Успенский собор, где состоялось открытие Поместного собора Российской православной церкви. Москва, Кремль.
Начало XX в.
Открытка. [Из открытых источников]
Рабочие заседания Собора должны были проводиться в большом, светлом и величественном зале Епархиального дома, к тому же обладавшем прекрасной акустикой. В противоположном от входа конце зала был устроен алтарь, отделявшийся раздвижной перегородкой, которая, как предполагалось, будет всегда открытой, и само заседание Собора должно было напоминать священнодействие. На солее уже были расставлены кресла для архиереев. Впереди них располагались столы, покрытые зеленым сукном, для президиума. Перед ними амфитеатром расставлены стулья для остальных членов Собора.
…15 августа, в день праздника Успения Божией Матери, в Москве начались церковно-общественные мероприятия, приуроченные к открытию Поместного собора, на который съехалось 564 человека[153]. С раннего утра с различных сторон из московских церквей потянулись крестные ходы в центр города. На Красной площади собралась многотысячная толпа – лес хоругвей, выносных икон, крестов, многоголосное пение, напряженное ожидание.
Торжественное богослужение в связи с открытием Поместного собора Российской православной церкви. Москва, Красная площадь, Лобное место. 15 августа 1917
[ГЦМСИР]
В это время в Успенском соборе Кремля совершалась торжественная литургия. На особом возвышении отведено было место для епископов – членов Собора. Среди 80 епископов, впервые после двухсотлетнего «пленения Церкви» собравшихся вместе, выделялись белые клобуки четырех митрополитов – Киевского Владимира (Богоявленского), экзарха Кавказского Платона (Рождественского) и двух новоизбранных – Петроградского Вениамина (Казанского) и Московского Тихона (Беллавина). Последние надели свои белые клобуки (знаки митрополичьего отличия) лишь накануне, после того как Временное правительство особым законодательным актом отказалось в пользу Синода от доставшейся ему по наследству царской привилегии жаловать белые клобуки и митры.
Газета «Всероссийский церковно-общественный вестник». № 95.
17 августа 1917
[Из открытых источников]
Из членов Временного правительства на открытии Собора присутствовали премьер-министр А.Ф. Керенский, министр внутренних дел Н.Д. Авксентьев, министр исповеданий А.В. Карташев. От Государственной думы – ее председатель М.В. Родзянко. Много было представителей дипломатического корпуса, российской и зарубежной прессы.
Митрополит Киевский Владимир (Богоявленский), почетный председатель
Поместного собора [Из открытых источников]
После окончания литургии митрополит Киевский Владимир огласил с амвона грамоту Синода об открытии Всероссийского церковного собора. Присутствующие хором пропели Символ веры. Мощный хор нескольких сотен мужских голосов создавал особое настроение и молитвенный подъем. Затем через западные двери с песнопениями, парами, при трезвоне Ивана Великого и всех кремлевских церквей, духовенство медленно прошествовало в Чудов монастырь на поклонение мощам митрополита Алексия. Соборная площадь Кремля представляла собой живописное зрелище. Широкою лентою, в два ряда, ее опоясывал церковный народ. Народом же были полны ярусы колокольни Ивана Великого, колокола которого торжественно гудели над Москвой. Золотым ручьем лилось из храма по площади духовенство в праздничных одеждах. Впереди несли святыни Успенского собора. Людская толпа, увидав в процессии среди иерархов Керенского, устроила ему овацию и разразилась громовым «ура» возможному «спасителю России»[154].
Из Чудова монастыря все проходили в Николаевский дворец, выйдя из которого, направлялись к Спасским воротам и через них вступали на Красную площадь. Она к этому времени уже была запружена народом, пришедшим со своими крестными ходами от всех московских церквей. Словно непрерывные живые стены тянулись от Спасских ворот до Никольских, и между ними, как по широкому коридору, двигался крестный ход Всероссийского церковного собора, встречаемый и сопровождаемый церковными песнопениями. Через Никольские ворота он вернулся обратно в Успенский собор. Чуть позже на Лобном месте Красной площади был отслужен особый праздничный молебен.
На следующий день, 16 августа, в храме Христа Спасителя, где должно было состояться праздничное богослужение, собралось море народа. Посреди храма, от архиерейского амвона, на котором стоял ряд покрытых парчей табуретов, тянулись до солеи два ряда скамеек с проходом посередине, покрытых красным сукном. На солее у правого клироса возвышалась кафедра для ораторов.
