сказал следователю и подполковнику.
– А они, разумеется, не поверили, – догадался Эдгар, отъезжая от здания полиции.
– Конечно, не поверили. Легче идти по проторенной дорожке, отрабатывая удобную версию. Но здесь им не повезло. Оказывается, этот парень уже несколько месяцев назад погиб и никак не мог быть убийцей Моркунаса.
– Представляю их лица, – усмехнулся Вейдеманис. – Что теперь?
– Теперь все то же самое. Экспертиза подтвердила, что его сначала оглушили, а потом подвесили.
– Ты все-таки думаешь, его могла убить женщина?
– Нет. Не думаю. Орудовал мужчина. Это было заметно. Женщина не стала бы заниматься такой недобросовестной имитацией. Она сделала бы гораздо тоньше и не потащила бы его на кухню. Из чисто эстетических побуждений. Но давай подождем результатов экспертизы одежды Николая Тихоновича.
– И обе смерти так или иначе связаны с Далвидой Марковной, – напомнил Эдгар.
– Я об этом все время думаю. И если выяснится, что ее второго мужа тоже убили, то тогда и ее жизнь окажется под угрозой. Все понимают, что эти события так или иначе развиваются вокруг Далвиды. Но самое печальное, что и она понимает эту ситуацию. И поэтому вчера она сорвалась. Ее можно понять. Больной сын на руках и два погибших человека, которых мальчик имел право называть своими отцами.
Вейдеманис, соглашаясь, кивнул.
– И еще один факт, который меня насторожил, – продолжал Дронго. – Сегодня я получил подтверждение слов Раисы Тихоновны. Она язвительная женщина и, признаюсь, часто меня раздражает. Но оказалось, она говорила правду, когда вспоминала о неприятностях в институте, о которых сказал ей в день смерти Долгоносов. И сегодня Окрошидзе подтвердил этот факт. Более того, он сказал, что это были такие неприятности, из-за которых Николай Тихонович вполне мог умереть от сердечного приступа.
– Может, что-то связанное с изобретением Моркунаса? – предположил Вейдеманис. – Ведь в тот день Соколовский вошел вместе с Моркунасом к директору и убедил того отказаться от научного руководства. А там была какая-то важная проблема, и, возможно, сам покойный не хотел выносить ее на всеобщее обсуждение. Как не хочет сейчас делать то же самое сам Ростом Нугзарович.
Эдгар в знак согласия кивнул и увеличил скорость. И именно в этот момент позвонил телефон. Дронго достал мобильник. Звонил Кружков:
– Здравствуйте. Вы можете говорить?
– Добрый день. Конечно, могу. Получили результаты экспертизы?
– Да. На рубашке остались следы его слюны, – сообщил Кружков. Он вообще не любил суеты и ненужной спешки.
– Это я знаю. Что тебе сказали об анализе этой слюны? Сумели ее провести?
– Сумели. Но это предварительные результаты.
– Говори, – потребовал Дронго, – что они сказали?
– Они убеждены, что там присутствовал цианид. Но в слабых дозах. Чтобы Долгоносов не сразу умер. Однако такая концентрация могла вызвать сердечный приступ.
– Когда будут готовы более детальные анализы?
– Через два дня. Но оба эксперта считают, что можно почти с абсолютной уверенностью считать, что умерший был отравлен. Если бы тело так спешно не кремировали, на нем обязательно появились бы характерные пятна от отравления.
– Я тебя понял, – задумчиво произнес Дронго.
– И еще я хотел спросить, – неожиданно добавил Кружков, – мы должны заплатить экспертам. Они провели анализы у себя на работе и собираются сделать более подробный спектральный анализ его одежды.
– Передай, что мы все оплатим, – пообещал Дронго, убирая телефон в карман.
– Ну, что? – не выдержал Эдгар. – Что там показала экспертиза?
– Его отравили, – сообщил Дронго, – теперь в этом нет никаких сомнений.
– Интересно, – нахмурился Вейдеманис, – все к этому и шло. Значит, два убийства подряд.
– И оба связаны с Далвидой, – напомнил Дронго. – Боюсь, что нам нужно срочно связаться с ней и встретиться как можно скорее.
– Ты уже встречался с ней вчера три раза, – напомнил Эдгар, – по-моему, слишком часто. Ты так не считаешь?
– Ей может угрожать реальная опасность, – сказал Дронго. – Давай срочно поезжай к ее дому.
– Хорошо, – согласился Вейдеманис, – но по-моему, тебе нужно сначала позвонить Раисе Тихоновне и сообщить ей, что мы смогли раскрыть дело ее брата и доказать, что он был действительно отравлен. С точки зрения наших обязательств мы все сделали. А искать убийцу должны сотрудники прокуратуры и следствия.
– Каким образом, если тело было кремировано? – поинтересовался Дронго. – Далвида уверяла меня, что сделала это только в силу личного пожелания самого Николая Тихоновича.
– Которого никто другой не подтвердил, – резко вставил Эдгар. – По-моему, она поспешила, и теперь этот неприятный факт будет работать против нее. И очень сильно работать. Следователю тоже не понравится ее поспешное желание кремировать тело покойного мужа. Кстати, ты должен позвонить и следователю тоже. Чтобы потом он не обвинял тебя в сокрытии этого факта.
