[198]. Нарком государственного призрения А.М. Коллонтай в письме к В.И. Ленину от 3 января просила, в связи с нуждой в «подходящих помещениях, как для престарелых, так равно и для прочих призреваемых» разрешить реквизицию помещений, инвентаря и капиталов Лавры [199].
А.М. Коллонтай,
нарком социального призрения. 1925 [РГАСПИ]
12 января Малый Совнарком[200] рассмотрел вопрос «О починке Кремля», пострадавшего в дни Гражданской войны в Москве в ноябре 1917 г. Принятое постановление гласило: «Ассигновать 450 тыс. рублей из средств Государственного казначейства на реставрацию кремлевских заданий, пострадавших во время Гражданской войны, причем сумма эта подлежит возмещению путем особого налога на виновников Гражданской войны, сопротивлявшихся советской власти»[201].
Письмо А.М. Коллонтай В.И. Ленину о реквизиции помещений Александро-Невской лавры. 3 января 1918
[РГАСПИ. Ф. 19. Оп. 1.Д. 40. Л. 13]
Тогда же было рассмотрено письмо митрополита Петроградского Вениамина (Казанского), который писал председателю Совнаркома В.И. Ленину: «Я, конечно, уверен, что всякая власть в России печется о благе русского народа и не желает ничего делать такого, что бы вело к горю и бедам громадную часть его. Считаю своим нравственным долгом сказать людям, стоящим в настоящее время у власти, предупредить их, чтобы они не приводили в исполнение предполагаемого проекта декрета об отобрании церковного достояния. Православный русский народ никогда не допускал подобных посягательств на его святые храмы. И ко многим другим страданиям не нужно прибавлять новых»[202].
Протокол заседания СНК.
4 января 1918
[РГАСПИ. Ф. 19. Оп. 1.Д. 40. Л. 1–1 об.]
Письмо митрополита решено было направить на рассмотрение в Наркомюст. Ленин написал на письме резолюцию с просьбой ускорить разработку декрета об отделении церкви от государства [203].
День 19 января, накануне открытия второй сессии Собора, оказался чрезвычайно насыщен событиями.
Совнарком на своем заседании вновь обратился к ситуации вокруг Александро-Невской лавры, где произошло столкновение верующих с отрядом красногвардейцев, прибывшим для исполнения приказа наркома А.М. Коллонтай о занятии помещений Лавры для «увечных воинов». Заслушан был вопрос «О клерикальной демонстрации, предполагаемой в воскресенье»[204], а также доклад члена коллегии Государственного призрения Козлова «о занятии Александро-Невской лавры и о бестактностях, допущенных при этом». Совнарком постановил: «Поручить Комиссариату государственного призрения составить воззвание к населению с указанием того, что Александро-Невская лавра занимается для увечных воинов (в газетах и в листовках). Демонстрацию разрешить, приняв меры к охране спокойствия в городе, что поручить организовать Бонч-Бруевичу»[205].
Тогда же Коллегия Наркомюста наконец-то завершила работу над проектом декрета об отделении церкви от государства, разработанным комиссией П.И. Стучки. Его окончательная редакция была представлена в правительство, где он был поставлен «в очередь» рассматриваемых законопроектов.
19 января был днем одного из двунадесятых праздников Российской православной церкви – Богоявление (Крещение Господне). Во всех московских храмах шли торжественные службы, возглавляемые, по распоряжению патриарха, архиереями – членами Собора. Всеобщий праздничный молебен под началом патриарха намечено было провести в соборе, что в местечке Елохово близ известной Немецкой слободы. Здесь с утра было многолюдно. На площади перед храмом то тут, то там самодеятельные ораторы призывали к всенародному очищению и покаянию, к крестному ходу и всеобщему воплю перед святыми иконами о заступничестве Божием. А внутри собора, в неясном воздухе, полном плавающего мерцания свечей и лампад, белели лица. На них надежда, что уж церковь-то объяснит, что происходит вокруг, наставит как быть. На амвон взошел настоятель храма:
Братие! Бывают времена, когда грех поражает не только человека, но и целые народы, низвергая их в зловонную бездну прегрешений. Так и сейчас народ русский пал в великие грехи. Первый его грех в эти скорбные дни есть богоотступничество многих, ослабление духа ревности в вере, молитве и благочестии… Второй грех русского народа состоит в том, что им овладел дух мятежного своеволия и бунта. Ослепленные ложными учениями сынов тьмы и руководимые врагами Церкви и Отечества, мятежники сознательно восстали против законной богоустановленной власти, нарушив присягу, данную на верность своему царю… Третий грех русского народа есть братоненавистничество, богопротивная и злобная партийность. Этот яд духовный разливается в сердцах многих и многих…
После проповеди, всхлипывая и причитая, паства потекла на улицу, смешавшись с теми, кто митинговал здесь в течение многих часов. Раскачивались над толпой хоругви и знамена. Взметнулись над головами почитаемые иконы и кресты. Раздались мерные удары колокола… Язычки зажженных свечей окружили собор, а затем их дрожащий свет медленно двинулся с поющей многотысячной толпой на площадь перед храмом – на молебен!
