– Башню посмотреть хотели, – буркнул он.
– Берту? – Макс посмотрел на возвышавшуюся перед ними громадину и почесал нос. – На кой?
– Ну… – Тил замялся. – Просто посмотреть.
– А чё там смотреть-то?
– Да я ж тут не был никогда, а ты сам зазывал заходить…
Макс покосился на Вильяма и понизил голос:
– Слышь, а этот с тобой?
– Угу.
В разговоре возникла неловкая пауза.
– Пойти, что ли, с вами? – задумчиво проговорил Макс.
– Да мы уж сами как-нибудь…
– Да ну, ещё заблудитесь, – хихикнул Румпель и махнул рукой: – Идёмте!
Телли не нашёлся, что на это возразить, и лишь кивнул в ответ, после чего все трое направились к башне.
Даже сейчас, спустя столько лет, старая башня внушала невольное уважение. Это было огромное круглое строение, почти одинаковое по ширине и высоте, с плоской вершиной и мощным талусом [29]. По краю башенной площадки шли широкие зубцы, спускавшиеся вниз на клин едва ли не до середины башни, часть из них была побита и разрушена. Везде виднелись прорези бойниц, а в направлении на юг зиял полукруглый провал входа. Ведущая к нему вдоль стены узкая лестница заметно отличалась от башни цветом камня и аккуратностью кладки. Похоже было, что Толстую Берту и впрямь воздвигли для круговой обороны и только после приспособили под городские нужды. Дома к ней подступали чуть ли не вплотную, но башня, возведённая на круглом холме, нисколько не терялась среди них, наоборот – стояла гордо и величественно. Поражали размеры каменных блоков – иной был больше взрослого человека, стены возле входа достигали в толщину пяти локтей. Нижний ярус был заполнен камнем, далее вздымалась сложная система лиственничных балок и распорок, потемневших от времени и местами обгоревших. Стражу здесь не выставляли – поскольку в башне не было ворот, нечего было и стеречь, а так как с этой стороны врагов не ждали, то и в дозоре не было нужды.
– Это самая большая башня в Лиссе, – похвастался Макс, – больше даже Вавилонской.
– Не хотел бы я тут оказаться во время осады, – задумчиво проговорил Телли, оглядываясь. – Если эти деревяшки загорятся, испечёшься не хуже поросёнка в печке.
– Камень в старину был дорог, – сказал Вильям и постучал по балке. – Дерево размачивали, пропитывали особым составом. Видишь? Обугливается, но не горит. А сквозь такую стену попробуй пробейся. Разве только греческим огнём.
– А это что?
– Такая штука из земляного масла, серы и смолы.
Телли представил, как пылающая смесь стекает вниз по лестницам и балкам, и содрогнулся. Если судить по их забавам, весёлые ребята были эти греки… Мелькнула мысль, не рассказать ли Максу о подземном ходе. Тил поразмыслил и решил пока молчать.
– А подвал тут есть? – спросил он вместо этого.
– Конечно! – оживился Макс. – Только там темно.
– Ну, это не беда.
Приятели достали припасённые загодя свечи и осторожно двинулись вниз.
Донжон был рассчитан на долгую осаду – обширные подвалы приспособлены для хранения провианта, а в центре вырыт колодец, уходящий глубоко под холм. Ещё не так давно окрестные жители брали из него воду, но водовозы снизили расценки, и колодец захирел. Цепь сняли и приспособили к другому делу, осталась только каменная горловина и установленный над нею барабан с тележным колесом. Телли наклонился над провалом и посветил. Мрак был непрогляден, как разлитые чернила, тока воздуха не ощущалось. Вильям нашарил под ногами камешек и бросил вниз. Тот долго падал, сухо щёлкая о стены, покуда из глубин колодца не донёсся еле слышный плеск.
Все трое переглянулись.
– Тут глубоко? – спросил поэт.
– Чёрт его знает, – Макс пожал плечами. – Я не лазил. А вот Отто говорит, что спускался по верёвке до воды. Да ну его, этот колодец! Идёмте лучше темницы посмотрим.
Шаг за шагом они осмотрели все помещения внизу. Их было восемнадцать – коридоры, комнаты, ниши, закутки и казематы всевозможных форм и размеров. Одни служили кладовыми, в других, должно быть, отдыхала стража, в третьих действительно содержали узников – там до сих пор торчали вмурованные в стену железные кольца и обрывки цепей. Если и были двери, их давно стащили. Цемент между камнями отсырел и крошился. Стен Толстой Берты уже много лет, а может быть, веков, не касались ни каменщиков мастерок, ни плотницкое долото. По мере сил скрывая от Макса цель своих исканий, Телли и Вильям осмотрели стены там, куда дотягивался свет свечи, и, наконец, все в паутине и в пыли, полезли наружу. Макс уже выбрался, и Вилли чуть замедлил шаг. Обернулся к Тилу.
– Нет здесь подземного хода, – вздрагивая от холода, проговорил он шёпотом. – Ни щели, ни камня приметного, ни железки. Никакой вообще зацепки.
– Может, ещё посмотреть? – неуверенно предложил Телли и покосился на свечу, сгоревшую почти до основания.
– Если б был, его давно уже нашли бы. Думаешь, мы первые здесь ходим? В колодце, разве что.
– Ну, это вряд ли, – Тил покачал головой. – Отто ведь лазил, ничего там не нашёл.
– Отто и приврать мог.
Телли помолчал, обдумывая это, затем покачал головой:
– Рудольф говорил, что однажды барон провёл через подземный ход отряд конников, а разве лошадь в колодец запихнёшь?
