– Это всё из-за доски с фигурками?
Травник не ответил, только посмотрел на Телли, и взгляд его был серьёзен. В ворохе рыжих спутанных волос застряли и не таяли снежинки. С замирающим сердцем Тил вдруг понял, что Жуга боится – не Арнольда, не меча и даже не доски, а чего-то большего, о чём ещё не знает сам. По-прежнему не говоря ни слова, Жуга потянул к себе мешок и вытащил оттуда злополучную дощечку. Установил её на перевёрнутой корзине, оглядел со всех сторон. Насколько Телли мог припомнить, все фигурки находились там же, где и в прошлый раз.
– Они сдвигаются, – сказал травник так внезапно, что Телли вздрогнул, – и каждый раз с нами что-то происходит – с тобой, со мной, с драконом… Любой дурак поймёт, что это неспроста. Я дорого бы дал, чтобы узнать, кто их передвигает.
– Они же двигаются сами…
– Я тоже так думал, но так не бывает. Если фигурки двигаются, значит, это кому-нибудь нужно. Ведь так?
Тил кивнул и без особого успеха подёргал одну из фигурок.
– Но если так… То как он их передвигает?
– Обычно этого никто не видит, но я знаю много способов… О, чёрт…
Оба смотрели на доску, и в этот миг, опровергая домыслы, фигурка лиса плавно и неторопливо сдвинулась на три поля и замерла на новом месте.
– О, нет, – пробормотал Жуга, бледнея под загаром, – только не сейчас…
Он выглянул наружу, сбросил одеяло с плеч, нагнулся и потуже завязал узлы на башмаках. Полез ладонью под рубаху, но перехватил насторожённый взгляд мальчишки и как будто опомнился. Загнанное выражение, так испугавшее Телли, медленно сошло с его лица, тревожные огоньки в глазах погасли.
– К чёрту, – неловко буркнул он и потянулся за одеялом. – Не буду. Надоело. Сколько можно? Глядишь, так совсем собой быть перестанешь.
– О чём ты? Что с того, что сдвинулась лиса?
– Не знаю, – травник помотал кудлатой головой, волосы упали на плечо, – а только мне кажется, что это моя фигурка. Вот назло сяду и не двинусь с места…
Кто-то крикнул, с треском рухнула лесина, и со всех сторон послышались голоса и бряцанье. С гиканьем и свистом налетели верховые.
– А ну, стой! Тпр-ру! Стой, кому говорю!
Топот копыт нагнал повозку, Лола остановилась, схваченная под уздцы, и замерла как вкопанная, прядая ушами.
– Эй, вы! Вылезайте!
Донеслась рассерженная брань. Телли привстал и глянул через травниково плечо. Это были не стражники, и поначалу Телли даже испытал облегчение, но вскоре понял, что хорошего ждать не приходится. Вильям и Нора, спавшие в фургоне, проснулись и с недоумением завертели головами.
– Что там такое? – окликнула девушка травника.
– Не дёргайся, но будь настороже, – не оборачиваясь, проговорил Жуга.
Разбойников было пятеро. Главарь, высокий здоровяк с роскошными усами цвета спелой пшеницы, соскочил с коня и широким шагом направился к фургончику. Ещё один держал их лошадь, оставшиеся трое гарцевали около. Арнольд, оружие которого лежало в глубине повозки, стоял у бортика, сложивши руки на груди, и глядел исподлобья.
– Эй, вы, там! – гаркнул предводитель. – Плохо слышали, что ли? Вылазьте, а то всех перестреляем к чёртовой бабушке!
«Генрих, посмотри, что там», – проговорил негромко кто-то. Полог фургона зашевелился, и внутрь проникла длинная черноволосая голова с маслеными глазками, быстренько оглядела всё и расплылась в щербатой ухмылке. Скрылась.
– Девка, Хайнц! Два пацана ещё, мужик и этот, рыжий.
Лежащую под одеялами фермерскую дочку разбойник не заметил. Иоганн зашевелился, приходя в себя, приподнял голову, моргая слипшимися веками. Эрна сидела на козлах в оцепенении. Руки её нервно теребили вожжи.
– Не дам… – прошептала она еле слышно. Взгляд её беспомощно скользил по лицам сидящих в фургоне. – Не допусти, господи…
– Девка – это хорошо, – одобрительно крякнули снаружи.
– А с этим что делать? Здоровый бугай…
– Руки свяжи, там разберёмся. Вытаскивай их, Ярнефельд!
Травник обвёл взглядом разбойников.
– Кто у вас за главаря? – спросил он.
На миг все пятеро замерли. Переглянулись. Кто-то потянулся к сабле.
– Ну я, – усатый выступил вперёд. – Чего тебе?
– Отпусти детей и женщин.
– Да? – с насмешкой фыркнул тот. – Может, ещё чего попросишь?
– Отпусти, я денег дам.
– Денег?
