Рабкрин 10 июня представила в СНК записку о результатах рассмотрения обращения патриарха Тихона. По заключению РКП, оно должно было быть полностью удовлетворено, т. е.:
– храмы и мощи должны перейти в ведение церковной общины;
– запрет на проведение богослужений в лаврских храмах должен быть отменен;
– отменено должно быть постановление президиума Московского губисполкома о вывозе останков преподобного Сергия в один из московских музеев [274].
Однако мнение сотрудников Рабкрин было проигнорировано, более того, против них Наркомюст предложил начать судебное разбирательство в связи с принятием ими «антисоветского» документа. Все это хорошо подтверждает известный тезис о силе «политической целесообразности» в период революционных потрясений, о которую разбиваются правовые, даже основанные уже на советском законодательстве, аргументы.
15 июня Совнарком вновь вернулся к вопросу о Лавре. В принятом постановлении решалась судьба не только всего ее имущества, но и содержалось поручение Наркомюсту «разработать вопрос о порядке ликвидации мощей во всероссийском масштабе»[275]. Теперь уже в бывшей Троице-Сергиевой лавре был создан Сергиево-Посадский государственный историко-художественный музей-заповедник, куда в качестве экспоната были переданы мощи Сергия Радонежского [276].
Выполняя постановление Совнаркома, Наркомюст 29 июля внес в Совнарком проект циркуляра о ликвидации «святых мощей». В нем губисполкомам предлагалось, опираясь на предварительную широкую агитацию на собраниях в городах и деревнях, принять на пленумах исполкомов решения «о полной ликвидации мощей на местах»; провести их, избегая «вредной нерешительности и половинчатости мероприятий»; поместить «мертвые тела и куклы» в отделы церковной старины музеев либо «захоронить». Одновременно местным отделам юстиции предлагалось возбуждать судебное преследование в отношении лиц и организаций при обнаружении с их стороны «случаев шарлатанства, фокусничества и иных уголовных деяний, направленных к эксплуатации темноты»[277]. 30 июля Совнарком принял постановление «О ликвидации мощей», предусматривающее «ликвидацию мощей» во всероссийском масштабе, а 25 августа утвердил циркуляр Наркомюста «О ликвидации мощей», который был опубликован 27 августа.
После принятых постановления Совнаркома и циркуляра Наркомюста кампания ликвидации мощей приняла вполне организованный партийно-государственный характер: принимались соответствующие декреты и циркуляры, давались из центра разъяснения и директивы, проводились судебные процессы, связанные с вскрытием мощей[278].
Совнарком ответил патриарху Тихону на его обращение от 10 мая 1920 г., сообщив, что его обращение «оставлено без последствий» и, более того, постановление Московского губисполкома признано правильным и ему предложено в порядке циркуляра Наркомюста от 25 августа 1920 г. о ликвидации мощей «закончить ликвидацию мощей Сергия Радонежского».
10 сентября 1920 г. патриарх Тихон в послании к пастве сообщил о всех перипетиях, связанных с борьбой за Лавру и мощи
Сергия Радонежского, и признал, что отстоять их для верующих не удалось:
Ныне закрываются ворота Лавры и гаснут в ней лампады. Что же? Разве мы уже не растратили внешнее свое достояние и остались при одном холоде и голоде? Мы только носим имя, что живы, а на самом деле уже мертвы…[279]
Закрытая Троице-Сергиева лавра. 1920-е
[Из открытых источников]
Белое движение и церковь
Положение патриарха Тихона усугублялось тем, что по мере формирования официальные церковные органы вне пределов Советской России заявляли о своей «включенности» в состав Российской Православной церкви, признании в качестве главы церкви патриарха Тихона и полной ему подотчетности. В то же время; все эти церковные структуры, будучи политически ангажированы, выступали в поддержку действий (в том числе и военных) своих правительств против Советской России. Все это давало возможность советским властям обвинять главу Российской церкви, который должен нести ответственность за подчиненных ему церковных деятелей, в «политиканстве и двурушничестве».
К концу 1918 г. немалое число бывших членов Поместного собора оказались на Юге России, примкнули к Белому движению, создавая здесь церковные структуры, становясь «идеологами» борьбы с Советами и «красными», призывая к ней свою паству. Декрет об отделении церкви от государства был отменен, возвращаются старые порядки – церковь служит власть предержащим, а те, в свою очередь, покровительствуют ей. На огромном пространстве Урала, Сибири, Дальнего Востока, Поволжья, Юга России, на Северо-Западе и Севере России формируются антибольшевистские правительства и вооруженные силы, возникают различные новые государственные образования.
На территорию России вступают интервенционистские войска, призванные «белыми правительствами» к совместной борьбе с «красной заразой». Постепенно Советская Россия оказывается в кольце фронтов. Начинается активное и постоянное ожесточенное военное противостояние «красной» и «белой» России.
