Я не скрывала радости, и было все равно, что она не сочеталась с мрачными известиями. Наши опасения подтвердились. Сарехи попробовали отбить посольство. Им помогали воины изнутри. Они были давно лишены оружия, и только поэтому битва за посольство обошлась малой кровью. Сегериса, зачинщика и вдохновителя беспорядков, арестовали при всей общине во время службы. Я бы предположила, что это стало началом, толчком для гневливых сарехов, но оказалось, священник отправил первый отряд к посольству значительно раньше. Чтобы сарехи привели своего посла для богослужения.
Вообще выяснилось, основной упор делался именно на религиозные противоречия и какое-то мнимое ущемление иноверцев коренными тарийцами. Те же призывы звучали в ту ночь и в районах даркези. Люди, как рассказал Ферас, вели себя очень странно. Они собирались на улицах, повторяли слова, распалившие сарехов. И, казалось, чем чаще повторяли, тем сильней верили в них. Но большинство прислушивалось к господину Квирингу. Он очень старался успокоить своих соотечественников и ему это удавалось. Поэтому в тех районах было относительно спокойно. До кровопролития и погромов не дошло.
Хотя новости оказались относительно неплохими, Гарима заметно помрачнела к концу доклада.
— Мы можем обвинить Сегериса только в том, что он побуждал сарехов взять посольство, отбить своего посла, — объяснила сестра, когда воины ушли.
— Почему это? — не поняла я. — Мы же все выяснили вчера!
— Да, выяснили. Вот только сведения, полученные через ритуал, нельзя использовать в качестве доказательства в суде.
Увидев мое недоумение, Гарима развила мысль.
— Нашим словам тарийцы поверят. В этом нет никаких сомнений. Судьи приговорят Сегериса к ритуалу, и я не допускаю даже мысли, что после всех его злодеяний Великая не заберет душу. Свершится правосудие. Виновный будет наказан.
Я именно так себе все представляла и согласно кивнула.
— Но тут и возникает главная сложность, — вздохнула сестра. — Сарехи не верят в Маар. Не поверят они ее жрицам, их ритуалам и словам. Для сарехов, как для общины, так и для царя, наши слова не имеют силы. В их глазах мы только лишь зазнавшиеся бабы, поклонницы кровожадной богини, делающие все возможное, чтобы уничтожить священника-иноверца.
Я помрачнела, вспомнив, что именно эти оскорбления озвучивал Ингар. По его мнению, мы не были заинтересованы в справедливости и желали только одного — забрать душу. Гарима правильно оценила исключительно тяжелое положение, в котором оказались и мы, и Император благодаря принцу Ясуфу и Сегерису.
— Мы и так в шаге от серьезного политического скандала, — продолжала сестра. — Со дня на день царь узнает о домашнем аресте своего посла. Уверена, священник уже нашел способы его оповестить. Принц не мог упустить такую возможность. Судя по всему, он хочет стать для соседей более выгодным Императором, чем принц Будим. Благодаря своим связям со знатью сарехов и даркези. В случае смерти Императора Адмия это окажет серьезное влияние на совет. Никто из вельмож не захочет развязать войну на севере, если можно найти другой выход.
— Но мы знаем правду! Принца и Сегериса нужно остановить! Мы не можем сидеть и ничего не делать! — сложившаяся ситуация меня возмущала, а мысль, что мы ни на что не можем повлиять, просто бесила.
— Мы уже сделали все, что могли, — глухо и как-то обреченно ответила сестра.
— Сейчас не время опускать руки, — резко возразила я.
— Я не опускаю руки, Лаисса, — невесело усмехнулась Доверенная. — Я признаю поражение.
— Что ты такое говоришь? Мы не проиграли!
— К сожалению, нужно признать, что мы победить не можем, — она видела, что я собиралась перебить, и подняла ладонь в останавливающем жесте. Собрав волю в кулак, я промолчала. — Наши слова — не доказательства и не обвинения. Наши слова — только направление действий для Императора и верных ему людей. Для суда и приговора нужны мирские доказательства. Бумаги, документы, письма, свидетельства и прочее…
— Это все будет! Стражи найдут обязательно! — с сердцем заверила я.
— Конечно, найдут, — не скрывая больше горечи, согласилась сестра. — И кого обвинят во всем? Доказательства чьей вины найдут стражи?
Я хотела было ответить «Принца и Сегериса», но вспомнила вчерашний ритуал, действия господина Тевра, о которых он из-за заклятия даже не помнил. На сердце стало пусто до дурноты и тоскливо до слез.
— Господина Тевра, — прошептала я, стараясь держать себя в руках.
— Именно, — хмуро кивнула Гарима. — Его осудят. И чем закончится ритуал для него, я судить не берусь. Ведь душа конюшего, которого использовали так же, как и его, в кристалле.
— Найдутся свидетели, найдутся доказательства вины Сегериса, — я пыталась убедить ее и себя, но больше из упрямства. Уверенности не испытывала никакой.
— Надеюсь. Думаю, раз Император не велел его арестовывать, он даст стражам приказ доказать именно причастность принца и священника. Но, боюсь, это будет очень трудно сделать, — вздохнула сестра. — До сих пор Сегерис совершил только одну ошибку. Вчера. Он поторопился и начал поднимать сарехов раньше, чем следовало. Подозреваю, в этом виноват принц. Его подгоняет не рожденный ребенок.
