– Вы все безумны, – медленно сказала Нора, – ты и твой Телли с его драконом. А теперь и Арнольд с Вильямом сдвинулись. Из-за вас Олле погиб, а вам всё равно, будто не человека убили, а куклу в балагане!
– Олле? – травник нахмурился. – Олле – не кукла. Помяни моё слово, он ещё доставит нам хлопот.
Линора с подозреньем покосилась на Жугу.
– Олле… доставит… Что ты имеешь в виду?
– Потом объясню, – уклончиво ответил травник.
И умолк.
Волосы его выбились из-под ремешка, на худом загорелом лице лихорадочно блестели глаза. Сейчас, с вихрами недобритых бакенбард, он ещё больше походил на рассерженного лиса. Не хватало только пары острых ушек.
– Я вернулся за тобой, – проговорил он. – Я искал тебя и не нашёл. Потом мне сказали, что ты нашла другого. Знаешь, я уже привык, что меня всё время предают. Мне только хотелось спросить тебя, почему ты так поступила со мной, а потом один умный человек сказал мне: «Не спрашивай у женщин, почему».
– Узнаю Золтана, – хмыкнула та.
– Четыре месяца – не столь большой срок, – проигнорировав реплику Норы, продолжал Жуга, – но тебе хватило, чтоб меня забыть. А я всё равно искал тебя. Я впал в какое-то исступленье. Знаешь, наверное, тебе повезло, что я тогда тебя не встретил. Я хотел понять, что произошло, но я, должно быть, потерял разум. Я хотел превратить твою жизнь в кошмар, стать твоим… твоим личным чудовищем, которое преследовало бы тебя и только тебя, всегда и везде.
– Почему? – тихо спросила она.
– Потому что любовь – не только право, но и обязанность, потому что должна быть на этом свете хоть какая-то справедливость. Потому что нельзя вымогать то, что даётся даром! – рявкнул травник и почувствовал, что в горячке хватил через край – девушка сжалась, как от удара, лицо её помрачнело. – И даже если ты заставила себя забыть, – закончил он, – тебе придётся рано или поздно вспомнить всё.
Травник поморщился, посмотрел на зажатую в кулаке бритву, вздохнул, смочил водой засохшую коросту на щеках и снова принялся за бритьё. Линоре казалось, что щека под бородой, там, где была щетина, будет белая, но когда Жуга закончил, она поняла, что ошиблась – загар лёг задолго до того, как отросла борода.
– Где ты успел так загореть?
Травник ответил не сразу, а когда ответил, голос его звучал спокойно и почти безразлично.
– Там, где я был, время текло медленно. Там только солнце, горячий ветер и песок… песок… – он потряс головой. – Целое море песка. Временами мне казалось, будто я попал в огромные песочные часы. Я сходил с ума по ночам в ожидании завтра, а когда оно наступало, становилось ещё тяжелее. Но постепенно всё ушло.
– Я видел, как пески стирают города и скалы, – продолжал он, – и внутри у меня тоже что-то стиралось. Говоришь, тебе было больно? Мне тоже было больно, но со временем я понял, что есть вещи поважнее, чем боль. А после и боль тоже стёрлась. И не осталось ничего. И вот тогда будто спала пелена – я обнаружил, что происходит нечто странное. Это всё не случайно, здесь чувствуется умысел. И сейчас я пытаюсь понять, чей.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Затем, что надо действовать, а как – не знаю. Но ничего не делать тоже нельзя. Мы никуда не идём, нас захватило и несёт.
– Кого?
– Ну, Телли, Вильяма, меня… Арнольда.
– И меня тоже?
Жуга помедлил.
– Тебя – не знаю. Но за всем этим что-то стоит. Или кто-то. И я не остановлюсь, пока не загляну ему в глаза.
– Может быть, я смогу помочь?
– Может быть. – Травник повернулся к ней. – Расскажи мне о Телли.
– О Телли? – Глаза девушки удивлённо расширились. – Но я ничего о нём не знаю! Это мне надо бы спросить, откуда он и кто.
– Откуда он взялся, – перебил её Жуга, – он и сам не может вспомнить. Это не то, что мне нужно. Скажи мне, что ты о нём думаешь. Какой он?
– Ну… – Линора наморщила лоб. – Телли, он… он… – она перевела взгляд на травника, запнулась и вдруг совершенно неожиданно закончила: – Весёлый.
– Весёлый? – Брови травника полезли вверх. – Не сказал бы. Ты уверена?
– Ну, да. Нахальный такой, что ли…
– Проказник?
– Нет, не проказник, – Нора покачала головой. – Он был проказником, пока…
– Пока – что?
– Пока не забыл.
Оба посмотрели друг на друга и отвели взгляды.
– Хм. Значит, весёлый… Интересно, – пробормотал Жуга. – Он говорит, ты хотела научить его бросать дротики. Это правда?
– Он перебил нить у яблока, – Нора нерешительно покусала губу, потом тряхнула головой, прогоняя сомнения, и продолжила: – Я уверена, что это не случайно. Он знал, куда бросает. Это то… то самое. Ну, ты знаешь. Потом так у него уже не получалось, но тогда… Он словно перенял моё умение. Такому нельзя научиться. Я чувствовала это. Знаешь, у меня просто сердце замерло.
– Я понял, что ты хочешь сказать. Может, ты ещё что-нибудь заметила?
– Нет. Пожалуй, нет… Хотя постой. Он двигается странно. Будто вывернутый.
– Как-как? – опешил травник.
