.
Можно привести и еще один пример различных подходов к решению церковных вопросов. Осенью 1920 г. много было споров вокруг просьб верующих Москвы и Подмосковья с приглашением к ним на службу патриарха Тихона. Если ВЧК не допускала никаких компромиссов и отказывала патриарху в принципе, то М.И. Калинин склонялся к тому, чтобы не запрещать патриарху общаться со своей паствой.
…26 сентября 1920 г. Москва, Четвертый Дом Советов. В своем рабочем кабинете Калинин рассматривал документы, представленные ему на подпись. Несколько документов были выделены в отдельную стопку и переложены листом с надписью: «Церковь. П. Смидович»… Прочитал лежавший первым проект телефонограммы в ВЧК: «Довожу до Вашего сведения, что мною разрешено рабочим Алексеевского кабельного завода пригласить патриарха Тихона совершить богослужение 26 сентября в церкви Рогожского района».
Кремлевский кабинет председателя СНК РСФСР В.И. Ленина. 1922
[Из открытых источников]
В.И. Ленин в рабочем кабинете. Кремль. 7 октября 1922
[РГАСПИ]
Позвонил секретарю и попросил пригласить П.Г. Смидовича. Спустя 5–7 минут тот появился в дверях.
– Проходите, Петр Гермогенович. Вот, – показал рукой на стопки бумаг, – читаю ваши проекты по церкви. Что так, почему сразу Дзержинскому?
– Много обращений от общин. Переговоры с местными властями заканчиваются ссылками на ВЧК, «которая не разрешает».
– Может, у них есть основания?
– С их стороны фактов не услышишь. Как всегда: «политическая целесообразность», «тактическая надобность», «специальная операция»… – Смидович продолжил: «Михаил Иванович, испытываю внутренний стыд перед крестьянством и рабочими… Они нас кормят… защищают… налоги платят, повинность и “по плану”, и “сверхплана”отрабатывают. А мы на простейшую просьбу – дать нормально помолиться с главой церкви – отвечаем отказами».
– Ну, не горячись, не горячись, Петр Гермогенович… Я телефонограмму подпишу и отправим, но давай-ка поговорим с Дзержинским.
Смидович приподнялся, демонстрируя, что уйдет, чтобы не мешать шефу.
– Нет-нет, останься.
Калинин взял трубку и набрал номер.
– Слушаю… – раздалось на том конце провода.
– Феликс Эдмундович, это Калинин. Не оторвал от дел чекистских?
– Ну что Вы, Михаил Иванович, всегда для Вас открыт. Что-то срочное?
– Вроде бы нет, а вроде бы и да… Нам регулярно стали поступать письма, обращения, заявления от верующих православных… Просят разрешить к ним на службу приехать патриарху Тихону. Мы-то во ВЦИК не видим причин, почему нельзя. А как Вы на это смотрите?
– Сразу скажу: мы против его разъездов по Москве, а то, как просят, и по Подмосковью. Должков за ним много. Во-первых, он до сих пор находится под домашним арестом, во-вторых, новое дело расследуется по обвинению его в спекуляции и скоро должен быть суд.
– Прямо так и спекуляция?
– Да, вот, кстати, передо мной и сведения от VIII отдела Наркомюста, в которых сообщается, что только за 1919 г. патриарх получил на личные нужды около 600 тысяч рублей дохода от спекуляции свечами только в одной Иверской часовне.
– А, это… – протянул Калинин. – Патриарх мне жаловался, что его Шпицберг «записал» в спекулянты, хотя деньги шли на нужды религиозных организаций, в том числе и при патриархе… На что им всем, «церковникам», жить? От кого им денег-то ожидать, как не от верующих?
– Мы не даем ему устраивать торжественные богослужения, привлекающие массы людей, являющиеся рассадником религиозной, а до некоторой степени и политической агитации.
– Феликс Эдмундович, но Тихон не просто духовное лицо, которое можно объявить «спекулянтом»! Это – глава церкви и за ним миллионы православных. Карая Тихона, мы караем эти миллионы, которые поддерживают соввласть. Ужель союз с ними нам не нужен? Война-то все еще идет. Там, за горами Уральскими, кто, если не рабоче-крестьянская масса, нас поддержит? А мы им фигу на их просьбы о простейшем дать помолиться…
– Давайте в Политбюро войдем. Пусть дадут установку.
– Да что же по каждому обращению на верха шарахаться?!. Вроде бы и Конституция у нас свободу совести провозглашает и пропаганду религиозную не запрещает…
– Да нет за этими обращениями крестьян и рабочих, – вспыхнул Дзержинский. – Мы проверяли… Там агенты церковников, недобитки буржуазные и их приспешники, прохвосты и шантажисты…
– Ээээ, мы так далеко зайдем, если в каждом, кто к нам обращается, видеть будем врага!
Трубка молчала. Видно, Дзержинский что-то обдумывал. Наконец послышалось: «Хорошо. Я в этом конкретном случае пойду Вам навстречу… Но при одном условии – Тихон говорить речей не должен!