Величественную, незабываемую и совершенно необычную картину являл собой громадный храм Христа Спасителя, когда по окончании литургии и молебна под возглавлением митрополита Московского Тихона из алтаря через царские врата начали выходить попарно святители Русской земли в омофорах и митрах, в фиолетовых мантиях, мелодичные звонцы которых только и нарушали наступившую тишину, и стали занимать места по старшинству на скамьях и на архиерейском амвоне. Во всем храме стоял народ густой и плотной толпой.
Когда все заняли свои места, открыл первое заседание Собора председательствовавший на нем митрополит Владимир. Затем на ораторскую кафедру стали подниматься один за другим разные лица, приносившие приветствия и поздравления Собору: от Святейшего синода, Московской кафедры, Государственной думы, Верховного главнокомандующего…
От имени Временного правительства Собор приветствовал А.В. Карташев, заменивший В.Н. Львова сначала на посту обер-прокурора, а потом и возглавивший вновь учрежденное Министерство исповеданий. В своей деятельности накануне Собора он руководствовался кадетской программой «по религиозному вопросу». Она подразумевала строительство светского государства, но с сохранением определенных «близких» отношений между государством и Православной церковью, некоторого покровительства со стороны государства в отношении церкви. В этих случаях «отделение» трактовалось как «отдаление» церкви от государств и не более того. К слову сказать, «приближение» касалось только Православной церкви, и в этом уже заключена была возможность к конфликту между государством и неправославными объединениями. Речь Карташева впоследствии многие назвали государственной декларацией по отношению к церкви. Министр исповеданий заявил, что Временное правительство ждет той минуты, когда Собор представит ему новый план церковного управления. С этого момента будет упразднен государственный контроль в делах внутреннего церковного управления. Но пока этот момент не наступил, остаются в полной силе все прежние правящие установления Русской церкви, принимавшиеся с санкции государства[155]. Карташев пафосно завершил свое приветствие словами: «Осеняю себя вместе с вами широким православным крестом».
Заметим, хотя Карташев и стремился создать эффект полного взаимопонимания правительства и Православной церкви, в действительности этого не было. Власть, вступая на путь сближения с Православной церковью, рассчитывала на взаимопонимание с ее стороны. Предполагалась, что церковь осознанно и добровольно примет изменения, происшедшие в сфере государственно-церковных отношений, откажется от былых привилегий и преимуществ в пользу всех разрешенных законом религий, а также и от чрезмерных претензий на «господство» в обществе и государстве, ставших после Февраля 1917 г. уже иными, чем прежде. Но все это оказалось розовыми мечтами. Достаточно указать, что ни один акт по принципиальным вопросам реформы государственно-церковных отношений, принятый правительством, не нашел признания со стороны Православной церкви[156]!
Далее последовали приветствия в адрес открывшегося Собора от различных церковных учреждений, академий, университетов, корпораций, армии, флота и проч., и проч.
Несмотря на дежурный, как правило, в таких случаях характер выступлений, все же некоторые из докладчиков делились сокровенным. Московский городской голова эсер В.В. Руднев поспешил связать новую российскую государственность с Православной церковью, заявляя, что «основы духовно-религиозной жизни вечны, и, пока жив будет русский народ, живы будут его пламенная вера и искренняя религиозность, полная терпимости ко всем инакомыслящим» [157].
Пока продолжались приветствия, взгляды многих были обращены на странную фигуру, что стояла на солее возле царских врат, – господина в узком домашнем пиджаке, в небрежной позе и засунутыми в карманы руками. Он все время оглядывался по сторонам, бесцеремонно, будто у себя дома, разглядывая собравшихся. Это был В.Н. Львов, теперь уже бывший обер-прокурор. Показательно, что, хотя в православной среде отношение к нему и его церковной политике было резко отрицательным, но ему все же дали возможность приветствовать открытие Собора от имени церковной комиссии Государственной думы. В своем выступлении он, почти и не скрывая, воспел панегирик деятельности Государственной думы:
Вся 10-летняя деятельность церковной комиссии Государственной думы была периодом борьбы за права свободной Церкви и мне, как председателю этой комиссии, особенно была близка и ведома вся тяжесть напряженной работы церковной комиссии. Ныне эта борьба окончена. Церковь получила свободу, но не от руки бывшего правительства, не от царской власти. Только сам народ и то великое революционное движение, которое по неисповедимым путям Промысла Божия охватило Россию, даровали свободу Церкви. Свобода дана Церкви волею русского народа – об этом председатель церковной комиссии счастлив заявить пред лицом церковного Собора и передать приветствия и пожелания счастливой и плодотворной работы от церковной комиссии Государственной думы