Юбилейные торжества стали последним крупным событием в истории Дома Романовых и воспринято оно было в российском обществе по-разному. Митрополит Вениамин (Федченков), тогда ректор Тверской духовной семинарии, в своих воспоминаниях писал:
Всюду были отданы приказы устраивать торжества. Заготовлены особые романовские кругленькие медали на Георгиевской треугольной ленточке. Но воодушевления у народа не было. А уж про интеллигентный класс и говорить нечего. Церковь ныне лишь официально принимала обычное участие в некоторых торжествах. По-видимому, торжество предназначалось к поднятию монархических чувств против будто бы убитой революции. Но это не удалось. И вся эта затея была тоже искусственной[82].
Уже на следующий год, летом, началась Первая мировая война, перекроившая политическую карту Европы.
Во время службы в Ярославской епархии до Тихона не раз доходили слухи о его возможном перемещении на новую кафедру: то «погибельный Кавказ», то «хладная Сибирь», то что-то еще… Всякий раз он относился к ним по принципу: надо так надо. Но в реальности вопрос о перемещении архиепископа Тихона рассматривался в заседании зимней сессии Святейшего синода в 1913 г., когда было принято решение об «архиерейской рокировке»: Тихона переводили из Ярославля в Вильну, а на его место из Вильны архиепископа Литовского Агафангела (Преображенского). Бытует предположение, что виной тому некий конфликт между Тихоном и ярославским губернатором. Кто-то утверждал, что этому поспособствовали члены Союза русского народа… Но точно ответить нельзя. Одно неоспоримо, перевод в Вильну – это опала, поскольку ситуация в епархиях была несопоставима, как и положение правящего архиерея. Ярославль – это центр православия, обилие храмов и монастырей, благолепие служб, многочисленный благочестивый верующий народ. В Виленском крае православие было на вторых, после католицизма, ролях. Край – многонационален: русские, белорусы, литовцы, поляки, евреи; через него проходила черта оседлости для еврейского населения. В письме митрополиту Флавиану Тихон реагировал на пока еще слухи о перемещении словами: «Конечно, и в Ярославле мне жилось хорошо: взаимное довольство паствою, сравнительное спокойствие, порядочное обеспечение, хороший город и прочее. Но если начальство находит полезным перевод в Вильну, готовно подчиняюсь».
4 января 1914 г. Тихон получил официальный указ Синода о переводе на Виленскую кафедру. В письме своему товарищу по Академии протоиерею Петру Булгакову сообщил: «неожиданно на праздниках получил перевод в Вильну, где будто бы застой в делах». Письмо из Петербурга, и это «неожиданно» создают впечатление перевода не только без согласия, но и без ведома: человека передвинули, не говоря ни слова, как будто в Петербурге не существовало в то время телефона, как будто он за сотни верст от «сфер». Получается нечто похожее на деяние, определяемое термином «перевод для пользы службы».
Наступило время прощания с Ярославской епархией. 12 января Тихон совершил последнюю литургию в Успенском соборе Ростова. Спустя неделю, 19 января, еще одно прощальное служение состоялось в Крестовой церкви Архиерейского дома в со-служении викарных епископов, архимандритов, духовенства. Присутствовали представители гражданской власти, военные и гражданские чины. Общее настроение было минорным. Владыке вручали многочисленные благодарственные адреса, подарки от властей и духовенства: панагию, жезл, мантию, митру, четки, иконы…
Расчувствовавшийся владыка обратился с ответным словом к собравшимся: «День 19 января для меня особый день – это день моего рождения. И сегодня я вступил в пятидесятую годовщину своей жизни. Меня, как уроженца Севера России, всегда тянуло больше сюда, но волею Божией и начальства приходилось служить на Западе, в Холмщине, был епископом в Америке, где жизнь моя была очень тяжелой. Но вот назначили меня на Ярославо-Ростовскую кафедру. За прошедшие семь лет успел сжиться, сродниться с епархией и вот новое неожиданное назначение…» Вдруг владыка опустился на колени и стал кланяться духовенству и народу, приговаривая: «Скорблю, расставаясь с древней Ярославо-Ростовской епархией»[83].
Народ, затаившись, внимал словам пастыря. Никто не знал доподлинно причины отъезда владыки, но все были опечалены. То тут, то там слышны всхлипывания, покашливания, голоса: «Нам тяжело… расстаемся вопреки желанию… помяни в своих молитвах нас».
На следующий день, 20 января, в Спасском монастыре был совершен, по церковной традиции, напутственный молебен. Многолетия возглашались теперь уже бывшему архиепископу Ярославскому Тихону. А тот призывал благословение Божие на ярославскую землю, которую он покидал. Хор пел владыке многолетие, многочисленный народ, переполнявший храм, подходил и подходил к архиепископу за благословением. Наконец, выйдя из храма, Тихон сел в экипаж, который тихо направился к Московскому вокзалу. Оркестр заиграл «Коль славен», загудели колокола. По всему пути выстроены шпалерами войска. Масса народа. Тихон встает в экипаже и так, стоя, всю дорогу благословляет народ.
