Кукабара ожидал всего: насмешки, брани, язвительной шутки, но только не того молчания, каким одарил его капитан.
– Ну и ладно, – изобразив равнодушие, сказала птица и отвернулась, чтобы скрыть накатившие от обиды слезы. – По мне, так дельная мысль…
– Это отличная мысль, птица! – заметил Джонни Воробушек. – Про деда и причину прилива. Еслиэто действительно так, нам надо всего лишь вытащить пробку! А для начала – раздобыть карту подводного мира. Даже две: ту, что была при Марсике Славном, и ту, что существует сейчас… Судя по высоте волн и скорости прилива, времени у нас – до заката.
Когда удар волны пришелся Красавчику по щиколотке, у короля Генрика не осталось сомнений: Котхольмский пролив не остановит подъем. Ни ради него, ни ради кого-то еще. Не будет никакого отлива, пока острова Кошдских шхер не уйдут под воду – все, все до единого!
А может, в этом и есть судьбоносный смысл: скрыть под водой все острова и кусочки суши? Разрушенные дома, опустевшие города, разорившиеся села, вырубленные леса, разоренные замки… Смыть их с карты Кошачьего моря.
Вот только – зачем? В голове Красавчика, ищущей логических связей в мире, кажущемся сборищем нелепых совпадений и бессвязных событий, рождался один ответ: чтобы на водной глади, как на чистом листе, мог родиться новый, с иголочки, мир…
Верно или ошибочно его предположение, король Генрик узнать не надеялся, но такое объяснение было ему хотя бы понятным. Единственное, чего он не мог взять в толк: почему Оракул соврал о его предназначении?
Глава 15Тайны Котхольмского пролива
Убедить Шерсть-в-Носу раздобыть для них карты подводного мира – эпохи Марсика Славного и времен Большого Прилива – оказалось несложно. Стоило живописать, как его спаситель Красавчик болтается на скале, а прилив пока только лижет пятки, но скоро проглотит целиком, как морской котик тут же сиганул за борт.
Вероятно, какой-нибудь Музей картографии как раз находился поблизости, потому что за весьма короткое время в распоряжении капитана оказались атласы и чертежи в виде:
– глиняной таблички;
– шести полосок бересты;
– расписанной амфоры;
– двух портуланов на овечьих шкурах;
– гравированного металлического блюда с надписью «Котхольмская хроника»;
– глиняного шара, обтянутого тканью.
Последняя штуковина носила название «Яблоко Кошдских шхер» и представляла взору роспись по шелку – орнамент из островов, изгибов пролива и топографических знаков.
Сделав предположение о слишком раннем датировании схем на глине и бересте, отнеся амфору к предметам искусства, чей создатель в угоду красотесильно исказил реальность, капитан и птица решили сравнить «Котхольмскую хронику» и «Яблоко Кошдских шхер». Впрочем, иногда сверяясь с портуланами.
– Вот! Вот, смотри! – первым воскликнул Кукабара. – На блюде и одной шкуре – вода, а на Яблоке и другой шкуре – стена. Что ты на это скажешь?
Птица победоносно смотрела на капитана снизу вверх.
– Скажу, что, похоже, ты прав. Раньше вода уходила здесь в Нижнее Кошачье море, а потом ей перекрыло ход скалой.
– Еще бы я был неправ! Да я вообще единственное разумное существо в этом мире… Сравнить две карты – ха! Неужели никому не приходило в голову?
– Жители этих мест редко бывают в своих музеях, – предположил Воробушек. – Но как? Как до заката солнца нам убрать скалу на границе с Нижним Кошачьим морем?
– Не убрать, – ответил Шерсть-в-Носу, все это время стоявший рядом. – Ни до, ни после. Когда обрушали скалу, свезли счислимо гавгадосских арбузов и несчислимо доберманского песка… Нипочем не убрать!
Кукабара выдернул из крыла небольшое перо и прочистил им оба уха.
– Какого-какого песка?
– Доберманского. Так в давние времена называли порох, – пояснил Воробушек.
– А что за арбузы? – не отставала птица.
– Думаю, это ядра для пушек. Их изобрели в Гавгадосе. Верно ведь, Шерсть-в-Носу?
Морской котик утвердительно кивнул:
– Тысячелетний арсенал – наш особо хранимый музей: тысяча лет придумок Верхнего мира для охот и воеваний. Полная коллекция изобретений! Котики собирают все: образцы, чертежи, рецептуры и планы. Много раньше, чем те получают патент, чтобы знать их прозвание.
Джонни Воробушек смотрел на карты и думал о том, что не всегда для решения проблемы достаточно знать причину. Вот перед ним открылась тайна Котхольмского пролива… И что? Как это знание поможет спасти Красавчика, а тому – острова?
По необъяснимой случайности именно в этот момент Джонни посетила мысль, что он в курсе – нет! Абсолютно уверен, – что написано в лежащем в ботфорте свитке. Если бы он открыл свой Жребий сейчас, если бы решил поинтересоваться «соображалками Судьбы», бросив из любопытства взгляд, то, без всяких сомнений, предначертание гласило: «Спасти короля Генрика»!
Джонни повертел эту мысль и так и эдак, пробуя на вкус. Оказалось, она не была ему неприятна. Не вызывала сопротивлений, как если бы кто-то вздумал ему указать, что делать. Не сковывала тяжким бременем приказа, невыполнимой чужой задачи. Наоборот. В одно мгновение для него все стало просто и ясно. В неотвратимости судьбы Джонни почувствовал себя удивительно свободным.