– Не запихнёшь, – со вздохом согласился Вилли и дунул на свечу. – Что ж, раз так… пошли наверх. Нельзя же в самом деле упускать такую возможность посмотреть на город с высоты птичьего полёта.
– Тил! – в неровном световом квадрате показалась носатая голова Макса. – Ну где вы там?
Каждый следующий этаж был меньше предыдущего, но башня была так широка, что эта разница почти не ощущалась. Здесь царствовало дерево – всё та же лиственница. Под ногами хрустели мелкие камешки. Стены пестрели рисунками, в основном весьма фривольными, а кое-где и откровенно похабными. Много было надписей, и Телли пожалел, что не умеет читать. Впрочем, смысл их наверняка был сродни рисункам. Вилли, во всяком случае, разглядывал их с неподдельным интересом. Тут и там встречалось чьё-то имя, выведенное крупно, жирно и коряво, словно кто-то только что выучился грамоте и не мог удержаться от соблазна. Смотреть на эти художества Телли быстро надоело, он поднимался, представляя, как много лет назад здесь были покои старого барона, людские комнаты, оружейная… Телли никогда не доводилось бывать в настоящем замке, но ему виделись длинные столы, доспехи рыцарей, широкие кровати с горой подушек в спальнях, цветные гобелены на стенах и мерцающий свет чадящих факелов. Постепенно ему даже стало казаться, что он угадывает кое-где следы разобранных перегородок или стен. Вот только самих людей, как он ни силился, Тил не мог представить. За размышленьями он не особенно следил, куда ступает, и потому чуть не упал, когда под ногой подломилась ступенька.
– Эй, осторожней! – Макс схватил его за руку. – Тут лестницы старые.
– Да уж…
Телли поневоле задумался, как защитники башни ухитрялись не свернуть себе шею в суматохе осады: перил здесь не было, и большинства ступенек тоже, их заменяли куски просмолённой верёвки и наскоро прибитые деревяшки. Половину гвоздей горожане выдрали, пол перекрытий был дырявый, в щели между досками просвечивало солнце, и в воздухе плясали пылинки. Соскальзывая и чертыхаясь, Тил и Вильям вслед за своим провожатым поднялись на четыре яруса и наконец оказались на верхней площадке. Вид отсюда вправду был невероятный, только не на город, а на реку и окрестности – от города виднелись только крыши и ближайшие дома.
– Вся река как на ладони, – Вильям плотнее запахнулся в плащ и пересёк площадку. Башмаки его глухо стучали по доскам настила.
– Телли.
– Что?
– Если бы ты рыл ход, в какую сторону?
– Чёрт знает, – Тил пожал плечами. – К реке, наверное.
– Тогда выход запросто может оказаться посреди города.
– Гм! – Телли почесал в затылке. – В самом деле: стены ведь сложили потом… Хотя Рудольф об этом знал бы.
Вильям поёжился – здесь, на высоте, ветер продувал довольно сильно. На площадке было пусто, лишь у северной стены притулилась низкая каменная будка.
– Макс! – позвал Вильям. – Это что, сторожка?
– Не сторожка, – тот покачал головой. – Там каменная лестница.
– Куда?
– Да никуда. В тупик.
В толще каменной стены был выбит узкий коридор, в который едва мог протиснуться человек. Истёртые ступени уходили в темноту.
– Спуститься можно?
– Запросто.
Вильям высек огонь, запалил свечу и двинулся вниз, вслух считая ступени. Телли помедлил и осторожно стал спускаться за ним. На сорока пяти счёт кончился, оба остановились и огляделись.
– Ну, убедились? – крикнул сверху Макс. – Поднимайтесь!
Вильям пожал плечами и не ответил. Маленькая камера с глухими стенами, длиной и шириной в три шага, была пуста, лишь из стены торчал погнутый торшер. Без толку потоптавшись и выглянув в пробитое в стене окно, оба полезли обратно.
Макс поджидал их у выхода.
– Напрасно ищешь ход, Тил, – сказал он, глядя в сторону. – Мы тут с парнями сто раз всё облазили.
Телли словно дубиной стукнули.
– А… э… ход? – спросил он, изо всех сил пытаясь скрыть замешательство. – Какой ход?
– Ты рожу-то попроще сделай, – усмехнулся Макс. – Думаешь, я не понял, что вы ход подземный ищете?
И он умолк. В растерянности Тил и сам молчал, не зная, что сказать.
– Ты больше сюда не ходи, – продолжил задумчиво Румпель. – Ищут тебя, знаешь ведь. Я не скажу, но если кто тебя узнает… В общем, не ходи сюда. И этим, – он кивнул на рифмача, – скажи, чтоб не ходили. Рудольфа тоже ищут. И нашим наказали, чтоб искать.
– А ты что ж? – Телли поднял взгляд. Макс замялся.
– Сам знаешь. Брат у меня живым остался, думаешь, не знаю, отчего? Этот, рыжий с мечом, его пожалел – в камин загнал, а добивать не стал. Матиас мне рассказывал. Всех, говорит, резал, а его не этим стукнул… не мечом, а этим… ручкой от меча. Синяк показывал. Здоровый. Короче, сами там они напросились со Шнеллером, я спрашивал. – Макс огляделся и продолжил, понизив голос: – Гиена смылся, наверху грызня – должно быть, снова город делят. Никто ничего не знает, а только Матиас говорит, что он в эти дела больше ни ногой. И мне сказал, чтоб я не совался.