– Оставь в покое природный накопитель энергии! – рассмеялась я, отводя его руку. – И радуйся, что ты не девушка: меня отец заставлял отращивать косищу до задницы, все годы учёбы я мечтала, как после выпускного отрежу её к демонам!
– Отрезала?
– Передумала. Боевому магу глупо отказываться от дополнительного резерва… – я запнулась.
Шэрил сделал вид, что не заметил моей заминки.
– До завтра, Карен.
Он опять ушёл порталом. Я тоскливо вздохнула.
Для магов нет расстояний. Они не замечают ни изнуряющей жары, ни трескучих морозов. Их век вдвое дольше человеческого… всё, что осталось мне от врождённого дара. Интересно, а сколько лет самому Шэрилу? В армии Рагара офицерами становились и совсем юные маги, недавние выпускники школы. Я в восемнадцать уже воевала.
Собрала посуду, отнесла её в кухню, загрузила в мойку. Встроенное заклинание закружилось весёлой змейкой, оставив после себя безупречно чистые тарелки, вилки и ножи. Вот бы нам в храме такое… А если Негар и впрямь завоюет мир, и я никогда не вернусь в храм в Рагаре? Что делать тогда, чем заниматься, и главное – каким я вижу своё будущее?
Будущее… Последний раз я задумывалась о нём, будучи великолепной Карен Грэнш. Тогда пылкое воображение рисовало мне картины блестящих военных побед, славы и высокого положения, а где-то на горизонте маячила туманная перспектива замужества. При этом я не сомневалась, что замуж выйду по взаимной любви, а моим избранником окажется как минимум приближенный императора. Какую часть этих мыслей внушил мне отец, и какую – мои собственные желания?
После выгорания я забыла такое слово, как «будущее». Семь лет я жила нуждами храма, размеренная, монотонная, полная забот жизнь помогала мне ни о чём не думать. Наверно, я просуществовала бы так долгие годы, возможно – до самого своего ухода к Предвечной. Теперь я словно опять оказалась подростком, только рядом не было отца с его честолюбивыми мечтами, магия не выделяла меня из прочих, и храм больше не являлся моей бронёй и защитой. Карен Грэнш сожгла себя, жрицу Карен казнили в тюрьме Ангры. Осталась та Карен, что снова училась жить, незнакомка с чужой внешностью. И эта Карен терялась в вопросах – чего она хочет? К чему стремится? Устраивает ли её место помощницы целителя в Иркене, или это лишь временное убежище?
Предвечная, да я даже не знаю своих предпочтений в еде или одежде, что уж говорить о более важных вещах! В детстве я одевалась, желая угодить отцу, военная форма одинакова для всех, вкусы Вэшира определялись пышностью и стоимостью нарядов, в храме мне было безразлично, что надевать. То же самое и с едой – утолила голод, и ладно. Из меня с шести лет растили солдата империи, не оставляя времени на вкусы, привычки, склонности. Тренировки вместо театров, полигоны взамен музеев и библиотек. Зачем боевому магу живопись или книжки? Тем паче стишки. Меня научили создавать пульсар тридцатью различными способами, в зависимости от ситуации, но о том, чем хотела бы заниматься помимо магии, я не имела ни малейшего представления.
Я задрала рукав и посмотрела на белую звезду.
Предвечная не указывала своим служительницам, как жить. Не накладывала обетов безбрачия, не ограничивала в быту. В отличие от армии, в храмах не придерживались строгого распорядка, не носили форменной одежды. Единственным заветом Праматери была клятва, приносимая жрицей, – длинная цепь обещаний. Бескорыстно служить, идти туда, куда позовут, облегчать страдания, не поощрять конфликты, всегда говорить правду… Наверно, изначально жрицы жили среди людей. Храмы построили для удобства, для придания величественности обрядам. Сейчас…
Додумать я не успела. В кухню ворвался взволнованный Мэлан.
– Карен, ты мне нужна!
Вопреки предупреждению, сделанному в первый день, Мэлан крайне редко звал меня на помощь, когда принимал посетителей. Целитель прекрасно справлялся самостоятельно, но, видимо, произошло нечто исключительное.
– Пойдём со мной. Ты когда-нибудь присутствовала при родах?
– Нет, но я изучала данную тему.
Надеюсь, он не спросит, почему.
– Очень сложный случай, тройня. Схватки у матери вторые сутки, а недотёпа муженёк додумался прийти только сейчас. Боюсь, время безвозвратно упущено… Ты ведь жрица, Карен. Вдруг твоё присутствие смягчит Предвечную… – Мэлан смутился и занялся порталом.
Едва увидев ауру роженицы, я подумала, что Мэлан прав: та находилась на полпути к Небесам. Причину, по которой так долго тянули, объяснил перепуганный муж – у семьи не было денег. Я впервые услышала, как умеет ругаться невозмутимый и добродушный целитель – от всей души, не жалея эпитетов. Будущему папаше повезло, что Мэлан быстро выставил его из комнаты и занялся матерью. Пара тёток, то ли подруг, то ли родственниц, замерли у изголовья кровати.
Я обошла кровать и взяла умирающую за руку. Глаза с лопнувшими от натуги кровеносными сосудами умоляюще уставились на меня, пальцы впились в мою ладонь. Первый раз в жизни я пожалела, что не умею утешать. Что-то успокаивающее бормотал Мэлан, периодически роженица истошно орала, вредя себе ещё больше.
