«Вполне трезвый взгляд на жизнь, — согласился с Силой Валентин. — Нам лишние компаньоны ни к чему. И зачем платить за то, что можно получить бесплатно? Ай да Силка, ай да бизнесмен! Кстати, дело уже крутится вовсю, а о долях я с ребятами так и не договорился».
— Ерофей, Сила, друзья мои! — торжественно начал Валентин. — До сих пор все, что у нас было, находилось в общем владении. Теперь мы начинаем большое серьезное дело. Свою купеческую контору будем открывать — «Михайла Митряев и товарищи». По-моему, настала пора договориться о наших долях в этом деле. И ту часть дохода, что не пойдет на развитие дела, мы будем делить в соответствии с этими долями, а уж тратить каждый будет по собственному желанию.
— А зачем еще чего-то придумывать? — искренне удивился Ероха. — Доли какие-то… Пусть все будет, как было. Все, что заработаем, все общее. А тратить по общему совету будем.
— Гхм-м… — Сила ядовито усмехнулся. — Простой ты, Ероха, как правда. Или прикидываешься? А ежели Михайла у Мудра все митряевское дело оттяпает, ты его тоже в общее достояние запишешь?
Ероха аж подавился от возмущения.
— Да ты что такое, Силка, говоришь? Или мы не с пяти лет дружим? Или мы не знаем друг друга как облупленных? Митряевские дела — это митряевские дела, а наши — это наши. Я хотел только сказать, что мы с тобой, Силка, без Михайлы ничего бы не добились. Все придумал он. И я ему доверяю. Как он скажет, так и будет. Сколько даст, столько и хорошо. Вот что я имел в виду. А ты, Силка, разве по-другому думаешь?
Тот смешался под столь яростным напором простодушного Ерохи.
— Да нет… Я что… Я согласен… Конечно…
Валентин поднял руку, прерывая их спор:
— Будет вам. Каждому из нас будет принадлежать третья доля в нашем общем деле. А какую часть дохода в дело вновь пускать, какую же на собственные нужды тратить, будем решать вместе, — изрек он, а про себя подумал: «Силка сегодня просто сорит идеями. Оттяпать у Мудра все митряевское дело. Почему бы и нет? Недружественное поглощение, или наезд в просторечии. Как это у нас в двадцать первом веке делается? Очень просто. Первым делом на фигуранта заводится уголовное дело со всеми вытекающими отсюда последствиями. Надо будет обдумать на досуге».
— Минь, — извиняющимся тоном начал Силка, — ты не думай, я согласен с Ерохой, как скажешь, так и будет…
— Да что ты все заладил…
— Не, я не о том, Минь… Мы ж про охрану не договорили.
— То есть?
— А деньги и слитки возить из Ярославля в Вологду и обратно? Один будешь?
— Ну… с ямщиком… Да, — признался Валентин, — об этом я как-то не подумал. Одному несподручно.
— Я знаю, кто нам нужен, — торжественно провозгласил Силка. — Испанца того помнишь? Ивана Альбу?
— Еще бы…
— Как он тогда… Один против восьмерых! Шутя. Если б захотел, порезал бы их всех, как поросят.
«Кстати, еще одно дельце. По счетам нужно платить. С Диком Ричардсоном надо бы поквитаться за его подлянку».
— А он согласится? — усомнился Валентин. — Знаешь ведь эту дворянскую спесь. Как это человек благородных кровей на купчишек работать будет?!
— А ты поговори с ним. Зачем-то ж он приехал на Русь. За чем, если не за заработком? Он хочет продать свой меч, а мы его купим.
Последовавшие после этого разговора события закрутились со все возрастающей скоростью, что Валентин, несмотря на безделье и одиночество в течение большей части суток, чувствовал буквально кожей. Ероха и Силка поступили в ученичество к литейному мастеру и по вечерам шумно, перебивая друг друга, делились впечатлениями. Силка умудрился найти время и встретился с Ксанкой, и та поделилась последними новостями из митряевского дома. Мудр, узнав, что Ермил упустил Михайлу, бушевал так, что весь дом сотрясался. Теперь все, кто хоть раз в жизни видел мудровского пасынка, рыщут по городу в поисках Михайлы. Все митряевские слуги и работники заняты теперь исключительно этим делом.
Дядька Кондрат подобрал двух клиентов на обмен, и те в два захода обменяли талеров почти на двести рублей. Приобретенное для плавильни оборудование установили в сарае, там же сложили и простейшую печь, а чтобы не угорать, разобрали над нею часть крыши. Наконец дядька Кондрат привез заказанное им ранее клеймо, сделанное по эскизу Валентина. На клейме красовались три буквы «М», вписанные в овал. С одной стороны, хулиганство, конечно, а с другой — почему бы и не присвоить своей афере имя другой великой аферы, прогремевшей в конце двадцатогого века?
На вопрос Силки, что же значат три буквы «М» на клейме, Валентин ответил:
— Михайла Митряев.
— Это две «М». А третья? — допытывался настойчивый Сила.
— А третья так… Для красоты.
Почти день готовились к первой плавке, и наконец первый слиток с клеймом «МММ» был вынут Ерохой из тигля. Еще теплый слиток нянчили и передавали из рук в руки, как младенца.
— Теперь есть с чем и к Прозорову идти, — важно изрек Валентин, покачивая на руке серебряный брусок. — Так, парни, за сегодня-завтра переплавляем все оставшиеся талеры, а послезавтра отправляем оборудование на рудник.
