– Позволь мне вызвать врача, – сказал он.
– Нет. Мне получше. Солнце… оно так пекло! Я даже лишилась чувств. Сейчас уже хорошо. – На щеках появился легкий румянец.
– Ты уверена?
– Да. Со мной все в порядке.
– Ты просто перетрудилась, милая.
– Да, – вяло согласилась она. Взгляд был пустым.
Тони провел рукой по волосам и сжал кулак.
– Мы должны с этим что-то сделать, Мардж. Так дальше нельзя. Ты выглядишь… – Он смешался, не желая ее расстраивать.
– Я выгляжу ужасно, – согласилась Мардж. – Я знаю. Перед тем как лечь спать вчера ночью, я посмотрела в зеркало и с трудом себя разглядела. Мне даже показалось, – она чуть улыбнулась, – что сквозь меня все видно. Будто от меня мало что осталось, да и то… все такое бледное…
– Пусть тебя осмотрит доктор Риардон.
Но она, казалось, его не слышала.
– В последние несколько ночей мне снятся потрясающие сны, Тони. Совсем как в жизни. Как будто приходит Дэнни и говорит: «Мама, мама, как же хорошо дома!» И еще он говорит…
– Что? – мягко поинтересовался Тони.
– Он говорит, что снова стал моим малюткой. Мой сын снова у моей груди. И я кормлю его грудью… и такое удивительное чувство: и приятно, и чуть больно. Совсем как в те дни, когда его еще не отлучили от груди, но уже начали прорезаться зубки. Он кусает… Господи, наверное, это звучит ужасно! Будто мне пора к психиатру.
– Нет, – заверил Тони, – нет.
Он опустился на колени рядом с Мардж, а она обняла его за шею и тихо заплакала. Руки у нее были ледяными.
– Пожалуйста, не надо никакого доктора, Тони. Сегодня я просто отдохну.
– Хорошо, – пообещал он не очень уверенно.
– Это такой чудесный сон, Тони, – сказала она, утыкаясь ему в шею.
От прикосновения ее губ, под которыми ощущалась твердость зубов, Тони вдруг почувствовал, что начал возбуждаться.
– Мне так хочется, чтобы он опять приснился.
– Может, и приснится, – сказал он, гладя ее по волосам, и повторил: – Может, и приснится.
– Господи, ты потрясающе выглядишь! – не удержался Бен.
На фоне больничных белого и зеленого цветов Сьюзен Нортон действительно выглядела очень эффектно. На ней была яркая желтая блузка в черную полоску и короткая джинсовая юбка.
– Ты тоже, – сказала она, подходя к его кровати.
Он с чувством поцеловал ее, скользнув рукой по теплому бедру.
– Эй! – возмутилась она, отстраняясь. – Тебя за это точно выгонят из больницы!
– Это вряд ли.
Они посмотрели друг на друга.
– Я люблю тебя, Бен.
– Я тоже тебя люблю.
– Если бы я только могла забраться к тебе в постель…
– Погоди, я только задерну шторку.
– И как я объясню это медсестрам?
– Скажи им, что давала мне судно.
Улыбаясь, она покачала головой и придвинула стул.
– В городе много чего случилось, Бен.
Он сразу стал серьезным.
– Например?
Она ответила не сразу.
– Даже не знаю, что сказать, да и во что самой верить. Я совсем сбита с толку. И это самое мягкое выражение.
– Рассказывай все, а я разберусь, что к чему.
– Как ты себя чувствуешь, Бен?
– Иду на поправку. Ничего серьезного. Врач Мэтта, его зовут Коуди…
– Нет, я про другое. Я про голову. Ты веришь в историю с графом Дракулой?
– А-а, ты про это. Значит, Мэтт тебе все рассказал.
– Мэтт сейчас в этой же больнице. Этажом выше. В отделении интенсивной терапии.
– Что?! – Бен приподнялся на локтях. – Что с ним?
– Сердечный приступ.
– Сердечный приступ!
– Доктор Коуди говорит, что состояние стабильное. Вообще-то оно считается тяжелым, но в первые двое суток так записывают всех, кто поступает с этим диагнозом. Я была там, когда это случилось.
– Расскажи мне все, что помнишь, Сьюзен! – На лице Бена не осталось и следа радости от встречи: теперь оно было сосредоточенным и напряженным. Белые простыни и белая больничная сорочка только подчеркивали волнение, с которым он на нее смотрел.
– Ты не ответил на мой вопрос, Бен.
– Насчет рассказа Мэтта?
– Да.
– Позволь мне ответить по-другому. Я скажу, что ты сама думаешь по этому поводу. Ты считаешь, что у меня от Марстен-Хауса поехала крыша. Я прав?
– В общем, да, хотя… и не в таких резких выражениях.
– Я понимаю тебя, Сьюзен. Позволь мне изложить ход своих мыслей, если получится. Мне это тоже пойдет на пользу, чтобы привести их в порядок. Но по твоему лицу я вижу, что некие события поколебали твою уверенность. Верно?
– Да… но я не могу поверить! Не может быть, чтобы…
– Погоди! Слова «не может быть» сразу ставят точку на всем. Я сам на этом застрял. Эдакий окончательный вердикт. Я не поверил Мэтту, Сьюзен, потому что подобные вещи просто невозможны. Однако мне не удалось найти в его версии изъянов – она очень стройна. Вывод напрашивался сам собой – он просто тронулся умом, верно?
– Да.
– А тебе он показался сумасшедшим?
