— Зачем ты лжешь мне? — поразительно твердый голос, резкий тон, ни следа боли, переполнявшей сердце.
— Лаисса, — он явно хотел меня успокоить, объяснить, как заблуждаюсь. Все еще верил в свой шанс, иначе не говорил бы так увещевательно и ласково. — Ты неверно поняла. И все!
На его груди под расстегнутой рубашкой блеснуло что-то, показавшееся смутно знакомым. Я сделала шаг к сареху, он широко улыбнулся. Видимо, решил, что я ему поверила больше, чем дару. Непроходимая тупость!
— Не шевелись! — приказала я.
Он, к моему удивлению, замер и позволил взять в руки амулет, спрятанный у него на груди. На моей ладони оказалось украшение из сна: золотой полумесяц и красный мак.
— Что это? — твердо встретив взгляд еще несколько минут назад любимых глаз, спросила я.
Вопрос прозвучал требовательно, жестко. Видимо, выражение лица у меня было соответствующее, потому что Ингар изменился. Он больше не думал, что сможет обмануть. Больше не играл роль влюбленного, не пытался быть вежливым. Улыбка превратилась в ухмылку, взгляд стал насмешливым, тон — издевательским.
— Волшебная вещь. Чтобы ты мне верила, — бросил он.
— Не долго же она работала, — хмыкнула я, поспешно отступив от сареха.
— Всего каких-то минут не хватило, — оскалился он. — Но я и без этого справлюсь.
Он оказался рядом в мгновение ока, вцепился в меня и буквально швырнул на кровать. Я заверещала, как-то добралась до изголовья, схватила со столика лампу и запустила в сареха. Его это не остановило. Лампа упала на пол, разбилась. Резко запахло маслом. Ингар схватил меня за ногу, рывком подтянул к себе. Я кричала, вырывалась, била его другой ногой, пока он не подмял меня под себя.
Он сидел на мне, закрывая рот и нос ладонью. Как в первый раз.
На запястье наступил коленом. Как в первый раз.
Я плакала от боли и ужаса. Почти потеряла сознание от удушья. Искаженное злобой лицо Ингара было близко, так близко, что я видела в его зрачках свое отражение.
И понимала, что это последнее, что увижу в жизни.
А потом все закончилось.
Я вдруг стала свободна, смогла вдохнуть. Сев на кровати, вцепившись в обнимающую меня Суни, хватала ртом воздух и силилась отдышаться. Охранник отволок к порогу сопротивляющегося сареха, с размаху несколько раз ударил его ногой. Казалось, воину было все равно, куда попадали удары. Ингар скрючился на полу, прикрывая руками голову. Охранник повернул его на живот, упираясь коленом в спину сареха, заломил тому руки и связал. Кажется, моим поясом. Ингар сквернословил и проклинал меня.
Эти слова не ранили, будто не имели ко мне отношения… В голове шумело, и крики сареха казались завыванием ветра. Мне было холодно до дрожи, тряслись руки, встать без помощи я бы сейчас не решилась. Вцепившись пальцами в постель, пыталась отдышаться и прижималась к Суни. Стыдясь мимолетных взглядов воина, подтянула к себе покрывало. Суни поспешно помогла в него завернуться, снова обняла за плечи. Хотелось плакать, уткнувшись лицом в подушку, напиться успокаивающих микстур и проспать несколько дней. Чтобы все произошедшее казалось дурным сном и больше не напоминало правду. И без того преображение влюбленного Ингара в насильника и убийцу казалось невероятным. Собственно, как и превращение вспыльчивого, склонного к жестокости сареха во влюбленного.
Постепенно поток его ругательств иссяк, а я наконец осознала определенную мне участь. Если бы я не почувствовала ложь, сарех обесчестил бы меня и бросил, зная, что для северянки означает такой позор. Но я почувствовала ложь, и он убил бы меня, если бы не Суни и охранник.
— За что? — просипела я, и этот звук показался громче других в комнате. — За что?
— А ты, невинная такая, не догадываешься? — издевательски усмехнулся Ингар.
Я покачала головой и сильней прижалась к Суни.
— За ритуалы, проклятая! — выплюнул он оскорбление. — За то, что я не видел казни того, кто убил моего отца! За то, что сидел в это время в тюрьме! За то, что тебе начхать на оплеванное имя моего отца! Ты ничего не делаешь, чтобы исправить положение! Возомнила о себе не пойми что! Такая же баба, как и прочие!
Он распалялся с каждым словом, орал, выкручивался из рук охранника. Даже встал на колени, чтобы лучше видеть меня. Я на негнущихся ногах подошла к сареху и, воспользовавшись тем, что воин придержал тому голову, наклонилась, сорвала с груди знакомый по снам амулет.
— Откуда эта вещь и что она делала? — отступив от беснующегося Ингара, спросила я.
Тот зло скалился и отвечать явно не собирался, пока воин не заставил, надавив на какую-то явно очень болезненную точку на спине. Сарех взвыл, изгибаясь в руках охранника, и простонал:
— От священника… Она успокаивала меня. Помогала слова подбирать. Чтобы не врать.
— Вот почему ты не был вспыльчивым, — пробормотала я, сев на край кровати. Плотней завернулась в покрывало. Золотой месяц маняще поблескивал на ладони, алый мак горел кровью. Мак…
Следующий вопрос я задала, уже зная ответ:
— Маки, которые ты дарил, были зачарованы?
— Чтобы ты влюбилась, — мерзко осклабился сарех. — Сработало! Наши священники сильней!
— Нет, не сильней, — я отрицательно покачала головой, а голос звучал блекло, мертво. — У тебя ведь не получилось ничего.