На «белых» территориях постепенно устанавливались устойчивые взаимоотношения церковных управленческих структур с органами власти. Мы можем определенно говорить о том, что они выстраивались в рамках традиционной идеи симфонии государства и Православной церкви. Но все же недавний опыт Временного правительства в области вероисповедных реформ не мог не учитываться, а потому власти публично заявляли о свободе для представителей различных религий: ислама, буддизма, старообрядчества, протестантизма. Обращаясь к наиболее массовым структурам – религиозным организациям – власть стремилась заручиться их поддержкой и через них влиять на политический выбор верующей паствы.
Так, к примеру, развивалась ситуация на территории, подконтрольной правительству адмирала А.В. Колчака. С 14 ноября по 3 декабря 1918 г. в Томске прошло Сибирское церковное совещание. Участвовали 39 делегатов (13 архиереев и 26 членов Всероссийского поместного собора из духовенства и мирян), представлявших епархии Поволжья, Урала, Сибири, Дальнего Востока, территории которых находились под властью правительства адмирала А.В. Колчака, свершившего государственный переворот и объявившего себя Верховным правителем России. На Совещании было образовано Временное высшее церковное управление (ВВЦУ в Сибири). В Управление вошли архиепископ Симбирский Вениамин (Муратовский), епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), протоиереи И. Галахов и В. Садовский, профессора П.А. Прокошев и Л.И. Писарев. Возглавил Управление архиепископ Омский Сильвестр (Ольшевский). Местом нахождения ВВЦУ стал г. Омск[280].
Правительство Колчака не только признало ВВЦУ в качестве высшего представительного органа Православной церкви, но и финансировало его деятельность. Церкви были возвращены земли и собственность, в школах было восстановлено преподавание Закона Божьего, возобновлена учебная деятельность в 5 духовных семинариях и в 5 духовных училищах Сибири.
Сам диктатор не скрывал своего желания опереться на церковь. В одном из обращений к православному духовенству он прямо писал: «Церковь потенциально обладает всеми данными, чтобы взять в свои руки дело организации живых сил страны во всем объеме, она может и должна организовать людей и в смысле внутреннем»[281]. Адмирал Колчак, разделявший идею устройства в России государства на теократических началах, рассчитывал, что Православная церковь, соединенная с авторитарной системой власти, близкой настроениям русского крестьянства, поможет ему стабилизировать и контролировать политическую ситуацию в Сибири. Он полагал, что идея защиты Православия и исконных духовных национально-патриотических традиций может привлечь на его сторону не только крестьянство, но и всю нацию.
Особое внимание уделялось взаимодействию церковных структур и воинских формирований, где находилось свыше двух тысяч подчиненных ВВЦУ священнослужителей. Военное духовенство возглавил протоиерей А. Русецкий[282], активно прибегавший к устной и печатной проповеди, постоянно разъезжавший по фронтам и воинским подразделениям, чтобы «подымать воинский дух» солдат, а в обращениях к населению в тылу убеждал в необходимости «работать на оборону, не покладая рук, для скорейшего изготовления пушек и патронов, зная, что каждый час промедления унесет сотни жизней лучших сынов России, сражающихся за счастье на благо Родины против предателей и изменников». В специальном воззвании к рабочим Пермских заводов (июнь 1919) Русецкий объясняет, что «предатели и изменники» – это большевики, которые, «издавши три безбожных декрета: 1) о Законе Божием в школе, 2) о гражданском браке и 3) об отделении церкви от государства… развратили нашу семью, развратили нашу школу, наших детей, нанесли самое тяжкое оскорбление русской матери – христианке, они разрушили наш семейный очаг, наше семейное счастье и, наконец, посягнули на нашу душу». И заканчивает священник свое воззвание словами: «Теперь, дорогие рабочие, вам ясно, что большевики не друзья и не благодетели русского народа, а самые заклятые враги, они изменники и предатели нашего отечества, они продали за деньги свою совесть, святую православную русскую веру и благо Отечества, они ведут русский народ к неминуемой духовной и политической гибели. Поэтому они, как величайшие преступники и предатели, должны быть побеждены и наказаны, и мира с ними быть не может» [283].
Со своей стороны, ВВЦУ активно поддерживало Белое движение: в проповедях и печатных изданиях разъяснялась «антихристианская суть большевизма»; служились молебны перед отправкой на фронт добровольцев; инициировалось создание специальных воинских формирований – православных добровольческих «Дружин святого креста», созданных в ряде городов Сибири. В листовке «К православным русским людям!» верующим разъяснялось: «Ныне большинство людей у нас имеют уже правильное понятие, что большевизм есть сила, именно, темная и злая. Потому идут на борьбу с ними казаки, идут обычные солдаты, идут добровольцы. Появились особые дружины Св. Креста. Все эти воины воистину