Я промолчала.
Гарима была права. Права во всем. И осознание всей тяжести ситуации медленно накатывало на меня, прижимало к земле безысходностью, как огромным камнем.
Чувствовала себя отвратительно. Не просто подавленной, не просто бессильной… я чувствовала себя преданной.
Я верила в силу ритуалов. Верила в Маар и ее направляющую волю. Верила в то, что дар, который до конца не приняла, все же дан мне не просто так. Эта вера единственная примиряла меня с судьбой, с обязанностями Забирающей…
Но все усилия оказались напрасными, а вчерашний выматывающий ритуал — полезным только для нас и Императора. Сведения, полученные с его помощью, совершенно невозможно было использовать, не навредив одновременно Империи в целом. Понимание этого было не просто болезненным, оно меня опустошило и надломило…
— Выход обязательно найдется, — тихо сказала Гарима.
Она положила руку мне на запястье, будто слышала отголоски моего смятения и хотела утешить. Хотя это мне стоило утешать ее!
Я вдруг представила, что нам не удалось отстоять невиновность господина Тевра. Как наяву увидела Гариму, начинающую настоящий ритуал справедливости для человека, который ей очень дорог. Почувствовала ее страх, леденящий ужас за его жизнь, ведь Великая могла забрать и его душу, как забрала душу конюшего. В глазах защипало, а сердце пропустило удар, когда я поняла, что Гарима в самом деле начала бы ритуал для воина. Потому что верила… У меня никогда не было такой сильной веры…
Я не справилась со слезами. Кляла себя за слабость, за то, что поддалась чувствам, и плакала, обеими руками вцепившись в Гариму. Она гладила меня по голове и молчала.
ГЛАВА 33
После завтрака я вернулась в свои комнаты исключительно не вовремя — Суни складывала в большую шкатулку все подаренные сарехом украшения. От нахлынувших воспоминаний меня бросило в холод, закружилась голова, мутило. Не задумываясь, что делаю, прикрыла ладонью спрятанный под широким браслетом кровоподтек на запястье, отвернулась от постели. Кто бы подумал, что обманчиво нежные прикосновения обернуться болью не только телесной, но и душевной. Как странно было, что сарех и Абира мстили мне, наказывали за то, что я не могла изменить, за то, что не выбирала… Как, в сущности, и жители Сосновки. Я так и осталась проклятой Кареглазой даже здесь, в Ратави…
Постаралась изобразить равнодушие, когда Суни просила прощения за нерасторопность.
— Не хотела, чтобы они попались вам на глаза, сиятельная госпожа, — низко кланяясь, повторяла женщина. — Не хотела, чтобы вы тревожились.
— Это разумное решение, — похвала прозвучала сдавленно. — Я признательна за заботу. Ты только их не выбрасывай. Они могут понадобиться судьям.
Суни вновь рассыпалась в извинениях, поклонилась еще ниже и пятясь вышла со шкатулкой из спальни. Мне в этой комнате стало неуютно до дрожи, но унижаться и просить служанку не оставлять меня одну не стала. Едва за Суни закрылась дверь, я выпила успокоительное и ушла на балкон с книгой.
Из-за лекарства голова казалась пустой и тяжелой, клонило в сон, но он не принес облегчения. Приснился кошмар — последнее свидание с Ингаром. Проснувшись в холодном поту от ужаса, могла с уверенностью сказать только одно. Этот сон явно не был предостережением.
Вечером Ферас не пришел. После тяжелой ночи неудивительно. К тому же мы виделись утром, и я понимала, что воину нужно отдохнуть. Городских новостей наши охранники не знали, а стражи с отчетами к нам не заходили. По правде говоря, они и не должны были нас о чем-либо оповещать. Жрицам не подобает заниматься политикой, мы с сестрой и так на свою беду слишком сильно вмешались в государственные дела.
Гариме тоже было не до меня — сестра беседовала с господином Тевром. Я знала, что она честно обрисует трудное положение, в котором он оказался, не станет ничего утаивать и приукрашивать. Возможно, ему удастся вспомнить детали, которые помогли бы осудить принца Ясуфа и Сегериса за убийства или найти пособников. Хотя на это я особенно не рассчитывала. Магия сареха прятала нужные сведения исключительно хорошо. Оставалось надеяться, эта беседа будет все же полезной. Что отношения сестры и воина наладятся, что ей достанет мудрости не оттолкнуть. Мешать им я хотела меньше всего, поэтому осталась у себя. Сидела в одиночестве на балконе, боролась с неприятным ощущением собственного бессилия. Безуспешно.
Утром к нам заехал Император. Он старался казаться бодрым и уверенным. Если бы я не прислушивалась к его мыслям, не заподозрила бы, что Правитель в растерянности. Он виделся мне израненным, и я порадовалась тому, что догадалась выпить успокоительное до разговора.
Повелитель сказал, что моя догадка подтвердилась. У принцессы Теллими и принца Ясуфа уже несколько лет была близкая и плодотворная связь. Ее скрывали очень тщательно, даже личная служанка Ее Высочества ничего не знала, что уж там говорить о женах вельмож и подругах.