Вопрос репертуара казался Джонни вторичным. Над островом сгущались тучи – вот что действительно важно. Скоро начнется дождь. Темные тучи обрушатся ливнем, стремительно поднимая воду в проливе… Времени и было немного, а теперь его просто нет. Концерт должен начаться прямо сейчас. Немедленно!
– Ты правда веришь, что эти старинные громкие штуки в лапах разношерстных детей смогут нам чем-то помочь? – уточнил сидящий на плече капитана Кукабара.
– А во что еще верить? – изумился Джонни. – Прилив поднимается, топит последние шхеры и рушит жизнь Красавчика. А тут – легендарный оркестр, одаренные дети… Единственная надежда заставить Котхольмский пролив передумать.
– Мое мнение интересует? – без всякой надежды поинтересовался Кукабара.
– По-прежнему нет.
– Кто бы сомневался!
Если бы Кукабару все же спросили, он бы сначала ответил, что и представить не мог затею более ненадежную, бессмысленную и безумную – ну разве что изобретение подводного корабля. И еще с десяток-другой замыслов Джонни Воробушка.
А потом бы добавил, что мечтает когда-нибудь подцепить от капитана эту заразу – легкое сумасшествие. Безоглядную веру в возможность заставить мир измениться. В точном соответствии со своим сумасбродным планом.
Небеса над Красавчиком громыхали, а волны то и дело скрывали его с головой. Не до конца понимая замысел спектакля, он отдавал должное красоте декораций. И даже находил безупречной партитуру света: все эти мечущиеся молнии, освещающие развязку, были особенно уместны.
Если подумать, вполне себе героическая гибель. Не унижающая достоинства. Внутренняя «Портретная галерея предков» даже не пошатнулась, лишь кто-то косился с укоризной: последний потомок королей войдет в Историю без имени.
«А ты – всего лишь Красавчик?..»
При этом воспоминании юный король подавил желание разрыдаться и улыбнулся своей мальчишеской, высокомерно-прохладной улыбкой. Ну нет, он не испортит слезами последнюю сцену жизни. Даже если он сам – ее единственный зритель.
– Давай! – презрительно прокричал Красавчик Котхольмскому проливу. – Давай уже!
В этот момент в окружающем мире произошли изменения, с трудом поддающиеся пониманию. Если бы бухта и правда оказалась вдруг сценой, если бы описываемые события действительно были спектаклем – что-то в театре пошло не так. Возможно, мастера чудес объявили забастовку.
Барабан с горохом, призванный имитировать звук дождя, менял скорость вращения от позвякиванья ложечки, размешивающей чай, до беличьего колеса с парой задорных белок. Удары по железным листам, изображающие гром, раздавались то из правых, то из левых кулис и не попадали в ритм со вспышками молний. В проекционном аппарате смешались слайды световых эффектов: молнии сменились туманом, туман – радугой. Тучи исчезли, и на небе одновременно стояли и луна, и солнце. Вдобавок ко всему внезапно пошел снег.
Красавчик не сомневался, что наблюдает последние мгновения жизни. Возможно, именно так все и путается, когда собираешься отчалить.
Именно в этот момент из-за скалы появились золотые паруса «Дж. Фыр», а бухту оглушила какофония звуков.
«Это конец», – решил Красавчик и закрыл глаза.
Очнулся он от странного ощущения, что Харон утопил свою лодку и переправляет его через воды Стикса вплавь. Красавчик определенно плыл. Но не сам. Кто-то крепко обхватил его под мышкой и заботливо придерживал голову. Никогда бы Красавчику не развить такую скорость, значит «кто-то» – большой и сильный.
– Даже не думай, – услышал он голос Кукабары. – Искусственное дыхание делай сам! Хватит с меня, что я замок взломал! Под водой! А он даже медаль мне не даст, хоть и король.
– Он дышит. Шерсть-в-Носу не дал бы Красавчику утопнуть, – обиженно ответил совсем рядом Шерсть-в-Носу. – Он меня от акулы спас. Котики любят быть спасибными.
– А чего тогда не шевелится? – подозрительно поинтересовалась птица, кидая за борт спасательный круг.
– Прогладался и измок. – Морской котик деловито затаскивал Красавчика на борт.
– Горячее молоко, полотенца, плед, – коротко скомандовал Воробушек.
Красавчик услышал топот множества коротеньких ласт, почувствовал под собой ровную сухую поверхность и наконец-то открыл глаза.
Над ним склонились капитан Джонни, Шерсть-в-Носу и Кукабара.
– Могли бы не утруждаться, – с трудом процедил король, у которого от холода зуб на зуб не попадал.
– Можно подумать, кто-то ждал от тебя «Спасибо», – фыркнул Джонни, передавая Красавчику полотенце.
– Спасибо, – совершенно неожиданно ответил тот. – Но Оракул наврал. Я не спасу Кошдские шхеры. Жребий – ложь.
– Конечно же ты спасешь! – возразил морской котик. – Ты же везун и умняшка.
– Спасешь-спасешь, – подтвердил Воробушек. – Мы тебе музыкантов собрали – для твоего легендарного оркестра. Двенадцать бриллиантовых лап и рубиновых легких подводного мира. В смысле, одаренные из одаренных. Играть-то они умеют, и даже пьесу какую-то выбрали, но то ли играют не в ритм, то ли еще в чем дело. Молнии летают вверх-вниз, тучи по небу скачут, а вода – вода не уходит… И тут эти дети спрашивают: «А где дирижер?» А нет у нас дирижера. Не знаю, зачем он нужен. За ниточки их вовремя дергать? Но знаю, что это ты.