– Да какая же служба без слов!? Там и книги читают, и поют, и молитвы, и молебны… Что, патриарху стоять, замкнув рот? Да он же не может не сказать слово верующим по случаю встречи, праздника какого… иль еще чего!
– Пусть скажет, что надо по службе, – недовольно вымолвил Дзержинский. – Но за эти пределы: ни-ни!
– Ну, что ж договорились: «без речей за пределами службы». Мое согласие в телефонограмме к Вам увидите, сейчас пришлем, дописываю в текст ваше условие… «с тем, чтобы патриарх Тихон никаких речей не произносил». Если сочтете нужным дать письменные пояснения, заранее благодарю.
Ф.Э. Дзержинский, председатель
ВЧК-ГПУ. 1920-е
[РГАСПИ]
М.И. Калинин, председатель
ВЦИК. 1920-е
[РГАСПИ]
Одним из тех, кто предлагал свое видение трансформации государственной политики в сфере религии, был нарком просвещения А.В. Луначарский. В декабре 1920 г. он направил председателю Совнаркома В.И. Ленину несколько личных писем о необходимости и возможности изменений в политике партии и государства в религиозном вопросе. Содержавшиеся в них идеи в какой-то мере были обусловлены сближением наркома с бывшим архиепископом Владимиром (Путятой), лишенным сана Собором епископов в апреле 1918 г. за «попрание канонических норм». Встречи с Путятой, с которым нарком был знаком еще с дореволюционных времен, всколыхнули в нем давние богоискательские настроения; породили предположение о возможности диалога партии и церкви; надежды на то, что можно при неофициальной поддержке Путяты и его сторонников «опрокинуть Тихона и привести к признанию со стороны церкви принципов: 1) Богоустановленности советской власти; 2) Правильности принципа отделения церкви от государства; 3) Полного согласования коммунистического идеала с истинным христианством»[299].
А.В. Луначарский, нарком по просвещению. 1920-е
[РГАСПИ]
Сообщая об этом, Луначарский желал получить от вождя пусть и не официальное, но одобрение своих контактов с Владимиром и разрешение на продолжение их «приватных бесед» ради «информирования о происходящем в церкви брожении».
Прекрасно зная увлекающийся характер Луначарского, Ленин решил посоветоваться с председателем ВЧК Ф.Э. Дзержинским и заведующим «ликвидационным» отделом Наркомюста П.А. Красиковым. Но ни тот, ни другой не поддержали почина Луначарского.
Дзержинский прислал Ленину доклады заведующих отделами, которые в своей непосредственной деятельности сталкивались с духовенством, верующими-активистами. А в сопроводительной записке к ним написал: «Считаю, что официально или полуофициально иметь с попами дело не следует. Выйдет только компрометация».
Красиков также не поддержал идеи сближения власти и какой бы то ни было церкви. Дал он и резкую отповедь личности Владимира, у которого, по его мнению, «нет за душой ничего, и никакой новой церкви он не представляет, никакого бунта против Тихоновской церкви поднимать не осмеливается, а просто желает восстановления себя в сане епископа, из коего извержен за довольно неприличные для епископа деяния… Способствовать созданию хотя бы бутафорской реформации считаю невыгодным для революции и предпочитаю непричесанного русского попа, совершенно дискредитированного всем прошлым, причесанному Путяте, прошедшему иезуитскую школу»[300].
Письмо А. В. Луначарского В. И. Ленину о деятельности архиепископа Владимира (Путяты). 30 ноября 1920
[РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1.Д. 16341. Л. 1–1 об.]
Письмо Ф.Э. Дзержинского В.И. Ленину относительно предложений А.В. Луначарского о контактах с православными иерархами. 6 декабря 1920
[РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1.Д. 16341. Л. 2]
Красиков знал, что писал. Суть конфликта Владимира Путяты с церковными властями не имела никакого принципиального основания. Дело в том, что в конце 1914 г. под натиском противника Владимир вместе с епархиальными учреждениями был эвакуирован из Полоцкой губернии, где был правящим архиереем, в Пензу. На новом месте служения от одной молодой особы поступило письмо с обличением его безнравственных поступков. Началось формальное следствие с привлечением судебно-медицинской экспертизы. Судная комиссия под председательством митрополита Владимира (Богоявленского) в декабре 1917 г. вынесла оправдательное заключение, но оно не было принято Синодом. Он постановил освободить архиепископа от управления Пензенской епархией и в целях «умиротворения» местного церковного общества указал Владимиру дальнейшее место жительства во Флорищевой пустыни во Владимирской епархии, известной в качестве монастырской тюрьмы. Владимир не подчинился решениям Синода, и против него было начато новое дело, теперь уже в обвинении в «попрании канонических норм» или, как тогда говорили, в «церковном большевизме». Церковный суд лишил его архиерейского сана, «извергнув в первобытное состояние» – т. е. монаха Владимира. В 1919 г. Владимир объявил о создании в Пензенской епархии Народной церкви, противостоящей патриарху Тихону.