и тягот, так ни разу и не сойдясь с ними в ближнем бою.
— Но только в эту игру можно играть и вдвоем… — зло рассмеялся Середин, глядя, как всадники Раджафа разворачиваются для новой атаки. — Вперед ребята! Шире шаг! Сейчас всем будет весело.
Опять с улюлюканьем стали приближаться бандиты, опять взметнулись в воздух тучи стрел. Олег присел, прикрываясь щитом — и на нем тут же появились две новые пробоины. Потом еще одна. Еще.
Конница отхлынула, переводя дух и готовя стрелы для новых залпов. Середин выпрямился, бодрым шагом двинулся к голове колонны.
— Эй, друже, ты жив?! Цел?!
Олег оглянулся на догнавшего его купца, схватил поводья:
— Отдай коня и щит! Себе заводного в обозе возьми. Быстрее!
Через мгновение он уже снова был в седле. Видя, как бандиты начинают новый разгон, Олег пришпорил скакуна, обгоняя колонну, переметнулся на другую сторону и натянул поводья вплотную к строю своих воинов. Вскинул щит…
Стук! Всего одно попадание, и ни одной царапины у коня. Что же, так уже воевать можно. А то ведь лошадей не напасешься!
Всадники отхлынули и некоторое время гарцевали вдалеке, в то время как колонна уже полностью вышла из леса и невозмутимо продолжала наступление. Олег отлично понимал их замешательство. Три атаки с губительной стрельбой практически в упор — и ни одного пострадавшего! Никто не упал, не забился в предсмертных конвульсиях, даже не споткнулся из-за впившегося в ногу наконечника! И это в то время, как бандиты ожидали начисто расстрелять всю голову колонны! Три наскока, каждый раз всадники пускали по три стрелы каждый — почти две тысячи стрел! Немудрено, что они изрешетили и щит, и несчастную кобылу.
Люди Раджафа наконец приняли какое-то решение, начали приближаться. С расстояния в четверть версты опять затренькали тетивы луков, и стрелы одна за другой посыпались на головы марширующих воинов. Они вонзались в жнивье, утопая почти до середины древка, втыкались в плотную глину дороги, чиркали по щитам, простреливали дерюжные накидки, дырявили черепа, впивались в давно выбеленные солнцем кости, резали колени и пробивали ступни. Из многих воинов торчало по десятку стрел — но мертвецы все так же неутомимо двигались вперед.
Еще две версты — конные сотни опять отхлынули. То ли начали сходить с ума от безрезультатности своих стараний, то ли просто расстреляли весь запас стрел.
Дорога тем временем опять забралась на взгорок — и впереди открылся город. Земляное сооружение в форме цилиндра метров двухсот диаметром и где-то пяти высотой, покрытое сверху цветами. Меж цветов там и сям бродили люди: бегали дети, занимались хозяйством женщины. Но еще больше их возилось рядом с городом: разбрасывали сено из стогов видимо, сложенных на ночь против росы, а также разгружали его с запряженных волами повозок с высокими жердяными бортами.
— Уа-у-у-у!!! — Поняв, что совсем немного, и противники доберутся до города, всадники решились на еще одну, совершенно отчаянную атаку.
Олег увидел, что на этот раз в их руках покачиваются не луки, а короткие, всего метра на три, копья с алыми кисточками под остриями. Конница разворачивалась в широкую лаву, от стремени до стремени атакующих всадников было не меньше сажени, а в глубину их получалось ряда три. Как и пехотинцев.
— Ну что, шаромыжники, — одними губами прошептал ведун, — в страшилки захотели поиграть? Напугать решили? Э-э, нет, это вам не девок крестьянских спьяну по полям гонять, и не ремесленников безоружных от бунтарства отваживать. Это… — До мчащейся лавы оставалось всего полсотни шагов, и Середин во все горло крикнул, указывая в сторону врага: — И-и-тха!!!