Сарех хмурился, присутствие облаченного в боевой доспех вооруженного воина Ингара раздражало. Зато почтительное обращение ко мне удалось чужеземцу как нельзя лучше. Попросив воина подождать за дверью в коридоре, я предложила гостю присесть. Он покосился на замершую всего в нескольких шагах Суни, быстрым движением коснулся пустых ножен, поблагодарил и сел. Я заняла кресло напротив, окинула Ингара оценивающим взглядом. Сарех чувствовал себя неловко, а потому злился.
— Я удивлена вашим появлением сегодня, — слова прозвучали холодно и твердо.
— А я признателен за то, что согласились встретиться, — изогнув губы в улыбке, ответил гость. И, вновь покосившись на Суни, добавил: — сиятельная госпожа.
— О чем вы хотели поговорить? — полюбопытствовала я.
— О моем отце, разумеется, — улыбка гостя стала напоминать оскал. Моя недогадливость Ингара бесила, как и необходимость соблюдать церемонии.
От этого у меня колотилось сердце, дрожали пальцы. Несмотря на близость служанки, готовой прийти мне на помощь в любое мгновение, несмотря на воина, оставшегося у дверей, я чувствовала себя крайне уязвимой. Сцепив руки на коленях, заставляла себя дышать ровно и глубоко. Ответила подчеркнуто спокойно:
— Нет ничего, что я могла бы вам рассказать.
— Но… — он не договорил.
В комнату слепящей волной ворвался белый свет.
Раздался тревожный, леденящий сердце хрустальный звон.
Я вскрикнула от испуга, зажмурилась. Слышала, как Суни бросилась ко мне.
С грохотом распахнулась дверь в комнаты. Перед глазами плясали разноцветные искры, я ничего не видела, закрыла ладонями уши, спасаясь от непрекращающегося звона.
— Что случилось? — резко и требовательно проорал Ингар, перекрикивая шум.
Я не видела сареха, но знала, что он стоял рядом. Чувствовала его злобу, когда воин оттолкнул его.
— Госпожа Лаисса, вы в порядке? — спросил охранник.
— Кажется, да…
Зрение постепенно возвращалось. Я уже различала людей. Видела, как Ингар трет глаза, нетерпеливо трясет головой. Охранник стоял ко мне спиной, закрывая от сареха. А звон все не прекращался.
— Что это за звук? — крикнула я.
— Не знаю, — ответили одновременно воин и Суни.
Дверь в комнаты еще раз с грохотом распахнулась. На пороге появилась одна из молодых прислужниц. Перепуганная, бледная, дрожащая.
— Госпожа Забирающая! Госпожа… Храм! — со слезами выкрикнула она.
Я подскочила, побежала. За мной неслись воин, Суни и растерянный сарех.
Было слишком светло — от Храма в небо уходил огромный столб белого света. На меня едва не налетела Гарима, выскочившая из своих комнат. За ней бежали ее служанка и прислужница. В окнах верхнего этажа видна была Абира. Передающая тянула за руку мужчину. Я не стала останавливаться и ждать сестру.
Подбежав к Храму, услышала сквозь непрекращающийся звон крики внутри. Охраны рядом не было. Я потянулась к ручке двери, но воин остановил меня.
— Я войду первым, — отрезал он. — Держитесь позади.
— Отдайте мне оружие! — потребовал Ингар.
Воин недоверчиво нахмурился и выполнять требование явно не хотел.
— Отдайте ему кинжал, — велела я. — Лишних защитников не бывает.
— Как скажете, — согласился воин.
Внутри послышался треск и чей-то пронзительный крик.
Охранник рванул на себя дверь.
В Храме шел бой. Несколько десятков человек бились друг с другом и с охраной Храма. Я заметила и городских стражей. В стену рядом с дверью швырнули лампу, она рассыпалась осколками.
Ингар и воин, вытаскивающий на ходу из ножен меч, бросились внутрь.
— О небеса, — просипела остановившаяся рядом со мной Гарима. По ее лицу бежали слезы, казалось, ноги ей сейчас откажут, и она упадет. Я обняла ее, почувствовала, что сестра дрожала.
— Что происходит? — раздался за спиной требовательный голос Абиры.
Я обернулась к ней. Встрепанная сестра казалась рассерженной, даже величественно разгневанной. Но уже через пару шагов от былой уверенности не осталось и следа — Передающая увидела погром. Идущий за ней мужчина в доспехе городских стражей грязно выругался и метнулся внутрь.
— Кристалл… если они повредят кристалл… — пролепетала Абира, хватаясь за меня с другой стороны.
— Этого нельзя допустить! — неожиданно твердо сказала Гарима. Выпрямилась и явно собралась войти в Храм.
Я вцепилась в нее обеими руками:
— Тебя там зашибут!
— Нужно защитить кристалл! — отрезала сестра.
В этот миг кто-то метнул в него кусок скамьи. Абира закричала, Гарима дернулась из моих рук, кристалл вспыхнул золотым — кусок дерева осыпался на пол пеплом.
Гарима схватилась руками за дверь и разрыдалась.
Я обняла ее, Абира тоже. Больше в Храм мы зайти не пытались. Кристалл еще несколько раз вспыхивал, защищаясь. Хрустальный звон не смолкал. Внутри бились мужчины, стонали раненые, неподвижно лежали убитые.
— Нет! Нет! — раздался истошный крик, и знакомая мужская фигура бросилась к кристаллу.
Ингар бежал к крупному даркези, стоящему рядом с золотой статуей. В руках здоровяка был большой окровавленный подсвечник.
