О кончине патриарха дали знать митрополиту Петру и в Донской монастырь. Едва явился митрополит Петр, как за ним появился Тучков и с ним два человека. Приехавшие поднялись в палату патриарха. Один из них подошел вплотную к телу покойного и стал внимательно осматривать шею, как делают, когда хотят определить, нет ли признаков насильственного удушения.
Когда тело патриарха увезли в Донской монастырь, прибежище его последних лет, комнату опечатали[448].
А в это время весть о смерти патриарха уже распространялась по Москве. Утром 8 апреля в монастырь стали прибывать первые богомольцы. К обеду необходимые приготовления в Большом соборе для прощания с патриархом были завершены, и туда переместили из Малого собора гроб с телом покойного. Он был установлен на середине храма. Патриаршая мантия покрывала его. Лик патриарха был закрыт воздухом, в руках – крест и Евангелие. Тропические растения (фикусы) высились вокруг, оставляя свободными только два прохода с обеих сторон, возле которых стояли два диакона и по которым и шли беспрерывным потоком, двумя бесконечными лентами, верующие. Около гроба, у возглавия, стояли два иподиакона с рипидами (небольшими церковными опахалами). У ног Святейшего, на аналое сиротливо высился патриарший куколь, и стояли еще два иподиакона. Один из них держал патриарший крест, другой – патриарший посох. А вокруг – венки, венки… Народ истово крестился, прикладывался к кресту и Евангелию, целовал одежду патриарха.
В течение почти недели в Большом соборе Донского монастыря Церковь прощалась с патриархом. Сюда шли и шли несметные толпы верующих, его осиротевшая паства, дабы проститься с тем, кто в трагические для страны и церкви годы являлся главой православных верующих. Казалось, вся Москва и вся Россия двинулись в Донской. Вокруг монастыря все ведущие к нему улицы были запружены народом. Уличное движение по ним прекратилось, трамваи доходили лишь до Калужской площади. А дальше начиналась длиннейшая, в полторы-две версты, очередь. Она тянулась к монастырским воротам, шла через обширный двор и упиралась в собор. Здесь очередь разделялась и уже двумя ручейками проникала внутрь, для прощания… Порядок поддерживался рабочими-распорядителями, у которых на рукаве была черная повязка с белым крестом. За сутки к гробу приходило до ста тысяч человек. В длиннющей очереди можно было услышать многочисленные варианты слухов о причине смерти патриарха. Кто говорил об операции по удалению зуба и впрыскивании какого-то яда вместо новокаина, кто об аресте врачей, которые, якобы, его и убили, кто – о раке желудка… Некоторые утверждали, что патриарх умер от переживаний на почве раскола церкви, другие – от удушения…
В день погребения патриарха, 12 апреля, в Вербное воскресенье, погода стояла чудесная – теплая, ясная, весенняя. Служба по установленному особому чину началась в 7 утра. Двери собора были открыты настежь. Не поместившимся внутри него и стоявшим впереди было слышно богослужение, а пение доносилось и дальше. От вторивших ему передних рядов оно перекатывалось в задние, и пела вся многотысячная толпа. Это было всенародное заупокойное служение.
Литургию служили двенадцать архиереев и двадцать четыре священника. Духовенство встало вокруг гроба в три ряда, заняв всю середину собора. С обеих сторон гроба были оставлены свободные проходы, но прикладываться уже не пускали, и народ только проходил мимо, издали глядя на почившего в гробе патриарха. Этот поток не прекращался вплоть до отпевания и отчасти во время отпевания. Пел соединенный хор певчих.
Погребение патриарха Московского и всея России Тихона (Беллавина). 12 апреля 1925
[Из открытых источников]
На литургии и погребении митрополит Петр (Полянский) был предстоящим архиереем. Он благословил народ после «Отче наш», первым вышел произнести слово памяти патриарха: «Я не могу говорить… слезы душат меня… Кого мы хороним? Кто предлежит нам? Кому мы собрались отдать последний долг?.. Мы хороним своего отца – Святейшего патриарха Тихона!»