Он хотел возразить, но я не дала, продолжила говорить:
— Даже под заклятием я знала, что ты лжешь. Хотя эта вещь потрудилась на славу. Хорошо подбирала за тебя слова… Кто надоумил тебя?
— Никто! — соврал он.
— Неправда, — я покачала головой.
Воин снова нажал на чувствительную точку — сарех застонал от боли, но опять солгал:
— Я сам все придумал!
— Вранье! — прошептала я, вглядываясь в лицо чужеземца. Он скрипел зубами, подавлял стоны, едва дышал, но не собирался называть имя. В этом я была убеждена так же, как в том, что меня звали Лаисса.
Все еще держа на ладони амулет, встала, будто во сне подошла к сареху, несколько раз позвала по имени. Я смотрела ему в глаза и думала только о желании узнать правду, добраться до воспоминаний. Он дергался в руках воина, но вскоре затих, словно звук моего голоса зачаровал, а амулет, ставший моим проводником, успокоил…
Воспоминания Ингара были неподатливыми, окрашенными злобой и жаждой мести. Он хотел отомстить мне. По его мнению, достаточным прегрешением было то, что я, человек, наделенный непонятной ему силой, существовала. Еще он мстил за отца. За память о нем. За тюрьму… Нырнув в его недавнее прошлое, увидела сарехского священника, отдающего Ингару цветы и амулет. Узнала имя этого человека и почему-то решила, что он в ближайшие дни покинет столицу. Скользнув дальше, вместе с Ингаром вернулась к нему домой после важной встречи. Осторожно применив силу, чувствуя, как покоряется моей воле сарех, разломала тонкий кокон, которым Ингар пытался защитить воспоминания.
— Сделай это! — горячо шептала еще невидимая мне женщина. — Я знаю, что сарехские боги могут обманывать! Могут менять воспоминания! Принеси им жертвы, что ли! Добейся этого, как хочешь, но обмани ее дар!
— Забирающую нельзя обмануть. Это все знают, — покачал головой Инагр. — Как я ее обману?
— Не знаю. Придумай. Тебе это нужней, чем мне! — огрызнулась все еще неразличимая женщина. — Но сделай так, чтобы дар ее предал! Обмани и унизь ее!
— Как унизить? — холодно спросил Ингар, сложив руки на груди.
— Влюби в себя. Отымей и брось! — велела Абира, подавшись к нему. — У нас внебрачную связь не одобряют, а на севере…
— Нет хуже позора, — закончил за нее усмехающийся сарех.
— Точно, — зло улыбнулась Абира. — Она северянка. Для нее такое будет сильным ударом. Отомстишь сполна и развлечешься заодно.
Я вынырнула из воспоминания, сжала в ладони колкий амулет, чтобы вернуть мысли к настоящему. Смахнула слезы, посмотрела на Ингара. Он победно и насмешливо ухмылялся. Сарех знал, что я не только все видела, но и ощутила, какую радость предвкушения он тогда почувствовал.
— Любящая у тебя сестричка, — злорадно осклабился он.
— Суни, пожалуйста, позови господина Шиана и скажи, что нужен еще один воин в помощь. И чтобы камеру приготовили. Только на сей раз этот человек не вынужденный гость, а преступник, — распорядилась я.
Женщина низко поклонилась и торопливо вышла. Ингар проводил ее взглядом.
— Я, оказывается, «вынужденным гостем» был, — чувствуя, что причинил мне боль не только телесную, но и душевную, сарех вел себя нагло. — А что будет, если посол узнает? О том, что его соотечественника тут без суда держали?
— Думаю, он поблагодарит за доброе к тебе отношение, — вздохнула я. — У тебя короткая память. Мы уже обсуждали, как наказывают за оскорбление жриц.
— Да, обсуждали, — он неприязненно скривил губы.
— Ты хоть догадываешься, что тебя ждет за сегодняшнее? — потирая саднящее запястье, спросила я.
— Вира? — с издевкой предположил сарех.
Я обратилась к воину:
— Скажите вы ему, пожалуйста. Моим словам он, боюсь, не поверит.
— Как пожелаете, сиятельная госпожа, — тариец почтительно кивнул и крепче взялся за плечо связанного. Хорошая мысль, ведь после разъяснений Ингар мог только вырываться и беситься. — За покушение на жрицу закон предусматривает клеймение. Клеймо ставят на лбу.
Ингар дернулся, попытался сбросить с себя руки воина, но тот невозмутимо продолжил:
— И не меньше сорока лет каторжных работ в каменоломнях.
Сарех в ярости завопил, попробовал встать, но воин не дал. Несколько раз ударил пленного локтем по плечам и, повалив на пол, прижал коленом. Ингар стонал от бессилия и унижения, все силился освободиться.
— Уверена, вы справитесь без меня, — встретившись взглядом с охранником, выдохнула я. Тот коротко кивнул. — Благодарю вас. За все. Мне хочется побыть одной… Я оставлю вас.
— Как пожелаете, госпожа, — тихо ответил воин.
Я заглянула в ванную, сменила покрывало на халат и вышла в сад. Поначалу не замечала ни росы, ни холода вымощенных камнями дорожек. Просто бродила, стараясь полностью очистить мысли, думать только о разноцветных фонариках, освещающих цветы, деревья, тропинки. Птицы в золоченых клетках удивлялись поздней гостье, замолкали, стоило мне подойти ближе. Одна из дорожек вывела к Храму. Представив мягкое сияние белого кристалла, я поняла, что именно рядом с ним мне нужно быть в эту ночь.