За двумя представителями общины потянулись и другие, но не осмелились подойти близко к нам. Остановились в десятке шагов и напряженно вслушивались в слова. Двое коренастых светловолосых мужчин поклонились низко, обратились почтительно, так, как велела тарийская традиция. Беседа со Съярми явно пошла им на пользу. Жаль, угрожавшего мне воспитать некому…
Сарехи попросили прощения за то, что не стали ждать, пока мы поговорим с послом. Прямо сказать, что больше не доверяют господину Далибору, они, правда, не решились. Люди спрашивали о лекаре, о его душе. Гарима отвечала коротко, но ее благожелательный тон успокоил иноверцев, хоть она и не разрешила пригласить в Храм великой Маар священника сарехской общины. И все же сарехи чувствовали, что их не пытаются обмануть, и оттаяли.
Разговор длился долго, но он был северянам полезен. Так же изменил их мировоззрение, их отношение к жрицам и чужой богине, как и ритуал. Уважение иноземцев стало искренним, слова и взгляды полнились настоящей, а не изображаемой почтительностью. Один из мужчин признал даже, что в беседах со своими священнослужителями сарехи не могли надеяться на подобные доброжелательность и внимание.
Чужаки ушли мирные, довольные и успокоенные, но разговор с ними отнял много сил. У нас обеих. Поэтому, окинув зачарованного мужчину усталым взглядом, Гарима предложила заняться лекарем Снуравом с утра.
ГЛАВА 11
Солнце давно село, у меня в комнатах царил уютный полумрак, свежо пахло мятой и хвоей. Скользнув под прозрачный полог на шелковые прохладные простыни, я не думала, что удастся заснуть. Но усталость победила.
— Ну и что все это значит? — тихий мужской голос прозвучал над самым моим ухом. Я вздрогнула и проснулась.
Молодой сарех сидел рядом на постели, смотрел на меня выжидающе, но без угрозы.
— Если бы ты поговорил с представителями своей общины, все бы уже знал, — буркнула я.
Его появление меня совершенно не удивило и казалось больше обременительным, чем страшным.
— Если бы я с ними не поговорил, ты была бы уже мертва, — возразил он.
— Ты зря думаешь, что можешь меня напугать, — хмыкнула я.
— А мне необязательно пугать, чтобы убить, — его явно раздражало, что мое поведение не соответствовало его ожиданиям.
— Тогда ты вообще ничего не добьешься, — спокойно ответила я. — Снять заклятие могут только те жрицы, которые его наложили. Поэтому прибереги свои угрозы для других случаев. Когда они действительно будут иметь силу.
— Тот раз ты была сговорчивей, — задумчиво сказал сарех.
— Не обольщайся. Это не потому, что ты был убедительней.
Он неожиданно весело усмехнулся:
— А ты колючая. Как зовут тебя, Забирающая?
— Во всех краях вежливый мужчина называет себя первым. И нож не дает ему преимуществ, — холодно ответила я.
— Ты права, Забирающая, — все еще улыбаясь, сказал он. — Меня зовут Ингар. Теперь мне будет позволено узнать твое имя?
— Лаисса.
— Это не тарийское имя, — удивленно нахмурился он.
— Какое верное наблюдение, — хмыкнула я.
— И волосы у тебя светлые, — словно не услышав меня, продолжал Ингар.
— Думай-думай, — садясь на постели, посоветовала я. — Может, догадаешься, что я тоже северянка.
Он покачал головой, снова усмехнулся. Я потянула на себя одеяло, прикрылась. Хоть моя ночная одежда и была достаточно плотной, взгляды сареха, казалось, обладали способностью проникать сквозь нее.
— Зачем ты пришел? — раздумывая, не прикрыться ли еще и подушкой, спросила я.
— Узнать, что это такое произошло в Храме, — по-прежнему разглядывая мою грудь, ответил он.
— Послушай, Ингар, я тронута твоей заботой об отце, — я повыше натянула одеяло и скрестила руки. — Но мы с сестрой все рассказали представителям общины. Прошу, уходи. Мне нужно отдохнуть, выспаться. Завтра будет трудный день.
Он пренебрежительно усмехнулся.
— Не суди о том, чего не понимаешь, — отрезала я. — Ритуалы отнимают много сил.
— Я не оспариваю, не думай, — поспешно соврал он.
— Не лги мне, — строго велела я. — Даже не пытайся.
— И в мыслях не было, — снова соврал сарех.
— У тебя наверняка есть знакомые тарийцы, — хмуро предположила я, а когда он кивнул, продолжила: — Расспроси их о жрицах великой Маар. Сделай себе одолжение. Тогда не будешь пытаться сделать невозможное. Не станешь пытаться обмануть Забирающую.
Он внимательно смотрел на меня, а на его губах постепенно блекла скептическая усмешка. Пусть я не обладала способностью влиять с помощью дара на других, но мой серьезный тон оказался достаточно убедительным.
— Еще вчера я думал, что жрицы все придумывают. Чтобы особенными быть. Как сестры Вейшуа, — задумчиво проговорил Ингар.
Его сравнение жриц Маар с поклонницами северной богини полнолуния было оскорбительным, но я решила не возмущаться. Объяснять что-либо закостенелому в своих суждениях иноверцу было бесполезно. Так же неразумно, как втолковывать жителям Сосновки, что существуют милостивые Супруги, а кареглазые девочки — земные воплощения их дочерей.