– Нет. Нет, но…
– Подожди! – Он предостерегающе поднял руку. – Ты опять думаешь категориями «не может быть», так ведь?
– Да, наверное, – призналась она.
– И мне тоже он не показался сумасшедшим. И мы оба знаем, что параноидальные фантазии или мания преследования не возникают ни с того ни с сего на ровном месте. Они овладевают человеком постепенно, и для их развития нужно определенное время. Ты когда-нибудь слышала в городе разговоры, что у Мэтта не все дома? Он хоть раз жаловался, что кого-то боится? Что поддерживал сомнительные проекты вроде «фторирование приводит к раку мозга» или организации типа «Сыновья американских патриотов» и «Национально-освободительный фронт»? Он когда-нибудь проявлял нездоровый интерес к спиритизму, астральным образам или реинкарнации? Его когда-нибудь забирали в полицию?
– Нет, – ответила она. – Нет – на все вопросы. Но, Бен… мне очень неприятно об этом говорить, особенно если речь идет о Мэтте, но бывает так, что люди сходят с ума незаметно…
– Я так не думаю, – спокойно возразил он. – Признаки всегда есть, пусть даже они становятся очевидными задним числом. Если бы ты была в жюри присяжных, то поверила бы показаниям Мэтта о дорожном происшествии?
– Да…
– А поверила бы его рассказу, что он увидел, как грабитель убил Майка Райерсона?
– Наверное, да.
– Но не тому, о чем он рассказывает на самом деле.
– Бен, я просто не могу…
– Вот видишь, ты снова это сказала. – Увидев, что она собирается возразить, Бен жестом остановил ее. – Я не защищаю его, Сьюзен, а просто излагаю ход собственных мыслей. Ладно?
– Хорошо. Продолжай.
– Затем я подумал, что его подставил некто имевший на него зуб.
– Мне это тоже приходило в голову.
– Но Мэтт утверждает, что у него нет врагов. И я ему верю.
– Враги есть у всех.
– Да, но враги бывают разные. И не забывай самое главное – тут мы имеем дело с трупом. Если кто-то и собирался таким образом подставить Мэтта, то ему для этого пришлось пойти на убийство Майка Райерсона.
– Почему?
– Да потому что без трупа все затеянное теряет смысл. К тому же, по словам Мэтта, он встретил Майка случайно. Никто не приводил его в заведение Делла в прошлый четверг. Не было никаких анонимных звонков, записок или еще чего. Сама случайность их встречи исключает западню.
– И какое же тогда может быть рациональное объяснение всему этому?
– Что звуки открывающегося окна, смеха и сосания Мэтту почудились. А Майк умер по какой-то естественной, но неизвестной причине.
– Но ты в это не веришь.
– Я не верю. Вряд ли ему почудилось, что окно открывается. Оно действительно было открыто. А наружный ставень валялся на земле. Я видел его, и Паркинс Гиллеспи тоже его видел. И я обратил внимание еще на одну вещь. Ставни у Мэтта в доме запираются на задвижки не изнутри, а снаружи. Изнутри их можно открыть только с помощью отвертки или скребка. И это будет очень непросто. И обязательно останутся царапины. Но никаких царапин там не было. Мало того, земля под окном была достаточно мягкой. Чтобы снять ставень с окна на втором этаже, нужна лестница, от которой обязательно останутся следы. А их тоже не было! Это меня беспокоит больше всего: ставень снят снаружи, а следы лестницы отсутствуют!
Они оба нахмурились.
Бен продолжил:
– Я размышлял об этом все утро. И чем больше я думал, тем убедительнее мне казалась версия Мэтта. Вот почему я решился на время отказаться от постулата «не может быть». А теперь расскажи мне, что произошло у Мэтта прошлой ночью. Если окажется, что все эти домыслы – полная чушь, я буду только рад.
– Не окажется, – уныло произнесла она. – Скорее наоборот. Он как раз закончил свой рассказ о Майке Райерсоне. И сказал, что наверху кто-то есть. Он испугался, но все-таки пошел посмотреть. – Сьюзен сложила на коленях руки и сжимала их так крепко, будто боялась, что они могли улететь. – Сначала ничего не происходило… а потом Мэтт сказал что-то о приглашении, которое берет назад. А потом… даже не знаю как…
– Продолжай. И не переживай.
– Мне показалось, что кто-то – не Мэтт! – зашипел. И послышался удар, как будто что-то упало. – Сьюзен растерянно взглянула на Бена. – А потом я услышала, как чей-то голос произнес: «Я позабочусь, чтобы ты спал как мертвый, учитель!» Слово в слово. А когда я пошла за одеялом для Мэтта, вот что нашла.
Она вынула из кармана блузки перстень и передала ему. Бен перевернул его и поднес поближе к окну, чтобы разглядеть инициалы.
– «МКР» – это Майк Райерсон?
– Майк Кори Райерсон. Я сначала бросила его, а потом заставила себя поднять… подумала, что ты или Мэтт захотите на него взглянуть. Оставь у себя. Я не хочу его хранить.
– Оно на тебя действует?
– Ужасно! Просто ужасно!
Она с вызовом вздернула головой:
– Но это же невообразимо, Бен, просто в голове не укладывается! Да я скорее поверю, что Мэтт сам убил Майка Райерсона и для чего-то выдумал всю эту историю про вампиров. Сам сбросил ставень, упражнялся в чревовещании, пока я была в гостиной, подбросил кольцо Майка…