Вид у лишенного сана Путяты был поникший и расстроенный. Вся его комбинация рассыпалась на глазах. Митрополит Вениамин и епископ Алексий по-братски говорили о том, что искренне желают, чтобы отлучение от Церкви было с Владимира Путяты снято, если он окажет смирение и послушание. Но в данный момент ни тот, ни другой оказать какой-либо ему помощи не могли. Путята пытался еще что-то говорить, в частности, указывал, что митрополит Сергий (Страгородский) уже принял его келейно на утреннем богослужении на Валаамском подворье, приобщив Святых Таин по чину мирян. Он обещал поддержку в Синоде, но нужен новый Пензенский владыка, дабы его, Владимира, могли назначить на иную кафедру, предположительно в Казань.
Чтобы поставить точку в столь неожиданном назначении, епископ Алексий срочно послал письмо патриарху Тихону с просьбой оставить его в Петрограде. Вскоре пришел ответ. Патриарх писал: «От Пензы мы Вас освобождаем… Это все спешил Владимир Путята, чтобы самому поскорее восстановиться в сане архиерейском. Но Синод признал себя некомпетентным в восстановлении его в сане, предоставляя это тем, которые и лишили его архиерейства… А Вы работайте с Богом в Петрограде. Так и скажите владыке митрополиту»[306].
Митрополит Владимирский Сергий (Страгородский)
[Из открытых источников]
Перед самой Пасхой Тихон, уступая Сергию, собрал членов Синода: митрополитов Евсевия (Никольского) и Сергия (Страгородского), архиепископов Серафима (Александрова), Назария (Кириллова) и Михаила (Ермакова). Слушали дело бывшего архиепископа Пензенского Владимира. Тот был столь уверен в благоприятном исходе, что сидел в соседней комнате, балагуря и вслух строя предположения о своей дальнейшей судьбе, и видел себя в скором будущем чуть ли не митрополитом Казанским.
Наконец открылась дверь и вышли члены Синода. Расстроенное лицо Сергия заставило Владимира насторожиться.
– Ничего поделать было нельзя, – промолвил Сергий. – Пять против одного. Постановили, что Синод не правомочен решать вопрос о возвращении вам сана. Требуется решение Собора.
Не ожидавший такого поворота событий, Владимир взорвался.
– Я вас всех! – кричал он. – Нажму три кнопки телефона и полетите в тартарары… Напущу на вас ЧК, сядете!..
Разгоряченный, он тут же сел за стол, написал ругательный доклад на имя патриарха, грозя и «со стариком посчитаться». Бросил на стол секретарю. Митрополит Сергий, мягко обняв Владимира за плечи, увел в сторону, стал успокаивать: мол, не все еще потеряно, надо ждать и крепиться, нельзя сгоряча свершать необдуманные поступки. Уже от самой двери, несколько поостыв, Владимир вернулся и забрал свой доклад. Вскоре он покинул Москву и возвратился в Пензу, где продолжил возглавлять им же самим и созданную «народную» православную церковь.
…В завершающей фазе Гражданской войны, в 1921–1922 гг., Совнарком часто обращался к вопросам, как бы мы сейчас сказали, «оптимизации» государственного аппарата. Среди первых кандидатов на «оптимизацию» оказался VIII (V) отдел Наркомюста.
26 апреля 1921 г. Совнарком, рассматривая вопрос о деятельности VIII отдела НКЮ, постановил проверить, не получается ли параллелизма и трений в работе НКЮ и НКВД по вопросу об отделении церкви от государства. 28 ноября 1922 г. Малый Совнарком, рассматривая вновь формируемое Положение о Наркомюсте, принял решение об упразднении в его структуре отдела культов. Логика в таком решении была. По существу, лучшие годы отдела миновали, ибо основная возложенная на него задача – отделение церкви от государства – была выполнена. К тому же и внутри НКЮ единства относительно судьбы отдела не было. Человеком, который сознательно «выдавливал» отдел из наркомата, был заместитель наркома Н.В. Крыленко. Трудно выявить объективные к тому обстоятельства, скорее всего, дело было в каких-то, нам пока неясных, личностных отношениях. Во всяком случае, когда в ноябре 1922 г. на Коллегии Наркомюста обсуждалась судьба отдела, именно он сформулировал и изложил свое особое мнение: «Полагал бы 5 отдел в составе НКЮ упразднить, предложить ВЦИК организовать у себя особую комиссию по церковным делам в качестве руководящего органа советской церковной политики, придав ей в качестве технического аппарата нынешний аппарат 5 отдела с непременным включением в состав комиссии т. Красикова в качестве постоянного представителя НКЮ»[307].
Однако отдел нашел влиятельных заступников – нарком юстиции Д.И. Курский, Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б), председатель ВЦИК М.И. Калинин, Рабкрин. П.А. Красиков передал через Л. Фотиеву записку В.И. Ленину с просьбой предотвратить ликвидацию отдела. Ленин вызвал к себе председателя Малого Совнаркома Г.М. Леплевского:
– Григорий Моисеевич, что у нас с отделом культов Наркомюста?