– Ну, вывернутый. Так говорят, если кому-то «ставят» ноги-руки, разрабатывают сухожилия, суставы. Ну, там, танцорам, акробатам. У нас один такой работал… то есть с нами… – здесь Линора на мгновенье помрачнела, затем тряхнула головой и уже спокойно закончила: – Олле звался. Прирождённый был акробат, от бога.
– Занятно, – пробормотал Жуга, почёсывая щёку тупой стороной бритвы. – Занятно…
– Я помогла тебе?
– Да. Наверное, помогла. Я и вправду не обращал на это внимания.
– А этот дракон, – Линора наморщила лоб. – Рик…
– Он не Рик, – оборвал её травник. – Это Телли зовёт его – Рик.
– Телли зовёт? – переспросила та. – Ты хочешь сказать, что не можешь угадать его имени?
– Разумеется, могу, – с непонятным раздражением ответил Жуга, – но оно такое, что я забываю начало, прежде чем угадываю до конца! Кстати, – он обернулся к ней, – всё хотел спросить, зачем ты поменяла имя? «Нора»! Надо же…
– Так, – пожала плечами она. – Не хотела вспоминать о прошлом.
– А твой браслет…
– Я продала его. И ожерелье тоже.
– Понятно.
Жуга ополоснул лицо и встал. Спрятал бритву, подхватил одеяло, завязал мешок. Нахмурился – смутная мысль вертелась в голове, вызывая чувство незавершённости, но он, так и не вспомнив, махнул на это рукой.
– Пошли к костру. Скоро остальные проснутся.
– Жуга…
– Что? – обернулся тот.
– Я хотела сказать… Я не хотела забывать тебя. Просто… просто я не могла иначе.
– Ну, что ж… – он помедлил. – Спасибо и на том.
В путь вышли рано. Снег сменился моросящим дождиком, подмёрзшая дорога раскисла в холодную грязь. Шли медленно. Дракончик шастал по кустам, то отставая, то забегая вперёд, но на дорогу, как и предсказывал Телли, не выходил. Лишь однажды он выскочил и у всех на глазах задавил и слопал кролика, вызвав этим у Вильяма приступ тошноты.
Дорога вилась вдоль леса узкой лентой. От зарослей тянуло сыростью и стылой прелью, изредка попадались кусты ежевики и жимолости с опавшими ягодами. Впереди на дальних всхолмьях темнели полосы и квадраты сжатых полей, маячили силуэты мельниц. Крылья были неподвижны – урожай давно был смолот и уложен в закрома, а те, которые откачивали воду из болотистых низин (их было большинство), остановились до весны: земля уже замёрзла.
– Будь проклята эта слякоть! – пробормотала Нора, с трудом выдёргивая увязший в грязи башмак, сердито запахнула стёганую куртку и поёжилась. – Скорей бы Цурбааген. Полжизни отдала бы за горячую ванну. Как думаешь, Арни, долго ещё?
– Через пару дней придём, если чего не случится, – он с неприязнью покосился на Жугу и сплюнул. – По болотам было бы быстрее.
Травник пропустил его заявление мимо ушей, даже не оглянулся. А вскоре дорога сделала поворот, и разговор умолк сам собой – у перекрёстка, на ветвях раскидистого дерева висели, качаясь, три почерневших, наполовину сгнивших тела, для сохранности обмазанных смолой. Когда путники поравнялись с ними, одно порывом ветра развернуло, и стали видны расклёванное воронами лицо и выпавший язык. Одной руки у трупа не хватало.
Теперь уже Линоре стало дурно. Арнольд же, наоборот, заинтересовался и подошёл поближе. Табличка обнаружилась под деревом – просмолённая верёвочка, на которой она висела, давно оборвалась.
– Эй, Вилли, – позвал Арнольд. – Прочти, что тут накарябано.
Вильям неохотно подошёл поближе. Прищурился, разбирая надпись.
– «Ро… Розенкранц, Гульденштерн и Йорик Однорукий. За разбой и воровство», – прочёл он и брезгливо сморщил нос. – Дались тебе эти висельники. Пойдём отсюда.
– Хм, надо же, – пробормотал силач, вертя в руках дощечку. – То-то я гляжу, рожа, вроде, знакомая. Бедный Йорик… – он повернулся к барду: – Между нами, я знал его, Вильям. Мы вместе стояли на мосту у Шельды, там он руку туркам и оставил. Я слышал, он промышлял в этих краях. Вот ведь как встретиться довелось… Ну, ладно. Пошли, в самом деле, пока сами не провоняли.
– Холодно, – поёжился Вильям. – Может, устроим привал, погреемся?
– Но не здесь же.
Остальных эта идея тоже не вдохновила, и продрогшая компания в угрюмом молчании двинулась дальше по дороге. Теперь уже никто не пенял травнику за то, что он отсоветовал идти через болото. А мили через две вдруг потянуло дымом, и вскоре взорам путников предстала небольшая круглая поляна с фургоном у обочины. Горел костёр, паслась стреноженная лошадь.
– Вот подходящее местечко, – заметил Вильям. – Жалко, правда, уже занято. Но, может, мы не очень их стесним, если устроимся рядом? Спросим?
– Я бы не советовал, – покачал головой Жуга. – Люди и так после войны озлобленные, ещё разбойники эти…
– Предоставьте это мне. – Вильям заломил берет, поправил плащ, подошёл и стукнул в борт фургона.
– Эй, люди добрые! У вас тут можно обогреться? – он сунул голову под полог. – Есть кто живой?
Послышался глухой удар, и бард мешком осел на землю.