– Я?
– Ну конечно же ты, – подтвердил капитан. – Все видели: ты умеешь.
– В теории – да. В воображении. Тысячу раз – в мечтах. То есть я хочу сказать, что ни разу не пробовал.
– А вот и горячее молоко для МАЭСТРО… – Воробушек был воодушевлен и настойчив, как импресарио перед концертом. – Пей! Музыканты готовы и ждут. Заодно и попробуешь.
Под носом Красавчика появилась кружка ароматного молока, и он с благодарностью на нее набросился.
Кукабара с интересом разглядывал жадно пьющего короля.
– Ты серьезно? Ты серьезно думаешь, что если ты не спаситель шхер – мы могли тебе дать погибнуть?.. Вроде как: «Хм, красивая вещица, но для великих дел бесполезна – пусть пропадет…» Это все короли так думают или ты один такой?
Красавчик чуть не поперхнулся. Ну да. Он действительно так думает. Но – какое новое его посетило чувство! – возможно, он тоже умеет заблуждаться.
– Тьфу, – сказал Кукабара, словно прочтя его мысли, и полетел в гнездо.
Мачта сильно качалась, холодный ветер оглушительно выл, но даже там было теплее и лучше, чем внизу.
Глава 17Дирижер
Бо-о-ом» – раскатился по «Дж. Фыр» звон корабельного колокола, оповещая о скором начале концерта.
Красавчик чувствовал себя уставшим и разбитым. Он взглянул на себя в зеркало: зеркало отразило худощавого мальчишку с торчащими ключицами и большими глазами на осунувшемся лице. Даже переодетый в собственную одежду – короткие бархатные штанишки и модный камзол, – юный король выглядел как бродяга, стащивший чужой костюм. Он определенно похудел: белые чулки сползали и лежали складками. Красавчик ухмыльнулся: «Хотел быть похожим на настоящего пирата? Получи!» – судьба всегда исполняла его мечты и желания.
«Бо-о-о-ом-бо-о-ом» – раздалось на палубе. Корабельный колокол пробил второй звонок.
Красавчик застегнул на шее бархотку с драгоценной подвеской-лапой. Теперь эта лапа больше чемсимвол королевской власти – это талисман, соединяющий его с миром, откуда он прибыл. С миром, где власть – это мечтать и желать, зная, что судьба исполнит любую, даже самую дурацкую твою прихоть.
«Бо-о-о-ом-бо-о-о-ом-бо-о-о-о-ом» – надрывался колокол.
Последний раз взглянув на себя в зеркало и подумав, что более неподходящее для премьеры время и место сложно было найти, Красавчик вышел на палубу.
Шепот пробежал по рядам музыкантов и тут же затих. Дети встали, приветствуя дирижера. Он прошел, как генерал, мимо вытянувшихся по стойке смирно юных музыкантов, остановился в середине и пожал чью-то лапу – вместо отсутствующей первой скрипки.
Поклонившись воображаемой публике, Красавчик артистичным жестом убрал со лба упавшую прядь. Ослепительно улыбнулся своей прохладной высокомерной улыбкой, выражавшей не радость, но осознание собственной участи: рассказывать Судьбе о своих мечтах и желаниях.
В воображаемом мире Красавчик стоял не на скрипучей палубе, а на арене Колизея. И за каждым его движением следили не четырнадцать пар глаз, а, затаив дыхание, с восьмого ряда наблюдал сам Оракул.
Ну что ж, четыре четверти – начали!
Повинуясь властной руке, на первой репризе со всех сторон подули ветра. Закручиваясь музыкой в спираль – крещендо, аллегро, форте! – поднялись от палубы в небо. Духовые – сильнее! Тучи над бухтой разметало в разные стороны. Мы творим волшебство! «Дж. Фыр» окружили трибуны Колизея. Не было больше ни дождя, ни снега, а ветра метались за пределами этих трибун. Шире, громче, сильнее!
Но главное – Котхольмский пролив. Сначала он удивленно замер, прислушавшись. И вдруг – стремительно начал падать.
Кукабара, обнимавший веревку колокола, не верил своим глазам.
– Вода уходит, – потрясенно шептал он Воробушку. – Но почему? Почему она это делает?
– Ураган, – пояснил капитан. – Ветер забирает в проливе воду и поднимает ее вверх. Что-то вроде очень большого насоса.
– Нет никакого урагана, – подозревая, что Джонни его дурачит, обиженно сказал Кукабара. – Даже ветерка малюсенького нет.
– Конечно, нет ветра, – рассмеялся Воробушек. – Ведь мы – в самом центре урагана. Мы – его глаз. Даже больше: мы и есть ураган.
Оркестр Грозного Дня гремел, и под звуки Оркестра из воды восставали острова и скалы. А где-то вдали, на границе Кошдских шхер, по мановению дирижерской палочки короля, стоящего с закрытыми глазами на палубе корабля с золотыми парусами, ураган топил корабли Султаната.
…А в восьмом ряду рыдал от восторга Оракул.
Заключение
Скучаешь по нему? – Кукабара расхаживал вокруг стоящего за штурвалом Джонни Воробушка: круг – по солнцу, круг – против.
– По королю Генрику? – уточнил капитан. – Он же обещал: «Не больше месяца в море. Но какого месяца!» Надо признаться: действительно было весело.