Слезы текли по лицу его… Он не мог овладеть собой и продолжать… Священники бережно свели его под руки с солеи…
Малый собор в Донском монастыре. Москва. 2000-е
[Из открытых источников]
Вслед за ним со словами прощания стали выступать и другие иерархи, клирики, ученые-монахи. Митрополит Сергий (Страгородский) особенно подчеркивал: «Патриарх на себе одном нес всю тяжесть Церкви в последние годы… Он имел особенную широту взгляда, способен был понимать каждого и всех простить. А мы очень часто его не понимали, часто огорчали своим непониманием, непослушанием, отступничеством. Один он безбоязненно шел прямым путем служения Христу и Его Церкви…»
Могила патриарха Тихона в Малом соборе. Москва
[Из открытых источников]
Без торопливости, благолепно совершался чин отпевания. Настроение было тихое, скорее унылое. Чувствовались общая потерянность, усталость и тяжелый душевный гнет. Но вот со словами «Придите, последнее целование…» началось прощание архиереев, а затем священников. У них слезы выступают на глазах, текут по векам, щекам. И никто их не стыдится, так естественны и понятны они при гробе патриарха. Наступило молчание, точно не решался никто первым подойти, чтобы поднять гроб и нести на место последнего упокоения. Вдруг среди тишины раздались простые, но искренние и непосредственные слова: «Прощай, прощай, святитель наш… Закатилось солнышко Церкви Русской!» И дали они выход общему чувству. И вновь полились слезы, но это уже не были одинокие слезы отчаяния и безысходного горя, не только не облегчавшие душу, но еще более ее угнетавшие. Нет… то были общенародные слезы, слезы умиления и утешения. Точно камень свалился с сердца, точно солнце проглянуло сквозь грозовые тучи, и в самой печали указан был путь к радости и надежде. Плакал народ…
Архиереи в белых одеждах и золотых митрах подняли гроб и вынесли его за двери собора. Поставили на носилки, стоявшие на примыкавшей к зданию площадке, с которой вела вниз высокая и широкая лестница. Хор сестричества шел за гробом и пел. Поражали белые их лица, утомленные многочасовой службой. Пение сливалось с перезвоном колоколов. Погребальная процессия, во главе которой, сразу за гробом почившего патриарха, шел митрополит Петр, проследовала вокруг собора, к келье патриарха, где провел он последние два с лишним года, и – к Малому собору, месту упокоения. В темные раскрытые двери вошли архиереи, и они затворились. В молчании стояли люди перед закрытыми дверями храма. Там проходила лития. Вот изнутри послышалось: «Вечная память…» Это гроб опускали в могилу-склеп. Печальный перезвон колоколов точно плакал над раскрытой могилой.
Был восьмой час вечера, и народ стал постепенно расходиться. Но на смену уходящим подходили все новые и новые, те, кто в часы прощания стоял за монастырскими стенами. И долго-долго в ночной тишине раздавалось пение: «Вечная память…»
…Завершился земной путь
одиннадцатого патриарха
Московского и всея России Тихона (Беллавина).
Послесловие
Вечером 12 апреля 1925 г. участвовавшие в похоронах патриарха Тихона архиереи собрались в здании, где было решено проводить поминальный обед. Вскрыто и оглашено было завещание покойного, составленное в Рождество 1925 г. В нем в качестве возможных кандидатов на временное, до Поместного собора, исполнение патриарших прав и обязанностей были названы митрополиты Кирилл (Смирнов), Агафангел (Преображенский) и Петр (Полянский). Поскольку первые два находились в ссылке, то Совещание (фактически Архиерейский собор) постановило: «Митрополит Петр не имеет права уклониться от возлагаемого на него послушания». Закрепление его прав в качестве патриаршего местоблюстителя было оформлено актом «О восприятии власти митрополитом Петром», под которым стояли подписи пятидесяти восьми архиереев, из них первая – митрополита Сергия (Страгородского)[449].
В день прощания с патриархом Тихоном митрополит Петр (Полянский) в послании к верующим сообщил о кончине и погребении патриарха Тихона, о своем избрании, в соответствии с волей патриарха Тихона, в качестве местоблюстителя патриаршего престола.
Несколько ранее, 9 апреля, митрополит Петр информировал и власти, председателя ЦИК СССР М.И. Калинина, о своем вступлении в управление Православной Русской церковью в качестве патриаршего местоблюстителя[450]. При этом он подчеркивал, что сохраняет преемственность курсу патриарха Тихона на лояльность церкви, подтверждает ранее поданные обращения патриарха о регистрации высших и епархиальных органов церковного управления и готов к переговорам с властями по всем вопросам, касающимся положения церкви в Советском Союзе. Митрополит Петр определил местом своей резиденции и постоянного пребывания дом на улице Короленко, 3/5. Здесь же разместились Московские епархиальный совет и епархиальное управление.
По вступлении в должность местоблюстителя митрополит Петр должен был определиться и с судьбой последнего прижизненного послания Тихона к пастве. На тот момент о его существовании и содержании знал ограниченный круг людей. Но Петр понимал, что это послание приобрело особую значимость для верующих и церкви в целом, поскольку стало фактически завещанием усопшего патриарха. Следовало сделать его известным для всей многомиллионной паствы. Петр пошел кратчайшим путем: передал послание в редакцию газеты «Известия», и 15 апреля 1925 г. оно было опубликовано. Его заключительные строки гласили:
Призывая на архипастырей, пастырей и верных нам чад благословение Божие, молим вас со спокойной совестью, без боязни погрешить против Святой веры, подчиняться Советской власти не за страх, а за совесть, памятуя слова Апостола: «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога, – существующие же власти от Бога установлены»