Время вязкое, между ударами сердца — вечность. Даркези поднимает подсвечник обеими руками над головой. Ингар бежит, отталкивая с дороги людей. Даркези с размаху опускает подсвечник на золотую статую.
Я кричу от ужаса. Скорлупа волшебства на лекаре трескается. Из разлома брызгает кровь. Даркези заносит подсвечник снова. И снова.
Перед четвертым ударом Ингар, наконец, перехватывает его руки.
Но уже поздно.
Голова лекаря размозжена и больше не походит на голову. Пол залит кровью.
Абира громко всхлипывала, Гарима рыдала навзрыд, я держалась за нее, чтобы не упасть. Голова кружилась, мутило. Фигура Ингара, бьющего убийцу отца отобранным подсвечником, размывалась. Кристалл предупреждающе пульсировал золотом, ведь драка шла совсем близко к нему.
Обмякшие ноги не слушались. По-прежнему цепляясь за Гариму, я опустилась на колени. Мое внимание привлекла золотая статуя. Она трескалась, кусочки скорлупы разлетались в стороны, гасли. Когда большая часть оболочки рассыпалась, тело упало в лужу.
Бой в Храме шел после этого недолго — стражам и охране удалось зажать погромщиков в углу, разоружить, связать. Ингар повалил наземь своего противника. Тот стонал, но не поднимался. Сарех побрел к кристаллу, сел на пол рядом с телом отца.
Когда в Храме стало тише, мы с сестрами осмелились зайти внутрь. За нами стайкой шли прислужницы. Многие плакали, но никто и слова не произнес.
Разбитые скамьи, осколки ламп и курильниц, мертвые с пустыми глазами… Резкий запах крови, заляпавшей пол и стены, смешивался с цветочным и нежным ароматом разлитых и рассыпанных благовоний… Стоны и оскорбления, резкие окрики, команды стражей… Сарехи, даркези, стражи и охранники Храма. Очень разные люди казались мне тогда одинаковыми, в равной степени пугающими и некрасивыми. Распаленные боем, злые, готовые ударить, желающие причинить боль. Был бы повод.
Их настрой подчеркивали нерешительность и робость прислужниц. Они шарахались от мужчин, старались держаться к нам с сестрами как можно ближе, надеялись на наши указания. Уверенные, твердые, четкие. Из троих жриц на это была способна только Гарима. За невзрачной внешностью и десятками золотых браслетов скрывалась исключительно сильная личность, сумевшая даже в этих обстоятельствах быстро совладать с собой.
Мне хотелось походить на нее, быть стойкой, уверенной в себе, готовой разрешить любые трудности. Я старалась не плакать и хотя бы казаться спокойной. Абира не могла и этого. Она озиралась по сторонам, жалась к Гариме. Страх Передающей, леденящий, острый, нарастающий с каждой минутой, я ощущала отчетливо. Он один был ярче всей злобы собравшихся в Храме мужчин. Гарима тоже его ощущала, поэтому взяла сестру за руку, шепнула, что самое страшное уже позади.
Съярми велела женщинам пока к раненым не подходить. Мудрое решение. Даже истекая кровью, чужеземцы нападали на полумертвых противников. Стражам приходилось их растаскивать.
Во всем этом смешении людей найти господина Шиана оказалось непросто. Он переговаривался с городскими стражами, давал указания своим подчиненным. Появление в Храме стольких женщин сразу ему не понравилось.
— При всем уважении. Я прошу вас уйти. Здесь еще небезопасно, — сухо сказал он. Тон его не допускал возражений.
— Конечно, — согласилась Гарима и заверила: — Мы не задержимся надолго.
Воина это не успокоило, он стиснул зубы, настороженно глянул в сторону дернувшегося недалеко раненого.
— Вы знаете, почему это произошло? Зачем они здесь? — голос Доверенной звучал глухо и сипло, в глазах блестели еще не высохшие слезы.
Вместо воина ответил один из стражей. Его тон был чуть более почтительным, но таким же жестким. На женщин, стоящих за нашими спинами, он посмотрел с неодобрением.
— Сиятельная госпожа, в городе беспорядки. Общины воюют. Несколько поджогов, разгромленных лавок, потасовки.
— Но почему? — допытывалась Гарима. Ее голос срывался, губы дрожали.
Страж пожал плечами, бросил короткий взгляд в сторону кристалла.
— Мы пока не знаем точно. Но выясним в ближайшее время.
— Не посчитайте наглостью, — вклинился начальник охраны. Он заметно волновался и то и дело поглядывал в сторону обезвреженных погромщиков. Даркези и сарехи, растащенные стражами в разные стороны, обменивались оскорблениями. Я чувствовала, как в них кипит неизрасходованная злоба. Казалось, с минуту на минуту чужеземцы бросятся друг на друга, и связанные руки помехой не станут. — Но я вновь прошу вас вернуться в дом жриц. Вы сейчас не можете ничего сделать, только подвергаете себя опасности.
— Вы правы, — Гарима кивнула. — Мы пойдем…
Ее губы дрогнули в намеке на улыбку, господин Шиан коротко кивнул. В тот момент он казался мне хищной птицей, приглядывающейся к каждому движению.
Все еще держа Абиру за руку, Доверенная тихонько окликнула меня, повернулась к кристаллу и направилась к боковому выходу. Передающая шла медленно, озиралась по сторонам, казалась растерянной. Ее страх с каждым ударом сердца все больше напоминал отчаяние.