На вокзале и около него тысячи людей…
Подходит поезд…
Тихон поднимается на подножку своего вагона. Оборачивается и еще раз поднимает руку в жесте благословения собравшихся и остающихся в милом его сердцу Ярославле…
Последний звонок…
Звуки музыки смешиваются с прощальными напутствиями…
Солдаты взяли «на караул»»…
Женщины плачут…
В окно архиепископ Тихон какое-то время еще мог разглядеть лица прощающихся… крестящие поезд руки… «Прощай, прощай Ярославль, – думал Тихон, – увижу ль я когда-нибудь тебя вновь?» Он и не знал, да и не мог знать, что встреча произойдет всего-то через каких-то четыре года… Но увидит он свой бывший кафедральный город уже не в российской, а в советской истории. Увидит в трагические дни противостояния русских людей друг другу, разоренным, горящим, страдающим.
…Поезд был еще только в начале пути, а секретарь Ярославской консистории уже отправил в Санкт-Петербург на имя обер-прокурора В.К. Саблера телеграмму:
Долг имею почтительнейше донести Вашему Высокопревосходительству, что его Высокопреосвященство Высокопреосвященнейший Тихон, архиепископ Литовский и Виленский, 20 сего января отбыл из Ярославля к месту своего служения в Вильну. Января 20 дня 1914 года[84].
Литовская епархия
24 января 1914 г. архиепископ Тихон прибыл в Вильну. Несмотря на раннее утро на вокзале собралось множество народу. Поезд подошел к перрону, военный оркестр грянул: «Коль славен дивный Бог в Сионе», и в вагон первого класса вошли встречающие архиерея: викарный епископ Ковенский Елевферий (Богоявленский), губернатор, попечитель учебного округа и председатель судебной палаты.
Как только Тихон вышел из вагона, ему от имени городского управления преподнесли хлеб-соль. Владыка поблагодарил и пожелал, чтобы хлеб-соль не переводились в Вильне. А далее потянулся длинный ряд приветствующих от различных государственных и общественных организаций, прежде всего «русских» – железнодорожных, сельскохозяйственных, образовательных, монархических…
Кафедральный Николаевский собор. Вильна. Начало XX в.
[Из открытых источников]
Свято-Духов монастырь. Вильна. Начало XX в.
[Из открытых источников]
Памятник Екатерине II. Вильна. 1912
[Из открытых источников]
В экипаже вместе с епископом Елевферием, под колокольный звон всех церквей и монастырей города, Тихон проследовал в православную святыню края – Свято-Духов монастырь. Шпалерами стояли войска в две шеренги без оружия; солдаты при приближении кареты владыки обнажали головы. Тротуары были запружены народом. У ворот монастыря Тихона встречали духовенство и верующие из ближайших церквей, пришедшие сюда крестным ходом. В воротах монастыря владыка облачился в мантию и прошел в храм. Приложившись к святым иконам, Тихон спустился в пещерную церковь для поклонения мощам наиболее почитаемых святых в Виленском крае – мучеников за православную веру Антония, Иоанна, Евстафия. Затем последовал величественный крестный ход из монастыря в кафедральный Николаевский собор. Впереди шли хоругвеносцы с хоругвями и иконами, за ними длинной лентой учащиеся, а далее духовенство, епископ Елевферий и архиепископ Тихон, многочисленная публика.
И на новом месте служения Тихон не изменил своим правилам. В первые же месяцы предпринял ознакомительную поездку по епархии: Ковно, Поневеж, Свенцяны, Вилейки, Молодечно, Лида… И каждый день службы в приходах и монастырях, встречи с властями, духовенством и церковным народом; посещение школ, церковных братств, тюрем, общественных и «русских» организаций… В числе последних – губернский отдел Союза русского народа. С его представителями архиепископ делился своими впечатлениями о деятельности ярославского отделения Союза. На прощание преподал всем святительское благословение и пожелал, как писали газеты, «успеха в деятельности по отстаиванию священных начал, начертанных на союзном знамени: «За веру, царя и отечество!» Первое полугодие служения в Виленском крае завершилось визитом в Вильну митрополита Киевского и Галицкого Флавиана (Городецкого). Девять июньских дней, которые он пробыл здесь, стали поистине «высокоторжественными днями православия» в крае.
А дальше была война!..
20 июля был опубликован Высочайший манифест о начале войны с Германией[85]. Спустя два дня, 22 июля, Тихон в женском Мариинском монастыре служил литургию и молебен «на супостатов». На монастырской площади перед храмом собралась многотысячная толпа. Тихон читал царский Манифест об объявлении войны Германии.
Святейший синод откликнулся особым посланием к архипастырям и пастырям в «тяжелое время испытаний ободрять свою паству, укреплять ее в вере православной и поддерживать в народе любовь к Церкви и Родине».