[59]. И, вместе с тем, сохранялось прежнее господствующее положение Православной церкви, ее тесные узы с государством, монополия на религиозную пропаганду и административное преследование инаковерующих[60].
С.Ю. Витте, председатель Совета министров Российской империи в 1905–1906 гг.
[Из открытых источников]
Обобщенную оценку указа от 17 апреля со стороны либеральной общественности сформулировал С.Н. Булгаков, писавший:
Мы не верим в совместимость начал этого указа со всем нашим строем, которому он так противоречит. Здесь возможно только одно из двух: или произойдет коренное изменение всего строя, и неизбежным и само собой разумеющимся последствием этой ломки в числе других личных прав явится и свобода совести, или же начала указа будут какими-нибудь «временными правилами» и министерскими указами искажены до неузнаваемости… Закрывать глаза на эту окончательную импотенцию бюрократического строя осуществить в полной мере хотя бы религиозную веротерпимость было бы преступным легкомыслием. Одно из двух: или указ 17 апреля есть лишь первый шаг в ряду коренных реформ, которые только и могут укрепить его начала, или же он, в лучшем случае, будет отнесен историей к числу несовершенных благих порывов[61].
В начале октября 1905 г. император Николай II в поисках способов усмирения революции колебался между дарованием ограниченных свобод и введением неограниченной диктатуры. В конце концов, он сделал выбор в пользу С.Ю. Витте и его редакции проекта Манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка», которым и предполагалось «усмирить» революцию. В его первом пункте содержалось обещание «даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов» [62]. 19 октября С.Ю. Витте был назначен председателем вновь созданного Совета министров, который становился постоянным высшим правительственным учреждением. На правительство в целом и была возложена реализация обещаний императора.
Манифест оказал воздействие на реформирование российского общества, по крайней мере, в трех направлениях: им положено начало пересмотру законодательных актов, регулирующих социально-политическое и национально-государственное устройство России; он стал правовой базой для образования легальных политических партий и был положен в основу законопроектов, по-новому регламентировавших деятельность религиозных организаций и их взаимоотношения с государством.
Одновременно в эти же месяцы в обстановке строжайшей секретности в Государственной канцелярии Государственного совета Российской империи велась работа над новой редакцией Основных законов Российской империи. Первоначальный проект представлял собой компиляцию норм из различных европейских конституций. Предложена была и такая новация, как специальная глава «О правах российских подданных». Среди «даруемых» прав – свобода совести и вероисповедания, включавшие равенство перед законом всех подданных, независимо от происхождения и вероисповедания; равенство в правах подданных как исповедовавших господствующую религию, так и «инородцев».
20 марта 1906 г. С.Ю. Витте представил проект Основных законов императору. Председатель Совета министров при этом предложил основную статью о религиозной свободе в следующей редакции: «Российские подданные пользуются свободою вероисповедания по велениям своей совести. Условия перехода из одного вероисповедания и вероучения в другое определяются законом». 23 апреля, буквально за четыре дня до открытия заседаний Думы, проект был утвержден императором и опубликован. Согласно новой редакции Основных государственных законов император сохранял всю полноту власти по управлению страной через ответственные только перед ним министерства, руководство внешней политикой, управление армией и флотом; он мог издавать в перерыве между сессиями Государственной думы законы, которые затем лишь формально утверждались ею (ст. 87 Основных законов). Без изменений, лишь с незначительными редакционными поправками, осталась глава «О вере», определявшая взаимоотношения государства и Православной церкви и обеспечившая ее особое положение и привилегии. В главе же «О правах и обязанностях российских подданных» сохранилась лишь одна статья (81), касавшаяся вопросов веры, гласившая: «Российские подданные пользуются свободою веры. Условия пользования этою свободою определяются законом»[63]. Однако статья эта без четко и конкретно разработанного законодательства обречена была оставаться всего-навсего декларацией, отнюдь не гарантирующей прав подданных в выборе религии. Разработка законопроектов по конкретным направлениям религиозного законодательства была возложена на министерство внутренних дел.
Как видим, государство и в условиях революции продолжало ориентироваться на сохранение особых отношений с Российской православной церковью, и стремилось опереться на нее в период политической нестабильности. Не предполагалось вводить какие-либо принципиальные конструктивные изменения ни в целом в вероисповедную политику, ни в положение всех других религиозных объединений.
