– А кто-нибудь еще в городе скончался сегодня? – При обычных обстоятельствах вопрос прозвучал бы на редкость глупо. В городках, подобных Салемс-Лоту, несмотря на обилие стариков, смерти разнесены друг от друга по времени.
– Нет, – медленно произнес священник, – но в последнее время смертей действительно было больше обычного. Майк Райерсон… Флойд Тиббитс… младенец Макдугаллов…
Мэтт устало кивнул:
– И умерли они довольно неожиданно. Верно. Но все идет к тому, что через пару-другую ночей… боюсь… боюсь, что…
– Может, хватит ходить вокруг да около? – не выдержал Каллахэн.
– Хорошо! Тянуть действительно больше нечего!
И Мэтт рассказал все с самого начала, вставляя по ходу повествования детали, которые он узнал от Бена, Сьюзен и Джимми, и ничего не утаивая. Когда он закончил, ужас, пережитый Беном и Джимми, уже остался позади, а для Сьюзен Нортон все только начиналось.
Закончив рассказ, Мэтт выдержал паузу и спросил:
– Ну что? Я действительно сошел с ума?
– Вы сами считаете, что люди так подумают, – ответил Каллахэн. – Даже несмотря на то что вам, похоже, удалось убедить в своей правоте мистера Миерса и врача. Нет, я не считаю вас сумасшедшим. В конце концов, сверхъестественное – это моя епархия. Мои своего рода Святые Дары, если можно так выразиться.
– Но…
– Позвольте мне рассказать вам одну историю. Не стану утверждать, что она произошла на самом деле, но скажу лишь, что лично я в этом не сомневаюсь. Она произошла с одним моим хорошим другом – отцом Раймондом Биссонеттом, который уже давно служит священником в Корнуолле, что на Жестяном побережье. Знаете, где это?
– По прессе.
– Лет пять назад он написал, что его позвали в отдаленный уголок прихода на похороны одной девушки, которая просто «угасла». Его поразило, что гроб был доверху заполнен цветами шиповника, а изо рта у девушки торчат чеснок и чабрец.
– Но это же…
– Да, традиционная защита от восставших из мертвых. Народное средство. На вопрос Рея отец девушки совершенно буднично пояснил, что ее убил инкуб. Вы знаете значение этого слова?
– Сексуальный вампир.
– Девушка была обручена с парнем по имени Бэннок, у которого на шее имелось большое родимое пятно клубничного цвета. За две недели до свадьбы его насмерть сбила машина, когда он возвращался домой после работы. Через два года она собралась замуж за другого, но неожиданно разорвала помолвку перед вторым оглашением в церкви предстоящего бракосочетания. Родителям и друзьям она объяснила, что ночью к ней явился Джон Бэннок и она с ним согрешила. По словам Рея, второго жениха больше беспокоила мысль о ее возможном душевном расстройстве, нежели о визите дьявола. Как бы то ни было, она умерла и была похоронена по старым церковным канонам.
Однако Рей решил написать мне совсем по другой причине, а именно из-за того, что произошло через два месяца после похорон. Совершая утреннюю прогулку, Рей заметил у могилы девушки молодого человека с большим родимым пятном клубничного цвета на шее. Но и это еще не все. У Рея была камера, подаренная родителями на Рождество, и он увлекался фотографированием живописных уголков местной природы. У меня хранится несколько снимков в альбоме – они действительно очень хороши. Фотоаппарат у Рея в тот момент был с собой, и он сделал несколько снимков этого молодого человека. Когда он показал их жителям деревни, реакция была поразительной. Одна старая дама упала в обморок, а мать умершей девушки начала громко молиться прямо на улице.
Мало того, на следующее утро на фотографиях не осталось и следа от молодого человека – на них сохранился один лишь церковный двор.
– И вы в это верите? – поинтересовался Мэтт.
– О да! И уверен, что не я один. Обычные люди вовсе не так настороженно относятся ко всему сверхъестественному, как любят преподносить беллетристы. И многие писатели, избравшие для творчества именно этот жанр, воспринимают все связанное с духами, демонами и вообще потусторонним гораздо критичнее простых обывателей. Говард Лавкрафт был атеистом, Эдгара Аллана По можно отнести к трансценденталистам, а Натаниел Готорн своей религиозностью ничем не отличался от остальных.
– Вы удивительно сведущи в этом вопросе, – одобрительно заметил Мэтт.
Священник пожал плечами.
– Мальчишкой я интересовался мистикой и всем потусторонним, – объяснил он, – а когда вырос и стал священником, этот интерес не только не угас, но даже усилился. – Он глубоко вздохнул. – Однако в последнее время я все чаще стал задаваться неприятными вопросами о природе зла в мире. – Он криво усмехнулся и добавил: – И лучше мне от этого не стало.
– Тогда… может, вы согласитесь выяснить для меня пару вещей? И не откажетесь иметь при себе святую воду и гостию?
– Своей просьбой вы продемонстрировали распространенное теологическое заблуждение, – с серьезным видом заявил Каллахэн.
– Почему? – удивился Мэтт.