– Слишком много у меня обязательств, – пробормотал Дронго, – я успею всем позвонить. Но прежде давай заедем к Далвиде. Я очень серьезно беспокоюсь за ее жизнь.
Вейдеманис еще немного прибавил скорость. Дронго в очередной раз достал телефон. Набрал номер.
– Здравствуйте, Далвида, – быстро сказал он, услышав голос молодой женщины.
– Здравствуйте, – устало пробормотала она, – как хорошо, что вы объявились. Сегодня днем мне позвонили из Германии и сказали, что операция сына может состояться через две недели. Мы как раз решили вылететь туда через неделю.
– Как он себя чувствует?
– Нормально. Принимает лекарства, и пока у него нет таких судорожных припадков, как раньше. Хотя немецкие врачи считают, что бензонал, который ему здесь выписали, это уже даже не вчерашний, а позавчерашний день. Но мы пока ничего не меняем, так как это лекарство ему помогает.
– Вы сможете выехать раньше? – спросил Дронго.
– Нет. Раньше не нужно. Можно даже немного позже. Дней через десять. Чтобы прибыть в Германию за несколько дней до операции. Они еще должны будут сделать анализы перед операцией, в том числе и посмотреть на активность мозговой коры.
– Боюсь, вам придется уехать раньше, – сказал Дронго.
– Почему раньше? Что опять случилось? Это как-то связано с наследством? Если нужно куда-то поехать, я, конечно, готова срочно вылететь. Оставлю мальчика у сестры. Хотя ему там не нравится. Но деньги мне сейчас очень понадобятся. Операция стоит недешево.
Дронго помрачнел. Нужно было рассказать ей о своем обмане. И вообще объясниться.
– Мне нужно с вами увидеться, – попросил он.
– Давайте завтра, – усмехнулась Далвида, – по-моему, сегодня ночью мы несколько перебрали с интенсивностью наших встреч. А то няня моего сына точно решит, что у меня появился новый друг.
– Это очень серьезно, – перебил Дронго молодую женщину, – и мне действительно нужно срочно с вами увидеться.
– Неужели так срочно? Нельзя отложить на завтра? Я в таком виде после сегодняшней ночи. Записалась на завтра утром к своей визажистке и маникюрше. Мне не хотелось, чтобы вы вспоминали меня только лежащей голой в ванной и напившейся до бесчувствия.
– Повторяю, что наша встреча не терпит отлагательств, – сказал Дронго, – мы должны увидеться как можно быстрее. И ваш маникюр с макияжем меня волнуют гораздо меньше вашей судьбы. И судьбы вашего сына.
– Вы меня пугаете, – призналась Далвида, – но если это так важно, приезжайте. Неужели насчет наследства? Я не настолько меркантильна, как вы могли подумать.
– По другому поводу.
– Тогда я вообще не понимаю, какое у нотариуса может быть срочное дело ко мне.
– Я вам все расскажу, – пообещал Дронго, – буду у вас примерно через час.
Он решил набрать другой номер.
– Кому ты звонишь? – поинтересовался Вейдеманис.
– Людям, которые должны быть готовы к возможным неприятностям, – пояснил Дронго. – Если убили Долгоносова и Моркунаса, то, возможно, убийства связаны не с Далвидой, а с самим институтом, учитывая неприятности, о которых говорил Окрошидзе.
Дронго услышал голос исполняющего обязанности директора института.
– Простите, Ростом Нугзарович, что снова вас беспокою.
– Я не хочу с вами разговаривать, – сухо прервал директор и отключился.
– Идиот, – прокомментировал Дронго, – не хочет разговаривать.
Он набрал номер телефона Балакина.
– Вилен Захарович, здравствуйте, – быстро произнес он. – Где вы находитесь?
– В институте, – ответил удивленный вопросом эксперта Балакин.
– Срочно войдите в кабинет Окрошидзе и сообщите ему, что у меня появились доказательства убийства Долгоносова.
– О чем вы говорите? – спросил Балакин. – Какие доказательства?
– Его отравили. Идите к Ростому Нугзаровичу. Иначе может случиться несчастье.
– Сейчас пойду, – пообещал Балакин, – у меня как раз сидит Григорий Антонович, и мы вместе скорбим по поводу смерти Моркунаса. Он был очень хорошим ученым.
– Позвоните Окрошидзе, – вдруг потребовал Дронго, – попросите, пусть снимет трубку.
– Сейчас я ему позвоню. Подождите. – Было слышно, как Балакин поднял трубку прямого телефона и долго ждал соединения, но трубку не брали, и он перезвонил Офелии.
– Ростом Нугзарович в кабинете?
– Он сейчас занят, – сообщила секретарь.
– Кто у него? – поинтересовался Балакин.
– Кошкин, – ответила Офелия, – кажется, они говорят о реорганизации нашего института. Но я точно не уверена.
– Сейчас я к нему пойду, – решил Балакин и попросил Дронго перезвонить через пять минут.
– Он уже пошел к Окрошидзе, – вздохнул Дронго, – нужно все-таки понять, что именно там происходит. Если бы Ростом Нугзарович соизволил рассказать мне, какие именно неприятности у них были на работе, я, может быть, быстрее бы понял, какие опасности могут их подстерегать. Но он сразу прекратил беседу, как только я спросил его о возможных личных отношениях с Далвидой.
– Он тебя выставил? – догадался Вейдеманис.