– Дерево упало.
– Ой-ёй… Крышу пробило, да?
– Нет. Иди спать.
Жуга посмотрел мальчишке вслед, опустил глаза. Взгляд его упал на черепки цветочного горшка, и травник помрачнел лицом.
– Везёт нам на поломанные деревья, – словно прочтя его мысли, сказал подошедший Рудольф. – Может, потому я вас в дом к себе пускать и не хотел, боялся – вдруг опять всё повторится. Не зря, выходит, боялся.
Травник медленно кивнул:
– Выходит, что не зря.
Соломенный лис
«Выдернул бы ты у себя один волосок, если бы это могло помочь миру?»
Утром следующего дня Бликса пришёл в себя, и Телли, который принёс ему питье, сразу позвал Жугу.
– А, это ты, – лудильщик слабо улыбнулся, завидев травника. – Здорово, Лис соломенный. А я-то думаю, кто меня так мастерски заштопал… Где я? У Рудольфа?
– Привет, Бликса, – Жуга кивнул, присел на край кровати, бесцеремонно задрал одеяло и осмотрел повязки на его ногах. Бликса тоже потянулся глянуть, но травник жестом остановил его: – Смотреть не советую. И вставать пока тоже не надо.
– Ну, ты даёшь! – возмутился тот. – А если по делу?
– Придумаем что-нибудь, не дёргайся. Что ты, в горшок не попадёшь, что ли?
Бликса хмыкнул, потёр подбородок и только теперь заметил, что рука его тоже в бинтах. Несколько мгновений он молча разглядывал плотный белый кокон, затем поднял взгляд на травника.
– Она меня… сильно погрызла? – голос его дрогнул.
– Суховязки целы, остальное заживёт. Вот, выпей лучше.
Бликса послушно глотнул из кружки и поморщился.
– Фу, гадость какая… Неужто нет чего получше?
– Пока не поправишься, я буду решать, что тебе пить, – оборвал его травник, и Бликса, давясь, осушил кружку до дна. Откинулся на подушку.
– Я, наверно, всю кровать кровью заляпал, – он вновь неловко заглянул под одеяло. – Чёрт-те что… Это ты меня подобрал на улице?
– Я и Людвиг. Стражник, у ворот который.
– А, знаю его. Дочка его раз мне кастрюлю вынесла лудить, а я возьми да ущипни её за это самое… В смысле дочку, а не кастрюлю. А тут и он идёт! Ка-ак хрясь меня алебардой по хребту…
– Собаку ты хорошо разглядел?
– Куда уж лучше! – раненого передёрнуло. – Эй, полегче! Моя нога-то, всё-таки… Разглядел, а как же. Вот такенная скотина, – Бликса показал рукой от пола. – Чёрная, мокрая, зенки – во! – как блюдца чайные. Набросилась, глаза горят, ужасть! Только и успел ей в харю ткнуть паяльником: подмяла – и ну рвать. Больше ни хрена не помню. Думал, всё – капут пришёл, ан нет. Это что ж получается, как ни крути, я твой должник теперь? Слышь, Лис?
– Слышу, – травник сосредоточенно ощупывал правую ногу лудильщика ниже колена. – С долгами как-нибудь потом разберёмся. Так тоже больно?
– Терпимо…
– Значит, говоришь, просто так набросилась?
– Собака-то? Ну, да. Сижу я, значит, никого не трогаю, а она как выскочит, жаровню опрокинула… Слышь, Лис, а струмент, струмент-то мой где?
– Бросили. Не до того было.
– Как не до того? Как это не до того? Ах, чёрт… – Бликса суматошно подскочил и, сражённый болью, повалился на подушки. Закусил губу. – Куда я без него?
– Что-нибудь придумаем, – сказал Жуга и встал. – Короче, так: лежи смирно, если что, кричи, я накажу, чтоб мальчишка поблизости был. Тил его звать. Он же тебе и ноги перевяжет. Руку не трогай – сжёг ты руку. Ею я потом займусь.
И с этими словами травник поспешил к двери, ибо на улице уже скрипели колёса марковской бочки.
– Эй, вы! Алхимики чёртовы! Отравители посиневшие! – вопил в своей обычной манере водовоз, катя на них бочку меж разобранных завалов. – Воду брать сегодня будете или как? Ой, мать… Это чего тут у вас?
Упавший тополь почти перекрыл проезд, дверь едва открывалась. Лошадь Марка с меланхолическим спокойствием остановилась у поверженного дерева и дальше идти не намеревалась. Травник мимоходом сделал в памяти пометку – нанять кого-нибудь, чтоб разрубили тополь на дрова или хотя бы оттащили прочь. Пока Марк, ругаясь и пыхтя, таскал воду в дом, Жуга наставлял Телли, как в его отсутствие ухаживать за раненым.
– Возьмёшь свежих бинтов и тысячелистника – вон ту зелёную кашу в банке, видишь? Смажешь ею раны, перевяжешь наново. Смотри, чтобы узлом не закрутило. Туго тоже не завязывай – не бегать, не слетит… Так. Что ещё? А, да. Старые бинты – в бадью и замочи в сортире. Только воду не грей, а то кровь не отстирается. Всё понял?
– Всё, – кивнул тот. Помедлил и всё-таки задал вопрос, который, похоже, не давал ему покоя всю ночь: – Слышь, Жуга, а этот парень, что, так и будет теперь с нитками в ноге ходить?
– Выдернем потом.
– А ловко ты вчера его! Научишь меня одной рукой узлы вязать?
– Научу.
– А ты куда?
– А у меня дела. Я вечером вернусь. Дверь никому не открывай. И Рудольфу скажи, чтоб не открывал.
