— Все, что так или иначе затрагивает наши жизни, важно, — сестра ответила мягко, видимо, почувствовала мое напряжение, но от вопросов не отказалась: — Когда Абира с ним виделась?
— Давно, ты еще спала, — я нарочно не поворачивалась к Гариме. Пыталась дать понять, как выбранная тема мне неприятна.
— И сразу после этого он начал ухаживать? — уточнила сестра.
— Можно обойтись без этих намеков? — раздраженно бросила я, всем телом поворачиваясь к Гариме.
Она вздохнула, виновато улыбнулась:
— Я не намекаю, только спрашиваю. Ты не знаешь, зачем они виделись?
Я покачала головой.
— Он вряд ли мог заинтересовать ее в качестве любовника, — знакомым движением теребя сережку, пробормотала Гарима. — Она не любит жестоких мужчин, а сарех определенно слишком резок и груб…
— Он изменился! — горячо возразила я.
Сестра удивленно вскинула брови, посмотрела мне в глаза.
— Вот как?
— Да, — твердо ответила я. — Да. И прошу, постарайся не говорить о нем плохо. У него было трудное, тяжелое время. Сейчас Ингара не узнать. Он спокойный, отзывчивый, нежный.
— Постой-постой! — перебила сестра. — Ты говоришь о том же человеке, который угрожал тебе смертью?
— Он изменился! — ее недоверчивость меня раздражала, но я старалась это не показывать.
Гарима долго молчала. Побрякивала длинная золотая сережка, блестели браслеты и цепочки, а сестра, казалось, вовсе не тяготилась относительной тишиной. Гарима подошла ко мне, села рядом.
— Лаисса, — взяв меня за руку, сестра заглянула в глаза, улыбнулась, будто просила прощения за то, что собиралась сказать. — Пожалуйста, выслушай меня.
Я кивнула и хмуро глянула на Гариму. Была уверена, что она станет настраивать меня против Ингара, вспоминать его былые поступки. Даже мысли об этом были неприятны, злили. Раздражало уже то, что я согласилась Гариму слушать!
— Когда сильное чувство вспыхивает впервые, — мягко начала сестра, — мир преображается. Все становится ярче, сочней, прекрасней. Кажется, что другой человек изменяет твою жизнь. Это восхитительное чувство, и я рада, что ты, судя по всему, испытываешь нечто подобное. Меньше всего на свете я хотела бы разрушить для тебя это волшебство, но… — она замялась, но продолжила решительно. — Пообещай мне, что, прежде чем разделишь с ним ложе или признаешься ему в любви, ты вспомнишь, кто ты. Ты Забирающая великой Маар. Тебя нельзя обмануть. А я очень сильно боюсь, что он пытается это сделать и так причинить тебе боль.
— Он меня не обманывает! — резко возразила я.
— Я буду счастлива, если так будет и впредь, — заверила грустная сестра.
— Он не обманывает! — настойчиво повторила я. — Пожалуйста, давай поговорим о другом! Неужели нам нечего больше обсуждать?
— Ты права. Темы найдутся… Император прислал утром гонца, — сказала она. — Принц Ясуф предупредил, что очень скоро вернется в Ратави. Должен приехать уже послезавтра.
— Удивительно, что он не написал об этом раньше, — я потянулась за браслетом, который мне подарил Ингар.
Доверенная еще больше помрачнела, сложила на груди руки, отвела взгляд.
— Мне не хочется настраивать тебя против принца, — осторожно сказала сестра, — но назвать его поведение уважительным тоже не могу. Он оставил войско, уехал из провинции, не спросив разрешения Правителя. Так верные полководцы не поступают. Теперь это кратенькое послание с голубем…
— Он не прислал гонца? — насторожившись, уточнила я.
Сестра отрицательно покачала головой. Такие новости мне совсем не нравились. Привыкла считать, что племянники Императора хранят ему верность, но такое поведение принца Ясуфа больше напоминало вызов.
— Может, у него небольшой отряд. Некого было послать вперед, — предположила я, зная, что такие отговорки выглядят бледно до нелепости.
— Придется подождать, — Гарима знакомым жестом поглаживала серьгу. — Рано или поздно все разъяснится.
— Да, точно, — приободрилась я.
— Пожалуйста, не говори Абире до срока. Не хочу тратить силы на объяснение очевидного.
Завтрак оставил неприятный след в памяти из-за Абиры. Передающая старалась быть благожелательной и дружелюбной. Особенно с Гаримой, будто пыталась стереть следы былых ссор, все наладить. Абира даже мне в конце завтрака принесла некое подобие извинений и очень старалась при этом говорить правдивые слова. К сожалению, ни тон, ни выражение глаз, ни отголоски ее мыслей, в которые я вслушивалась, не соответствовали тщательно подобранным фразам. Ее отношение ко мне не поменялось, зависть ощущалась отчетливо, как и злость. Но я изгибала губы в спокойной улыбке, принимала извинения и заверяла, что наши отношения не мог испортить какой-то не вовремя приглашенный любовник. И я тоже не лгала. Наши отношения перестали быть даже приятельскими задолго до этого случая.
