С этой частью выступления никто не спорил, ибо она соответствовала и настроениям думцев, и настроениям общества. Вопрос заключался в том, на каких принципах будет выстраиваться вероисповедная политика государства: на традиционной идее «православно-христианского государства» или на идее «светского государства». Что касается Думы, то ее центр и левое крыло сохраняли приверженность идеям, изложенным в прошлогоднем (1906) законопроекте кадетов «О свободе совести».
Премьер же связал свое личное и правительства в целом понимание сути и направленности необходимых для России вероисповедных реформ с отношением Русского государства с Российской православной церковью. В его устах это выглядело так:
…Многовековая связь Русского государства с Христианской церковью обязывает его положить в основу всех законов о свободе совести начала государства христианского, в котором Православная церковь, как господствующая, пользуется данью особого уважения и особой со стороны государства охраною. Оберегая права и преимущества Православной церкви, власть тем самым призвана оберегать полную свободу ее внутреннего управления и устройства и идти навстречу всем ее начинаниям, находящимся в соответствии с общими законами государства. Государство же и в пределах новых положений не может отойти от заветов истории, напоминающий нам, что во все времена и во всех делах своих русский народ одушевляется именем Православия, с которым неразрывно связана слава и могущество русской земли[72].
Если отбросить пафос и патетику, то выясняется, что в существе своем политика в отношении религиозных организаций остается неизменной. Правительство оставалось на позициях «христианского государства» и в своих практических шагах собиралось руководствоваться данной идеологией. Чтобы как-то завуалировать, смягчить обнаружившееся принципиальное расхождение в подходах к вероисповедным реформам между Думой и правительством, Столыпин заявил, что «права и преимущества Православной церкви не могут и не должны нарушать прав других исповеданий и вероучений», и что в целях «укрепления начал веротерпимости и свободы совести» правительство внесет соответствующие законопроекты.
Действительно, Министерство внутренних дел внесло в Думу одиннадцать вероисповедных законопроектов. Они касались регулирования деятельности практически всех неправославных общин; упорядочения гражданско-правового положения неправославных верующих, изменения законоположений, касающихся перехода верующих из одного исповедания в другое; отмены содержащихся в действующем законодательстве ограничений, политических и гражданских, находящихся в зависимости от принадлежности к инославным и иноверным исповеданиям[73]. Для рассмотрения этих законопроектов в Думе были образованы две специальные комиссии: 1) по свободе совести; 2) по церковному законодательству.
…Вот в эту новую политическую и религиозно-церковную жизнь должен был «вписаться» архиепископ Тихон. Недельное плавание из Нового в Старый Свет им было использовано для чтения русских газет последнего времени, стенографических отчетов Государственной думы, заполнено изучением пакета документов о Ярославской епархии, высланных загодя Синодом. Он радовался возвращению в Россию и волновался: как-то все будет и в новых обстоятельствах, и на новой кафедре…
Глава 3Возвращение в Россию. На архиерейских кафедрах: Ярославль, Вильна. 1907–1917
Ярославская епархия
Апрельским днем 1907 г. океанский лайнер «Кронпринц Вильгельм» входил в бухту немецкого порта Бремен. Среди пассажиров, истомившихся долгим морским переходом через Атлантику, был и бывший архиепископ Северо-Американский Тихон (Беллавин). Сойдя на берег, он дал спешную телеграмму в Нью-Йорк: «Поклон всем. Переехали океан хорошо. Архиепископ Тихон». Но это было только полпути. Ему предстояло еще несколько томительных дней в поезде, продвигаясь по европейским странам, любопытствуя из окна и на остановках тамошней быстротечной жизнью, пока не достиг границ Российской империи и не сошел на перрон железнодорожного вокзала в Варшаве. Конечной точкой маршрута был Санкт-Петербург, Святейший синод, где он должен был дать отчет о пребывании на Американской кафедре и официально получить назначение на новую кафедру – Ярославскую.
Трансантлантический лайнер «Кронпринц Вильгельм». Начало XX в.
Почтовая карточка. [Из открытых источников]
Архиепископ решил добираться через Москву, в которой он толком и не бывал уже лет десять. А хотелось помолиться в московских храмах, в Кремле, приложиться к святыням московским и общероссийским. Была и еще одна причина избрать московский маршрут: хотелось хоть ненадолго заехать в родной Торопец. Побыв день в Москве, Тихон сел на поезд и… вот он город детства – Торопец! Посетил могилы родных, отслужил панихиду, отстоял службу в Корсунско-Богородичном монастыре… и уже на следующий день отправился в столицу. Но и этот краткий визит был замечен вездесущими журналистами. Газета «Псковский голос» писала 13 апреля 1907 г.: «Богоспасаемый город Торопец изволил посетить бывший епископ Северо-Американский Тихон, а ныне архиепископ Ярославский. Он торопецкий уроженец, и лучшие свои детские годы провел у нас. Понятно, ему кровно дороги домашние пенаты».