Вместе с тем, российское общество, можно сказать, впервые получившее возможность публичного обсуждения вероисповедных проблем, было предрасположено к более радикальным шагам. Периодические партийные, общественные и частные издания были переполнены статьями на эти темы. В них возможность проведения вероисповедных реформ жестко увязывалась с политическими преобразованиями в стране. Под особенным огнем критики оказался исторический девиз последних столетий российской власти: «Православие. Самодержавие. Народность», который, по мнению оппозиционных партий, представлял «символ политического строя, бесповоротно отошедшего в вечность».
Политические партии, бурно нарождавшиеся в России в 1905–1906 гг., число которых достигало, по некоторым оценкам, около 40, в своих программных документах и на страницах партийной прессы фиксировали неразрешенность «религиозного вопроса», наличие «стеснений» и «несвободы» в вопросах веры, предлагали свое видение разрешения этого вопроса.
Документальные материалы партий, союзов и движений, собранные В. Ивановичем[64], представлены в таблице:
Программные положения российских партий и союзов[65][66]
Сравнительный анализ показывает, что большинство партий выступало за равенство граждан вне зависимости от их религиозной принадлежности (16 из 22), за свободу совести и вероисповеданий (по 12 из 22). Достаточно распространенным было и требование конфискации (или выкупа) монастырских и церковных земель (5 из 22), что отражало господствующее среди крестьянства настроение. Даже кадеты в своей аграрной программе указывали на необходимость создания «государственного запаса» земли, включая туда и церковно-монастырские земли, который должен был в дальнейшем распределяться (или продаваться) среди крестьян.
Программные положения партий в вопросах свободы совести в основе своей ориентировались на изменение церковной политики государства: отказ от традиционного союза с Православной церковью, уравнение в правах всех вероисповеданий и равные их отношения с государством. В целом они укладывались в буржуазную модель вероисповедной государственной политики, соответствовавшей светскому типу государства в его внеконфессиональной форме, когда все религиозные организации находятся в «равноудаленном» положении от государства и имеют равные права для организации своей деятельности. Более радикальные требования – отделение церкви от государства (5 из 22) и школы от церкви (4 из 22) – включались в программы социалистических и некоторых других партий (Радикальная, Умеренно-прогрессивная, Свободомыслящих).
Лишь незначительная часть партий (4 из 22), ориентирующихся на сохранение в России абсолютистской монархии, выступала за незыблемость союза между Православной церковью и государством, сохранение за церковью всех ее прав, привилегий и первенствующего положения, т. е. – за клерикальное государство в его православно-христианской форме.
В ходе выборов в Государственную думу все партии, выставлявшие своих кандидатов, обещали разрешить безотлагательно и вопрос о свободе вероисповеданий. Все они обнародовали свои предложения и программы по этому вопросу, стремясь тем самым привлечь избирателей.
27 апреля 1906 г. в Георгиевском зале Зимнего дворца, в торжественной обстановке, император Николай II принял депутатов Первой Государственной думы. В ее составе насчитывалось 499 членов, 18 из них представляли Русскую православную церковь: 16 священников и 2 епископа. Почти четверть от числа всех депутатов по своим религиозным убеждениям относилась к иноверцам (неправославные и старообрядцы). Ведущей политической силой Думы была кадетская партия, представленная 172 депутатами (34,9 % от общего числа депутатов). Это был цвет российской интеллигенции: профессора, преподаватели, ученые, публицисты, адвокаты, партийные и общественные деятели.
12 мая представители кадетской фракции в составе 55 членов внесли для обсуждения законопроект «О свободе совести»[67]. Это был первый партийный документ по данному вопросу, предложенный в качестве законопроекта. В законопроекте последовательно осуществлялся демократический принцип свободы совести: отменялись все и всяческие ограничения в деятельности религиозных объединений, которые обретали равенство перед законом; каждому гражданину Российской империи обеспечивалась свобода совести и никто не мог быть принуждаем к членству в каком-либо вероисповедном обществе, или совершать религиозные действия, или участвовать в обрядах какого-нибудь вероисповедания; никто не должен был отказываться в силу своих религиозных убеждений от исполнения гражданских или политических обязанностей, кроме случаев, точно в законе указываемых; устанавливалась свобода выхода и перехода из одного вероисповедания в другое; изменялся порядок ведения актов гражданского состояния и порядок преподавания вероучения на началах свободы совести и равенства вероисповеданий. Содержание законопроекта свидетельствовало, что российские депутаты в полной мере учитывали имеющийся на тот момент международный опыт и практику утверждения в жизни общества принципа свободы совести. Собственно, в противостоянии и в борьбе вокруг обозначенных положений между различн