– Я не откажусь с собой что-то брать – во всяком случае, на данном этапе, – начал объяснять Каллахэн. – Будь на моем месте молодой священник, он бы наверняка, ничтоже сумняшеся, почти сразу согласился. – Он горько улыбнулся. – Они воспринимают атрибутику Церкви как некие символы, а вовсе не практические инструменты. Вроде шапки шамана или исцеляющего жезла. Молодой священник может посчитать вас душевнобольным, но если от окропления святой водой вам станет спокойнее – и замечательно, и слава Богу! Я так не могу! Если я отправлюсь по вашему поручению в модном твидовом пиджаке с экземпляром «Чувственного экзорциста» оккультистки Сибил Лик под мышкой, то это будет нашим частным с вами делом. Но если я отправляюсь с гостией… то я уже действую как посланец католической церкви, готовый исполнить самый важный в своей жизни духовный обряд. Я уже выступаю в качестве представителя Христа на земле. – Каллахэн не сводил с учителя серьезного и торжественного взгляда. – Наверное, я не самый достойный священник – я это признаю. Меня потрепала жизнь, в чем-то я стал даже циничен и совсем недавно пережил кризис… чего? веры? личности?.. но я продолжаю свято верить в благоговейную, мистическую и всесокрушающую силу Церкви, которая стоит за мной. Вот почему я не могу отнестись к вашей просьбе с легкостью. Церковь не просто средоточие идей, как считают молодые священники. И не отряд духовных бойскаутов. Церковь – это Сила с большой буквы… и прибегать к ней надо с величайшей осторожностью. – Он нахмурился и устремил на Мэтта суровый взгляд. – Вы понимаете это? Очень важно, чтобы вы это понимали.
– Я понимаю.
– Дело в том, что в нынешнем веке трактовка католической церковью концепции зла претерпела радикальное переосмысление. И знаете почему?
– Полагаю, из-за Фрейда.
– Очень хорошо! Католическая церковь вступила в двадцатый век с новой концепцией зла – зла с маленькой буквы. Дьявол уже не представляется рогатым чудищем с хвостом и копытами или змеем, ползущим по саду, хотя это удивительно точный психологический образ. Дьяволом, по евангелию от Фрейда, является бездонная пучина нашего подсознания.
– Да, это совершенно иное представление о зле, несопоставимое по масштабам с хвостатыми чертями или демонами с настолько тонкой внутренней организацией, что один вид священника обращает их в бегство, – заметил Мэтт.
– Верно, масштабы иные. И зло обезличивается, становится не только безжалостным, но и неприкасаемым. Изгнание фрейдистского зла так же невозможно, как не в силах Шейлок вырезать фунт мяса из тела задолжавшего ему Антония, не пролив ни капли крови. Католическая церковь переосмысливает сам подход к понятию зла: это и бомбардировки в Камбодже, и войны в Ирландии и на Ближнем Востоке, и убийства полицейских, и мятежи в гетто, и миллионы других более мелких зол, беспрестанно терзающих Землю. Церковь сбрасывает старую кожу духовного целителя и становится социально активным формированием. Центр тяжести смещается с исповедальни к повседневности. Церковные общины поддерживают движение за гражданские права и обновление городской жизни. Церковь все увереннее приобщается к реалиям окружающего ее мира.
– Где нет никаких ведьм, инкубов и вампиров, – подхватил Мэтт, – но зато есть избиение детей, инцест и насилие над природой.
– Именно так.
– И вам все это не нравится, верно? – медленно спросил Мэтт.
– Верно, – тихо подтвердил Каллахэн. – И мне стыдно. Тем самым Католическая церковь как бы признает, что Бог не умер, но слегка не в себе. Надеюсь, я ответил на ваш вопрос. Так что вы хотите, чтобы я сделал?
Мэтт объяснил.
Поразмышляв над услышанным, Каллахэн поинтересовался:
– Вы понимаете, что это идет вразрез со всем, о чем я только что говорил?
– Как раз наоборот! Это настоящий момент истины, и вам предоставляется уникальная возможность испытать свою церковь на деле!
Каллахэн глубоко вздохнул.
– Очень хорошо! Я согласен. Но с одним условием.
– Каким?
– Что все, кто собирается участвовать в нашей маленькой экспедиции, сначала наведаются в магазин Стрейкера. И пусть мистер Миерс от нашего имени откровенно изложит ему все наши соображения. А мы посмотрим на его реакцию. Предоставим ему возможность поднять нас на смех.
Мэтт нахмурился.
– Но этим мы себя выдадим и предупредим об опасности.
Каллахэн покачал головой:
– Это не важно, если мы трое – мистер Миерс, доктор Коуди и я – решим довести дело до конца, что бы ни случилось.
– Ладно, – сдался Мэтт. – Я согласен, если Бен и Джимми Коуди тоже не будут против.
– Вот и хорошо, – вздохнул Каллахэн. – Вы не обидитесь, если я не стану скрывать своей надежды, что все это плод вашего воображения? И что Стрейкер поднимет нас на смех, причем заслуженно?
– Ни в коей мере.
– Дай-то Бог! Вы даже не представляете, на что я только что согласился. И это меня пугает.
– Мне тоже страшно, – тихо признался Мэтт.
Возвращаясь обратно в церковь, Каллахэн не только не ощущал никакого страха, но был в приподнятом настроении и чувствовал себя обновленным. Впервые за многие годы он был трезв и не испытывал ни малейшего желания выпить.