Все это время дядька Кондрат, работая в поте лица, закупал необходимое для жизни в бывшем поместье князей Линских. От оборудования и инструментов до мебели и посуды. Все эти грузы свозились в их новое жилище, загромождая и двор, и сараи, и сам дом. Так что, когда настала пора отправлять эти грузы в Вологду, составился целый обоз.
Силка с Ерохой, прихватив Силкиных стариков, уехали с обозом. В арендованном доме, враз опустевшем и кажущемся теперь огромным, после того как заполнявшие его вещи были наконец-то вывезены, остались Валентин и дядька Кондрат. Помимо отправки обоза на сегодня у Валентина было запланировано еще два дела. Второе из них можно было бы назвать важным, но не более того. К Валентину должен был зайти с визитом испанский кабальеро дон Альба. Человеком он был, по предварительным оценкам друзей, надежным и боевым. Заполучить такого бойца в качестве личного телохранителя было бы неплохо, но если испанец и не согласится на предложение Валентина, то ничего страшного не произойдет: небо на землю не рухнет и всемирного потопа не случится. Валентин был почему-то уверен, что так ли, эдак ли, с испанцем или без оного, но этот вопрос решится без особых усилий с его стороны.
Первое же дело из двух предстоящих ему сегодня было не просто ответственным. Оно было, без каких-либо преувеличений, определяющим для всей его дальнейшей судьбы. Ему нужно было сегодня встретиться с самим Прозоровым. Дядька Кондрат предварительно навел справки — Прозоров сегодня весь день пробудет в своей конторе. Но это вовсе еще не означало, что он захочет говорить с одним из митряевских отпрысков. И уж тем более не было никаких гарантий, что один из богатейших купцов Ярославля возьмется ему помогать.
Дядька Кондрат, бывший за кучера, остановил возок прямо у крыльца прозоровской конторы, так что Валентину понадобилось лишь мгновение, чтоб выскочить из экипажа и, опрометью взлетев по лестнице, очутиться внутри конторы. Но сразу же у порога он был остановлен дядечкой грозного вида.
— К-куда разбежался? Ходить по-человечески не умеешь?
Могучая рука так крепко ухватила его за рукав, что вырваться из этого захвата было просто нереально. А Валентин и не пытался.
— Извините, это я по молодости да по глупости своей скачу через ступени. Разбежался, а остановиться-то и не успел вовремя.
Такая самокритичная речь произвела на охранника благоприятное впечатление. Он довольно ухмыльнулся:
— Это хорошо, что о глупости своей понимаешь. Кто таков и с какой надобностью?
— Зовут меня Михайла Митряев, — с видом глубочайшего смирения начал Валентин. — Надо мне с господином Прозоровым поговорить. Прошу его уделить мне немного времени и выслушать меня, ибо то, что хочу сказать, важно и для меня, и для него.
— Митряев, говоришь? — «Секьюрити» нахмурился, благодушная улыбка сползла с его лица. — Эй, Сом! — крикнул он и, когда в прихожей появился еще один дядечка столь же грозного вида, сказал: — Вьюнош тут… — Он мотнул головой в сторону Валентина. — Говорит, что Митряев…
— Михайла Митряев, — перебил его Валентин.
— К Гурьян Гурьянычу просится. Говорит — важное дело.
Сом ушел, а вернувшись через пару минут, поманил Валентина пальцем:
— Ступай за мной.
Они поднялись по длинной, в несколько маршей, лестнице на второй этаж и, пройдя по коридору, остановились перед закрытой дверью.
— Погодь-ка, — скомандовал «секьюрити» Валентину и ловко, так что тот и не успел даже глазом моргнуть, обыскал его. — Что это у тебя? — Его рука скользнула Валентину за пазуху и выудила оттуда металлический брусок. Он подбросил его на ладони, как бы взвешивая, и тут же вынес свое заключение: — С этим нельзя к Гурьян Гурьянычу.
— Болван! — взорвался Валентин. — Это же серебро! Я с этим делом и иду к твоему хозяину!
Сом вновь покачал на ладони брусок, хмыкнул и, деликатно поскребшись в дверь, сладким голосом спросил:
— Гурьян Гурьяныч, можно?
— Заходи!
Прозоров сидел за столом, заваленным конторскими книгами, и с интересом смотрел на дверной проем — кто ж это там появится из-за мощной спины его телохранителя. Но Сом и не думал никого пропускать. Он прошел в кабинет и положил перед хозяином металлический брусок.
— Что это такое? — по инерции спросил Прозоров, взяв в руки брусок. Он уже прекрасно видел, что это серебро, и теперь с интересом разглядывал незнакомое клеймо с тремя буквами «М».
— Это мое серебро, — услышал он ответ.
Прозоров поднял голову. Прямо перед его столом, оттерев в сторону охранника, стоял молодой человек.
— Постой, постой… Я тебя знаю! Это ты выиграл у меня… чертову уйму рублей. — Прозоров сделал знак рукой, веля охраннику выйти.
— Не я, — поправил его Валентин, — а мой приятель, что двигал тогда стаканчики. Я тогда тоже проиграл.
— Хрен редьки не слаще. А я потом приходил на то место, искал вас, хотел сыграть еще. — Похоже, один из самых богатых людей Ярославля был совсем не в обиде на мальчишек, обыгравших его. — Так ты, стало быть, Митряев?