– А дверь-то чего?
– На всякий случай.
В надежде узнать хоть что-то о событиях вчерашней ночи, Жуга вознамерился пройтись по кабакам. Начать решил с «Сухого Вяза», о чём вскоре пожалел – публика там собиралась важная, богатая и большей частью не из местных. Кто и кого задрал на улице, их интересовало меньше всего. Разговоры промеж них шли всё больше про рыбу, про цены на рынке, про мародёров на дорогах и домашние дела. На рыжего нескладного парня в простецком кожухе и мятых штанах, заляпанных чем-то подозрительно бурым, посматривали косо. Без толку просадив пять менок, травник направился в «Синего Дракона», а оттуда – в «Башмаки».
– А, здорово, рыжий! – Томас улыбнулся, и на Жугу повеяло чесночным перегаром. – Давно тебя не видно было. Как делишки?
– Помаленьку.
– Выпьешь?
– Маленькую кружку.
Корчмарь склонился над бочонком.
– Слыхал я, будто лавку ты держишь теперь?
– Угу.
– И то, – одобрил Томас. – А чем торгуешь?
– Травами лечу.
– Эва! А случаем, не у Рудольфа?
– У него.
Кабатчик звонко шлёпнул себя по лысине:
– Так стал’быть, ты и есть тот соломенный Лис! А я гадал, кто такой…
– Какой ещё, к чёрту, соломенный Лис? – ответил травник раздражённо. – Жуга меня зовут!
– А, это да, оно, конечно, – закивал согласно Томас. – Да только если люди так зовут, что с меня-то взять…
Жуга помедлил и наконец решился.
– Слышь, Томас, может, ты слыхал краем уха… Что за псина бегает по городу? Большая, чёрная. Парня одного вчера погрызла ночью, ко мне его принесли.
– Это Бликсу-то? – насторожился кабатчик. – Как же, слыхал. А что он, жив? – Жуга кивнул. – Ну, стал’быть, повезло. – Он помедлил. Сгрёб со стойки пустую кружку. – Вот что, рыжий, знаешь, что… Я в эти ваши с Рудольфом игры не играю. Сами натворили делов, так теперь свой зад и подставляйте, а меня не трожь, моё дело честное, я пивом торгую. Ещё налить?
– Не надо, – Жуга помолчал и полез в кошель. – Сколько я тебе должен?
– Свои люди, сочтёмся.
Как назло, у травника остался только талер. Томас высыпал на стойку горку медной мелочи. Жуга, не пересчитывая, скопом сгрёб её в кошель и двинулся к двери.
– Спасибо за пиво.
– Не за что. Поосторожней там с собаками своими.
Жуга остановился, будто ему выстрелили в спину. Обернулся медленно.
– Их… не одна?
– Не притворяйся дурачком, рыжий.
– Я не вызывал этих тварей, Томас.
Кабатчик криво усмехнулся. Поднял взгляд.
– А кто?
Когда Жуга в своих поисках добрался до «Красного Петуха», уже начинало темнеть. На постоялом дворе было людно. В кабаке тоже кучковался народ. Травник в который раз за день заказал пива, подождал, пока парень за стойкой не наполнил кружку, и достал из кармана монетку покрупней. Покрутил её в пальцах.
– Лудильщика Бликсу знаешь? – спросил он. Парень кивнул. – Вчера его собака задрала. Не насмерть, правда.
По тому, как равнодушно тот пожал плечами, Жуга решил, что для него это уже не новость. Он помедлил.
– Ты что-нибудь слыхал об этом?
Парень, не ответив, бросил на травника сердитый взгляд и хмуро принялся протирать кружки грязноватым полотенцем.
– Может быть, ты что-нибудь ещё слышал о собаках? – опять не получив ответа, травник подтолкнул к нему монетку. – Это очень важно для меня. Я мог бы заплатить…
Парень отставил кружку, повесил полотенце на плечо и щелчком отбросил монетку обратно.
– Отстань от него, – чья-то широкая ладонь легла травнику на плечо. Жуга обернулся. За спиной стоял Вальтер – хозяин «Красного Петуха».
– Оставь Пауля в покое, – повторил кабатчик, – он ничего тебе не скажет. Он немой. Всё слышит, но не говорит.
Травник невольно растерялся и замешкался.
– Что ж он не сказал… – неловко начал он и сбился. – А, чёрт… Ну, всё равно, мог бы показать хоть как-нибудь.
– Он не любит, когда ему напоминают, – Вальтер покосился на монетку, прилипшую к стойке, и потёр ладонью шрам на подбородке. Поднял взгляд на травника. – Что ты тут вынюхиваешь, а, Лис?
Жуга неторопливо глотнул из кружки.
– Это из-за тебя меня прозвали соломенным? – спросил он вместо ответа.
– Да. Из-за меня, – отрезал тот. – Ещё вопросы будут?
– Будут.
– На кого работаешь, рыжий? – хозяин постоялого двора прищурился.
– Ошибаешься, Вальтер, – Жуга покачал головой, – я не сыскарь.
– Оно и видно, – буркнул тот. – У сыскарей и кругляшки покрупней, и осведомители получше. И они знают, что разливала в «Красном Петухе» не из болтливых. Ну, что, так и будешь стоять и хвост мне крутить? Говори чего надо или пей своё пиво и выметайся. А можешь и то, и другое, и третье.
– Ты знаешь, что Бликса вчера чуть не сдох?
– Одним дураком больше, одним меньше, какая мне разница?
– А такая, – Жугу помаленьку начала разбирать нездоровая злость, – что следующим дураком вполне можешь оказаться ты, понял?
– Да что ты? – усмехнулся Вальтер. – О