Не-от-вра-ти-мо. Знаете ли вы, что это значит? Нет никаких вариантов! Он должен – и он спасет. Судьба такая. Королю Генрику Первому – этому самовлюбленному Красавчику – не удастся погибнуть, даже будучи прикованным к скале во время прилива. За этим он, Джонни Воробушек, здесь. И это его выбор. А Судьба и Оракул… ну, будем считать, они угадали.
Кукабара тревожно поглядывал на все шире и шире улыбающегося капитана. Чего это он?
– А скажи, Шерсть-в-Носу, Оркестр Грозного дня – тоже ведь часть коллекции Тысячелетнего арсенала? – Неожиданно спросил Джонни, и Кукабара заметил, что глаза капитана сверкнули, как будто в них отразилась молния.
– Ага, – подтвердил Шерсть-в-Носу.
– И если твой народ так ценит изобретения Верхнего мира, наверное, кто-то сможет на этих инструментах сыграть?
– Конечно! – закивал морской котик. – Класс музицирования – обязательный курс в приютах одаренных детей!
Кукабара открыл было клюв, но тут же закрыл и отодвинулся в тень. Представив приюты, заполненные детьми – тысячами маленьких «красавчиков», обладателями абсолютных ушей и победителями шахматных турниров, способными дирижировать оркестром и сконструировать подводный корабль, божественно играть на скрипке, разработать военнуюстратегию и помнить наизусть все когда-то прочитанное, – он вдруг почувствовал себя ничтожным и жалким…
Можно смириться с наличием в мире вундеркинда. Одного. Максимум – двух. Но внезапно узнать, что их где-то полным-полно?.. Ну, знаете ли! Даже если рядом с тобой целых два вундеркинда, ты все равно остаешься нормальным. Но если намного больше – вы слышали? Он сказал «приюты»! В подводном мире много приютов! – ставится под сомнение ответ на вопрос: «Кто же из вас „со странностями“?»
Занятый открытием, что отсутствие дарований может ощущаться как унизительное клеймо, Кукабара прослушал часть разговора. Очнулся он только тогда, когда Шерсть-в-Носу снова сиганул за борт.
– Куда это он?
– А? Что? – все с тем же подозрительным блеском в глазах откликнулся довольный Воробушек. – В приют! Вечером нас ожидает концерт – сводный оркестр юных талантов.
Известие вернуло Кукабаре уверенность. Если капитан вместо разработки плана спасения заказывает другу оркестр – скрасить ли последние часы, исполнить ли прощальный марш, – он, как обычно, не в себе. А значит, с ним, с Кукабарой, все по-прежнему в полном порядке.
Глава 16Оркестр грозного дня
Все-таки камень под лопаткой здорово портил Красавчику настроение. Вода доходил уже до пояса, но пролив и не думал останавливаться. Похоже, он даже ускорился. Ну что ж! Вот и ответ на все вопросы. Его святейшество – врун, Оракул – ошибся. Не слишком веселый конец у этой игры, однако при любых обстоятельствах следует сохранять достоинство.
Так почему же этот камень торчит из скалы и больно впивается в лопатку? Если Судьбе так угодна его гибель – зачем ей портить финальную сцену, мешая насладиться развязкой?! Зачем превращать красивую драму в комедию?.. Впрочем, тяжелые тучи, слетавшиеся к острову, как ведьмы – к Лысой горе, и вовсе грозили обернуть все нелепым фарсом. Последний акт будет испорчен проливным дождем.
– Тебе незнакомо слово «гармония»? – хрипло прокричал в пустоту Красавчик, обращаясь к Судьбе, хотя вряд ли она могла его слышать. – Ты разве не чувствуешь фальши? Признайся: тебе не хватило таланта придумать эпичный финал!
По ожиданиям короля, небеса должны были разразиться в ответ громом и молниями, и одна – пронзить непокорную грудь. Но вместо молнии небеса разрезал звук. Звук долгий, чистый и странный. Он был ниоткуда – внезапно возник в пространстве, повис на пару мгновенийи так же внезапно исчез. Но Красавчик увидел, как несколько туч словно засомневались, стоит ли им приближаться. Это было так странно, что король решил: померещилось.
Палуба «Дж. Фыр» сияла, надраенная Кукабарой до блеска. Дюжина сундуков в комплекте с дюжиной бочек выставлены вдоль борта. Сундуки – места для исполнителей, бочки – в роли пюпитров.
Двенадцать юных морских котиков под предводительством Шерсть-в-Носу взобрались на палубу и, бесцеремонно пачкая ее грязными ластами, принялись разбирать инструменты.
– Ты чего барабан хватил? Ты на клавесине играешь! Отдай – это мой!
– Еще чего! Слепец, что ли? Туточки пальцами играют! Бери томбак, пока не утащили…
Количество шума и суеты примерно равнялось шуму и суете грузового порта. А еще эта какофония звуков! Звон, дробь, гудки! Музыканты пробовали «на слух» Оркестр Грозного Дня.
Шерсть-в-Носу почтительно приблизился к капитану:
– Дети спрашивают, что им играть…
– Что они там обычно играют? – пожал плечами Воробушек. – Есть у них любимые произведения?