10 апреля в Ярославскую консисторию Тихон отправил телеграмму о выезде из Санкт-Петербурга на место нового служения. На следующий день представители светской и духовной властей торжественно встречали нового владыку на Ярославском вокзале. Здесь же были толпы богомольцев, хотевших увидеть, хоть одним глазком, своего нового архипастыря. Все столпились возле вагона первого класса, в котором прибыл Тихон, устремив взоры на дверь вагона и желая уловить момент выхода из нее святителя. И вот он показался – благодушный, улыбающийся; благословил встречающих… Народ обнажил головы и отдал ему общий поклон.
Архиепископ Ярославский и Ростовский Тихон (Беллавин). 1907 [Из открытых источников]
По заведенной традиции, первый визит, под звон всех ярославских колоколов – в Успенский кафедральный собор. На площади перед ним выстроены шпалерами кадеты, за ними тысячи православных. Пройдя в собор, владыка приложился к святому кресту, в алтаре – к святому престолу, к местным чтимым иконам. Провозглашено троекратное многолетие: императору, архиепископу Тихону и его викарному епископу Угличскому Евсевию (Гроздову). Пел соборный хор. Гудели колокола. Атмосфера радости, ожидания, благолепия! Чувствовалось, что и на вновь прибывшего правящего архиерея все это произвело впечатление. Действительно, это не Америка, где такого не то что не бывало, но и не могло быть, с ее малым «православным стадом» и безразличием властей к русской вере – православию! Тихон с кратким приветствием обратился к собравшимся, в котором, наверно, главными были следующие слова:
Я слышал о Ярославле и о здешних жителях много хорошего. Особенною отличительною чертою их отмечали любовь к Церкви Божией, к вере и благолепию святых храмов, в чем я в настоящую минуту убедился воочию. Я вот и прошу вас продолжать эту любовь укреплять и развивать. Всякий народ имеет свою особенность, отличительною чертою русского народа является его горячая любовь к вере и Церкви. Поэтому не следует об этой особенности забывать и стараться перенимать все у иностранцев и жизнь свою сообразовывать с их вкусами и по их образцу. Надобно дорожить любовью русского человека к вере и Церкви, и моя архипастырская работа будет направляться к развитию этого чувства[74].
На этом первый день Тихона на новом месте служения не завершился. Были еще: Спасский монастырь и встреча в Архиерейском доме с сотрудниками церковных учреждений, городскими батюшками и педагогами духовных школ.
Встреча на вокзале Ярославля архиепископа Ярославского и Ростовского Тихона (Беллавина). 1907
[Из открытых источников]
И в последующие несколько дней архиепископ обозревал свои новые территориальные архиерейские просторы, посещая монастыри, церкви, духовно-учебные заведения, всевозможные епархиальные учреждения. Выделил специально несколько дней и посетил древний и знаменитый на всю Россию Введенский Толгский женский монастырь.
Толгский монастырь. Ярославская губерния. 1910
Открытка.
[Из открытых источников]
В первой же своей ознакомительной поездке по епархии Тихон вносил изменения в церковную жизнь посещаемых мест. Так, он распорядился, чтобы в «Епархиальных ведомостях» поместили извещение о том, что он ежедневно, кроме воскресных и праздничных дней, будет принимать с 10 утра до часу дня просителей[75]; что не будет принимать и читать анонимных писем; в прошениях на его имя просит не писать «кавалеру орденов», а при представлении – не делать ему земных поклонов. Наместнику Толгского монастыря «порекомендовал» не отдавать внаем приезжающим номера в монастырской гостинице больше чем на три дня; а в монастырской кухне – скоромной пищи «по особому заказу господ дачников не изготовлять»…
В дошедших до нас письмах архиепископа Тихона митрополиту Киевскому Флавиану (Городецкому) не раз и не два сообщалось об обстоятельствах жизни в новой епархии. К примеру, в одном из них читаем:
…Вторую неделю обретаюсь уже в своем новом граде – Ярославле. Конечно, здесь легче и лучше, чем в Америке. Архиерейское помещение достаточное, средства тоже не скудные, хотя и не такие большие, как говорили иные; а Преосвященный Сергий[76] переделками сделал даже долг на архиерейском доме. Служит здешний архиерей в Спасском монастыре, а в соборе только в царские дни, да в храмовые праздники; я, впрочем, первую литургию в Вербное воскресенье служил в кафедральном соборе. Архиерейская ризница немалая и особенно оставшаяся после Преосвященного Сергия.