– Держи! – Мэлан сунул мне в руки маленькое безжизненное тельце. – Эта мёртвая. Положи куда-нибудь. Две ещё живы.
Игла в сердце взорвалась болью. Мёртвая. Девочка. Дочь. Ано́ра…
Белый свет благословения вспыхнул, повинуясь всепоглощающему желанию. Предвечная, эту душу я не отдам! Ты забрала моего ребёнка, верни этого – и мы в расчёте! В вихре белоснежной метели я слышала свист урагана, громовые раскаты, шум ливня и звон далёкого колокола.
А затем раздалось недовольное вяканье.
Я прижимала к себе новорождённую, пока её не забрали у меня из рук. Крохотную живую девочку, бестолково разевающую беззубый рот. Мэлану удалось спасти и мать, и двух сестрёнок. Целитель наложил на обессиленную роженицу последние заклинания, раздал указания, отмахнулся от сбивчивой благодарности счастливого мужа и отца, после чего открыл обратный портал домой. Вышли мы в кабинете, и Мэлан сразу повернулся ко мне.
– Что это было, Карен?!
Он глядел на меня с новым чувством – изумлением, смешанным со страхом.
– Благословление Предвечной. Только я не разберу, кем будет этот ребёнок…
– Карен! – Мэлан сжал руки. – Какое, к демонам, благословление! Кроха родилась мёртвой, я целитель с двадцатью годами практики и не мог ошибиться! Я видел, как из твоих ладоней исходила сила!
– Скажи ещё магия, – вымученно улыбнулась я.
– Нет, не магия. Магия не способна возвращать ушедших… Кто ты, Карен?!
– Обычная жрица. Мэлан, ты же видишь ауры. Во мне сохранилась хоть капля дара? Хоть единая искорка из того пожара, которым я выжгла себя?! – Пришлось остановиться, чтобы не сорваться на крик. – Ты не спрашивал, как я выгорела, так вот: в бешеной ярости я буквально вспыхнула – чистой энергией, став эпицентром гигантского факела. Начисто спалила всё вокруг на сотню локтей, расплавила камни и землю до состояния стекла… Не понимаю, каким образом я уцелела. Меня нашли у статуи Предвечной на другом конце Рагара: похоже, я перенеслась порталом – последним созданным в своей жизни. Семь лет я училась жить без магии, убогая, калечная уродина, от которой шарахались люди. Облик, что ты видишь, – любезность господина Эфрена, сообразившего, что приметную седую жрицу с абсолютно белой кожей и отсутствием радужек император отыщет даже в Асгэре.
Мэлан, не сводивший с меня глаз во время столь эмоциональной речи, встрепенулся.
– А почему тебя должен был искать император?
– Потому что, когда его псы явились в храм, чтобы вышвырнуть вон старух и детей, я обманула гвардейского капитана. Сложила пальцы особым образом и пригрозила пустить в ход боевое заклинание. Сияющий Смерч, слышал о таком?
Он присвистнул.
– Мне необходимо было выиграть время, чтобы дать жрицам собраться и отъехать подальше. Капитан оказался трусом, или я сыграла убедительно, но всё получилось. После чего меня бросили в тюрьму и решили тайно развеять. Император испугался уникальной жрицы, особенно когда узнал, что я бывший маг первого уровня, дочь выдающегося изобретателя и заговорщика… Негар не поверил, что я выгорела окончательно. Гвардейцы утверждали, что в моих руках копилась энергия.
Я встряхнулась.
– Бред! Благодать Предвечной и магия – две разные вещи. Первая не может убивать, вторая, как ты правильно заметил, не способна воскрешать. Я же вообще пустышка, разве ты не видишь?
– У тебя необычная аура, – осторожно сказал Мэлан. – Прости, Карен… Мне вовсе не хотелось заставлять тебя вспоминать о болезненном прошлом.
– Мне уже почти не больно. Я смирилась, понимаешь? Магия не вернётся. От того, что мои пальцы складываются в заученные жесты, заклинания не появятся. Ребёнка спасла Предвечная, ты стал свидетелем проявления её могущества.
– Если ты так говоришь…
Он мне не верил. Я читала это в карих настороженных глазах, в опаске, с которой Мэлан поглядывал на мои пальцы. Но целитель оставался собой – неуклюжим и добрым, заботливым и великодушным.
– Не сердись на меня, – примирительно пробасил он. – Отдохни лучше. Ужин готовить не надо, я вечером в гости ухожу, родители опять невесту сватают. Не успокоятся, пока не женюсь.
– А ты против? – улыбнулась я, радуясь перемене темы.
– Мне тридцать восемь недавно исполнилось, – скорчил забавную рожицу Мэлан. – Не такой уж старый, чтобы девушек подсовывать. Со временем сам найду ту, которая понравится.
– Всего лишь «понравится»? – подколола его я. – А как же любовь с первого взгляда?
– Упаси Предвечная, – ужаснулся целитель. – Этак можно и в стерву влюбиться, и в какую-нибудь родовитую, которая всю жизнь будет попрекать, что я рылом не вышел. Или ещё чище – получить от ворот поворот и потом страдать, не спать, не есть… – Его передёрнуло.
Да уж, в его случае «не есть» стало бы жестоким наказанием.
– Карен, а жрицам позволено любить? – огорошил меня вопросом Мэлан.
Я даже не сразу сообразила.