Но патриарха все не было.
…А в это время в Троицком подворье завершался праздничный обед по случаю 53-го дня рождения Тихона, ставшего для него первым в сане патриарха. В течение дня принято было множество гостей, выслушаны многочисленные пожелания. Оставалось последнее действие – служба в Елоховском соборе.
Обитатели подворья и гости готовились к отъезду. Под окнами – запряженные сани. Вокруг иерархи и назначенные для со-служения священники. В ожидании патриарха прохаживаются, обсуждают предстоящее.
Направляясь к выходу, уже в прихожей, Тихон бросил взгляд на вздыбившуюся на серебряном подносе гору телеграмм, писем, записок, пакетов. Взял конверт с показавшимся знакомым почерком. Так и есть – от Иоанна Недзельницкого! Но почему из Петрограда? Думал прочесть дорогой, но не устоял, вскрыл. Пробежав строчки, сообщавшие, что убит в своем храме в Царском Селе протоиерей Иоанн Кочуров, медленно опустился на стул… А ведь было-то совсем недавно – горячечные ноябрьские дни семнадцатого года, когда черная весть о смерти отца Иоанна «от рук пьяных казаков» впервые дошла до Троицкого подворья. И вот снова, но теперь устами Иоанна Недзельницкого, повторное извещение о трагической кончине Иоанна Кочурова, с которым торили дороги в Америке, столько перенесли, претерпели… Тихон вытер глаза. Взял с подноса колокольчик, позвонил… Из боковой комнаты-канцелярии скорым шагом, в шубе, вышел профессор права Н.Д. Кузнецов, один из ближайших тогда помощников патриарха: «Ваше Святейшество, пора… пора ехать… Ждут».
Но, приблизившись, осекся. Патриарх протянул ему письмо. Кузнецов взял, взглянул на текст: «С ужасом узнал я о том, что отец Иоанн убит озверевшей толпой в своем храме… став первой жертвой Всероссийской православной церкви…»
Николай Дмитриевич, никуда не поедем, – твердо произнес патриарх. – Прошу вас, сделайте распоряжение… Найдите отца Николая Любимова и вместе подымайтесь ко мне.
Через некоторое время, так и не найдя отца Николая, протопресвитера Успенского собора Кремля, Кузнецов один поднялся в патриаршие покои.
Послушайте, Николай Дмитриевич, – проговорил Тихон, – нашему посланию не достает силы… – Он указал на всеми утвержденный проект обращения к открывающейся сессии Поместного собора. Протянул только что написанный текст. – Прочтите… «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это – поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню гееннскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей-земной. Властью, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас…» Включите в печатный текст. И срочно с курьером в типографию. Вот моя подпись. На лист легла скромная подпись: «Патриарх Тихон» и дата 19 января 1918 г.
Вторая сессия: 20 января – 20 апреля 1918
На следующий день, 20 января, открылась вторая сессия Собора. В Москву съехалось чуть более ста делегатов, и среди них – всего лишь 24 епископа. На рассмотрение сессии запланировано было вынести вопросы, относящиеся к епархиальному управлению, приходской жизни и устройству единоверческих приходов. Однако проблемы внутрицерковного устройства были отодвинуты на второй план, а на первом оказались вопросы политические – отношение церкви к советской власти, к нормативным правовым актам, касающимся положения Православной церкви.
Заседание открыл патриарх. Бледный, осунувшийся… как не похож он был на себя, каким запомнился Собору: жизнерадостный, со здоровым румянцем, бодрый и подвижный. Сейчас он медленно, с трудом разлепляя запекшиеся губы, читал: «Текущие обстоятельства и время, которое мы переживаем, требуют объединения, чтобы мы могли выступить на защиту Церкви Божией совместными дружными усилиями. Вы знаете, когда Собор временно прекратил свои занятия, за этот перерыв правительство обратило неблагосклонное внимание на Церковь Божию: оно выпустило ряд декретов, которые начинают проводиться в исполнение и нарушают основные положения нашей Церкви. Как отнестись к этим декретам. Как им противоборствовать, какие меры предпринять – это лучше всего обсудить и решить на Соборе. Посему наступающая сессия Собора имеет специальную задачу: обсуждение того, как отнестись к текущим событиям, касающимся Церкви Божией»[206]