– Члены Малого Совнаркома, недавно рассматривая параллелизм в работе это отдела и НКВД, посчитали, что его нужно упразднить.
– А если чуть подробнее о причинах.
– Процесс отделения церкви от государства, как нам кажется, можно считать завершенным. А ведь это и было главной задачей отдела Красикова. Для охвата новых тенденций, обнаружившихся в делах Православной и иных церквей, требуется иная, гораздо более мощная государственная организация.
– Это все?
– В основе – да.
– Не думаю, что нам нужен орган по делам церкви. Имеющийся небольшой аппарат отдела культов, достаточно квалифицированный, приобрел за эти годы большой опыт. Давайте довольствовать малым и не будем увлекаться максимализмом, пусть даже и революционным. Действительность к этому не располагает.
Леплевский, вообще не ожидавший, что вождь отреагирует на их решение об упразднении отдела Красикова, молчал в задумчивости.
– Так как Вы намерены с этим делом поступить?
– Сегодня вечером должно состояться заседание Большого Совнаркома, где я от имени Малого Совнаркома заявлю о необходимости отменить решение Малого Совнаркома.
– Разумно… Что касается утверждения, что процесс отделения церкви от государства завершен, то это, пожалуй, и так; церковь от государства мы уже отделили, но религию от людей мы еще не отделили.
Чуть позже, 5 декабря 1922 г., Малый Совнарком на своем заседании отменил прежнее решение о ликвидации V отдела и тот просуществовал еще вплоть до августа 1924 г., продолжая осуществлять общее руководство и наблюдение за проведением в жизнь церковной политики советского государства.
Глава 7ВЦИК постановил: «Изъять из церковных имуществ…». 1921–1922
Голод 1921/1922 г. в России
В марте 1921 г. на X съезде РКП(б)[308] принимается Новая экономическая программа (нэп), которая должна была дать значительное облегчение крестьянству, и, как надеялись власти, укрепить его «просоветские» позиции и тем упрочить общую политическую ситуацию в стране. В складывающихся новых, послевоенных, политических условиях советская власть должна была, отказываясь от приемов и методов «военного коммунизма», находить иные подходы к государственному и общественному обустройству России. Но крестьянство нуждалось и в другой форме «облегчения» – в нормализации отношений между советским государством и религиозными организациями, в проведении в жизнь заявленных и в Программе РКП(б), и в Конституции РСФСР (1918) положений о свободе совести.
В церковной среде проявлялись надежды на либерализацию вероисповедной политики советского государства. Религиозные объединения ожидали, в частности, послаблений в части снятия ограничений по регистрации, разрешения приобретать в собственность здания и другое имущество, ведения благотворительной и иной социальной деятельности[309].
Однако ожиданиям не суждено было осуществиться. Хотя на съезде «религиозный вопрос» специально не рассматривался, но показательно было выступление П.А. Красикова, по существу, изложившего мнение партии на религиозную ситуацию в стране. Он сетовал, что «религиозный фронт» «немножечко в забросе»; что антирелигиозная пропаганда не доходит до крестьянства и оно руководствуется «христианско-поповской, баптистской, сектантской идеологией»; что страна наводнена сотнями тысяч религиозно-пропагандистских изданий, что интеллигенция – адвокаты, профессора, бывшие студенты, инженеры, курсанты – записываются в ряды верующих, подписывают договоры, на основании которых принимают храмы в свое ведение; что повсюду проводятся съезды религиозных организаций, которые вопреки законам обсуждают и принимают решения по политическим, экономическим, международным, социальным проблемам. Жгучее недовольство вызывала у него деятельность Объединенного совета религиозных общин и групп (ОСРОГ), инициатива «сектантов» провести всероссийский съезд по вопросам деятельности сельскохозяйственных коммун [310].
Государство в трудных условиях перехода к нэпу, когда резкий поворот политического курса надо было объяснить и совместить с широко распространенной в массах рабочих и крестьянства революционно-разрушительной психологией, не смогло круто изменить церковную политику. Трудно было сразу отказаться от ставших привычными военно-административных мер ее проведения, так же как и трудно было отказаться видеть в религиозно-церковных организациях, хотя и побежденных, но все же «политических врагов».
Думается, что еще одна причина определялась морально-психологическим состоянием российского общества, вышедшим из периода ожесточенного столкновения различных социальных групп. На это обращал внимание Ю.А. Поляков, исследуя причины возникновения, основные этапы и ход Гражданской войны в России в 1918–1922 гг. Он особо подчеркивал характерные для обеих сторон – «красных» и «белых» – ожесточение, ненависть и беспощадность к противнику, непримиримость, готовность сражаться до конца. Каждая из сторон