— А потом был ритуал. И много света… и, — он смутился, но продолжил напористо, быстро, — ощущение святости, что ли. Я в наших храмах такого не чувствовал. Никогда. Ни разу! Оно волной шло. От вас. От кристалла… Так спокойно было, так хорошо! Это не только я почувствовал. И другие тоже. О жрицах вечером говорили с большим уважением. Впервые! Даже сказали, что нашим священникам и не снилось такое.
Слова сыпались, как горох из мешка. Будто Ингар боялся вызвать гнев своих богов признанием. Я не перебивала и с любопытством слушала, как чужак видел ритуал.
— Я впервые почувствовал, что вот она, сила богов! — выдохнул сарех.
— Только своим священникам не говори такого, — посоветовала я. — В лучшем случае просто обидятся. А в худшем… ты не знаешь их силы.
— Это верно, — он задумчиво кивнул. — Не знаю. Как не знаю и твоей… Но ты все же не забрала душу отца.
Ингар глянул на меня икоса, словно ждал признания. Признания в том, что испугалась, что его угрозы подействовали, что ему удалось спасти отцу жизнь.
— Богиня направила меня иначе, — холодно ответила я.
Он довольно усмехнулся. Посчитал, что все же повлиял на ритуал.
— Рано радуешься, — бросила я, плотней скрестив руки на груди. — Я видела, как он готовил яд. Видела, как опаивал и как убирал следы.
Сарех мрачнел, с каждым моим словом возвращалась ожесточенность. Поджатые губы, решительно выпяченный подбородок, злой взгляд. Все это меня не впечатляло.
— Он — убийца, — продолжала я. — Но Великая пока не захотела забрать его душу.
— Пока? — Ингар явно не мог смириться с тем, что угрозы не стали идеальным решением. Его рука скользнула к поясу, к кинжалу.
— Пока, — твердо повторила я. — Нам с сестрами нужно узнать, почему.
— Потому что он невиновен! — сарех зыркнул на меня с вызовом и с достойным восхищения упрямством.
Я вздохнула и примирительным тоном продолжила:
— Завтра с утра мы проведем ритуал и попробуем разобраться.
— А если вы не разберетесь. Что тогда?
— Мы разберемся, Ингар. Разберемся, — заверила я. — Не завтра, так послезавтра. Или через два дня. У нас неделя в запасе.
— Какая неделя? — выдохнул он ошеломленно.
Сарех вдруг показался таким удивленным и растерянным, что мне даже почти стало его жаль. Не явись он в мою спальню ночью с оружием, я бы посочувствовала сердечней.
— Ты невнимательно слушал своих соплеменников, — пожурила я. — Заклятие продержится неделю. Это время дала нам Великая для выяснения всех обстоятельств и принятия окончательного решения. А ты вынуждаешь меня среди ночи объяснять одно и то же по третьему разу. Это несправедливо и бесчеловечно по отношению ко мне.
Он пренебрежительно усмехнулся, хотел возразить, но я не дала.
— Уходи, — мой голос прозвучал глухо и устало, а тон не допускал пререканий. — Ты не даешь мне отдохнуть и вредишь своему отцу. Сам снижаешь вероятность успеха завтрашнего ритуала.
Этот довод оказался весомым, а на лице самоуверенного воина впервые отразилось некое подобие смущения. Извинений я, разумеется, не дождалась, но хоть смертью мне не погрозили на прощание.
Я надеялась, что еще до полудня мы с сестрами проведем второй ритуал для лекаря Снурава. Но все пошло не так, как думалось.
Первой неприятной неожиданностью стал отказ Абиры помогать. Передающая стремилась поссориться со мной, грубила Гариме, придумывала откровенно нелепые отговорки, но упрямо стояла на своем. Участвовать в ритуале, исследовать память обвиняемого она не собиралась.
Против ожиданий, Доверенная не настаивала, не уговаривала. Лишь сказала, что этот разговор не закончен. И с ласковой улыбкой добавила:
— Мы вернемся к нему, когда ты отдохнешь, сестра. Усталость так на тебя влияет. Но я ведь знаю, что ты не станешь пренебрегать долгом жрицы.
Абира отвела взгляд, покраснела и выглядела пристыженной, а попытки оправдаться прозвучали жалко. Все потому, что она так и не решилась сказать правду. Передающая не желала признать слабость своего дара. Боялась, что так же быстро истощится, как и днем раньше. Страшилась неизвестного ритуала. Но ее уловки, старания скрыть эти чувства были очевидны любому.
Второй, значительно более серьезной сложностью стало ошеломившее меня признание Доверенной. Я привыкла во всем полагаться на ее знания и опыт, рассчитывать на мудрую поддержку. Слова Гаримы о том, что она никогда не слышала и не читала о преступниках, обращенных в золотые статуи, сперва показались мне неудачной шуткой, настолько я верила в обширные познания сестры. Но она и не думала шутить. Она была всерьез обеспокоена. А еще я ни разу не видела Гариму такой растерянной.
— Нужно проверить архив, — расхаживая по своему кабинету, Доверенная думала вслух. — Но так, чтобы никто не заподозрил, что мы не знаем, что делаем… Нужно поговорить с господином Тимеком. Он самый пожилой, самый опытный из жрецов Содиафа. Возможно, слышал о подобном… Нам пригодится любая помощь… К счастью, он умеет хранить секреты…