День прошел в хлопотах о Храме. Мастеровые все закончили несколько дней назад, оставалось лишь кое-где подправить, подмазать, доклеить, отполировать и сдать жрицам работу… Мелочи, не стоящие упоминания, поэтому я уже давно сказала Императору, что общины справились с восстановлением Храма к назначенному времени. Правителя это известие порадовало. Пожалуй, только увидев улыбку на его лице, я поняла, как сильно он не хотел изгонять общины из Ратави, хотя знала, что некоторые вельможи настаивали на таком решении.
В просторном зале пахло свежим лаком. Съярми придирчиво оглядывала настенные росписи, колонны, скамьи — проверяла работу. Гарима разговаривала с мастеровым благосклонно, те отвечали уважительно и косились на меня, потому что последнюю неделю имели дело только со мной. Абира, видимо, почувствовала себя лишней и ушла из Храма через пару минут — сослалась на головную боль.
ГЛАВА 29
День до вечера тянулся долго, невыносимо долго. Я ждала появления Ингара, мечтала о той минуте, когда загляну ему в глаза, вновь услышу голос. Мне хотелось, чтобы он снова обнимал меня, целовал и шептал на ухо дразняще неприличное «Я хочу тебя». Зайдя в мечтах уже неприлично далеко, вспомнила просьбу Гаримы и пообещала себе, что выполню ее. Ради себя.
Он опаздывал. Давно стемнело, тонкий аромат курильниц постепенно стал удушающим, но я не велела проветривать спальню, потому что этот запах нравился Ингару. Сновала туда-сюда по комнате, но ходьба не помогала справиться с тревогой. Напротив, я волновалась с каждым шагом все больше. Хорошо, что Ингар не видел слез облегчения, с которыми не смогла справиться, когда мой сарех показался во внутреннем дворе.
Смахнув слезы, поспешно скрыла их следы пудрой, велела Суни открывать дверь гостю.
— Ты прекрасно выглядишь, — прошептал он прежде, чем поцеловал.
Уверенные движения, твердая рука на моей талии, тонкий аромат роз, которые он принес, помрачал разум.
— Ты поздно сегодня, — собрав остатки самообладания, заметила я. — Что-то случилось?
— Все в порядке. Просто был тяжелый день, — чуть помедлив, ответил он. — Ты ждала меня? Скучала?
— Очень скучала…
— Это приятно, — усмехнулся Ингар и, отбросив цветы на диван, подхватил меня на руки.
Я прижималась к нему, целовала губы, щеки и была счастлива. Сожалела лишь о том, что Гарима не верила в него, в его способность измениться.
Ингар отнес меня в спальню, бережно поставил на пол.
— Я хочу тебя, — низкий голос раздался у самого уха, горячее дыхание коснулось кожи, отозвалось волной тепла в теле. — Хочу, моя красавица.
Чуть шершавые губы ласково дотронулись до шеи, волшебно бесстыдные пальцы развязали мой пояс и скользнули под него. Лишь немного ниже, лишь до края кружевного белья, но мое сердце едва не выскочило из груди от волнения и томительного ожидания. Ингар будто почувствовал это, обнял меня сильней. Одной рукой он придерживал мою спину, вторая уверено опустилась еще ниже и, уютно устроившись между кружевом и кожей, подтолкнула меня к желанному мужчине. Я выдохнула и обхватила обеими руками Ингара за шею, прижалась еще тесней и поняла, что в ту ночь разрешу ему все.
— Скажи, что хочешь меня, — велел он.
— Хочу, — с наслаждением вдыхая запах его тела, призналась я. — Хочу!
— Скажи, что любишь, — потребовал он, скользнув второй рукой мне под блузу. Это прикосновение обжигало, распаляло желание еще сильней, сводило с ума.
— Люблю, — мой ответ был больше похож на стон.
Ингар вознаградил меня за признание поцелуем. Долгим, страстным, бесстыдно восхитительным. Сильные руки постепенно освобождали меня и его от одежды, не слишком-то церемонясь с тканью. Пару раз трещали какие-то швы, но Ингара это лишь подстегивало. Он действовал напористей, решительней. Вскоре на мне остались только украшения и белье. Шелк простыней приятно холодил кожу, поцелуи обжигали, а полотно рубашки Ингара, которую он еще не успел снять, дразнило относительной грубостью.
Он поцеловал мой живот, мягким движением погладил бедра и, положив руки на колени, чуть развел их в стороны. Мной завладели предвкушение и страх, ведь я знала, что уже через пару минут пути назад не будет.
— И ты скажи, что любишь, — попросила я, вновь стыдливо сведя ноги.
Он глянул на меня недоуменно, будто не расслышал.
— Скажи, что любишь, — повторила я. Слова прозвучали мольбой.
Он склонился надо мной, поцеловал в губы и прошептал заветное слово:
— Люблю.
И в этот момент мир вокруг погас, все стало несущественным, неважным.
Потому что Ингар… солгал.
— Неправда, — мой собственный голос звучал глухо и тускло.
— Я хочу тебя, Лаисса, — удивление в его взгляде меня взбесило, но я заставила себя говорить спокойно.
— Но ты меня не любишь.
— Люблю, — настойчиво повторил он свое вранье. Даже казался возмущенным моим недоверием.
Я вывернулась из его рук, быстро встала, сдернула с постели покрывало, прикрылась.
— Лаисса, я не понимаю! — Ингар шагнул ко мне, распахнув руки, будто хотел обнять. Робкая улыбка на его губах казалась издевательской. Хотелось разбить об это лицо что-нибудь.