Травник медленно полез за пазуху и бросил разбойнику кошель. Усатый ловко поймал его и поднял бровь, подивившись тяжести мешочка. Вопросительно взглянул на травника.
– Здесь пятьдесят золотых, – сказал тот. – У этих людей ничего нет.
Краем глаза Телли уловил, как Вильям шарит под мешками, силясь незаметно вытащить арбалет. По выражению его лица было ясно, что вряд ли это удастся.
– А ты забавный малый, – усмехнулся предводитель. – Только зря ты это всё, ведь деньги мы и так возьмём. И эти, и другие, все, какие есть. А вот девка нам и сама по себе сгодится.
– Мне! – осклабился чернявый. – Девку мне! Уговор дороже денег!
– Да забирай, чёрт с тобой, – отмахнулся усатый. Повернулся к фургону: – Слезай, рыжий. И чтоб без глупостей! А то у меня с такими разговор короткий. Меня Жуга зовут. Слыхал, небось?
Травник, уже ступивший одной ногой на землю, замер, словно от удара. Медленно, очень медленно повернул голову к главарю и смерил его взглядом с ног до головы, будто увидел в первый раз.
– Слыхал, – проговорил он. На лице его под загорелой кожей заходили желваки.
– То-то же! – усмехнулся усач.
Телли с замирающим сердцем наблюдал через дырочку в пологе, как длиннорылый, хихикая и потирая руки, полез в фургон. Ещё один разбойник направился с верёвкой до Арнольда. Четвёртый, с арбалетом, так и не слез с коня.
– Убери руки! – прошипела Нора.
– Ишь ты, строптивая! – хохотнул тот, подпрыгнул и перебросил ногу через бортик. – Ну, мы строптивых любим. Иди сюда, красавица…
Линора коротко и грязно выругалась. Последовал короткий взмах руки, и разбойник мешком свалился вниз, царапая пробитую дротиком глазницу. Упал и засучил ногами.
– Сука-а! Глаз! А-а!!!
Арнольд вскрикнул, послышались звуки борьбы. Всадник чуть привстал в седле. Отрывисто и резко хлопнул арбалет.
Крестьянка, опомнившись, вскинулась и рванула вожжи: «Ну, милая, пошла! Ну, Лола, выручай!» Гнедая рванула в галоп. Повозка, дребезжа и колыхаясь, затряслась по разбитой дороге. Иоганн неистово крестился:
– Господи Исусе, господи Исусе…
Вильям наконец вытащил арбалет.
– Стой! – закричал он Эрне. – Поворачивай! Поворачивай!
Сквозь рваный полог Тил не видел, что случилось с силачом, взгляд его был прикован к другому: едва лишь Нора бросила свой дротик, травник пошёл в атаку.
Рубаха лопнула. Меч распрямился, как пружина, с гулом рассекая воздух, разбойник даже не успел вскинуть саблю. Время словно замедлилось. Тил видел, как летит, сверкая бусинками крови, отсечённая разбойничья башка с раззявленным ртом, как падает обезглавленное тело. Движенья травника были размазаны, почти неуловимы. Верховой, наседая на него конём, остервенело замахал саблей. Травник увернулся, заплясал, одним движеньем подрубил коню передние ноги, с разворота полоснул по шее – гнедой взвился и рухнул, подминая всадника, запутавшегося в стременах. Меч опустился раз, другой, травник огляделся, приметил убегавшего во все лопатки предводителя и бросился в погоню. Всадник остался лежать без движения, конь бился в агонии. Чуть в стороне боролись за тесак пятый разбойник и Арнольд. Чернявый Генрих всё катался, выл и загребал мёрзлую грязь.
Наконец фургон замедлил ход. Лошадь перешла на шаг и вскоре остановилась, тяжело раздувая бока. В ноздрях её пузырилась пена. Вильям, не дожидаясь остановки, выпрыгнул наружу и с арбалетом в руках помчался назад, к месту схватки. Он видел на бегу, как Арнольд завладел-таки ножом и прикончил своего противника. А затем Лис догнал главаря. Меч блеснул серым высверком, колени бегущего подломились, и наступила тишина. Травник помедлил, склонился над упавшим и принялся обшаривать карманы.
Оставшиеся кони сбились в кучу. Повсюду валялись тела. Кровь замерзала в простуженных лужах, и её было столько, что казалось, будто ранена сама земля.
«Нет, ну надо же – Жуга…» – донеслись до Вильяма презрительно брошенные травником слова. Бард остановился, тяжело дыша и направляя на Генриха уже ненужный арбалет – за несколько мгновений до того Арнольд перерезал ему глотку. Хромая, травник подошёл и вытер губы рукавом. Сплюнул. Бросил на Арнольда быстрый взгляд из-под нахмуренных бровей, задрал на животе рубаху и не глядя вложил меч в ножны, обвитые вокруг пояса, как серое свинцовое кольцо. Ничего не сказал, повернулся и направился к фургону.
– Надо же, – задумчиво проговорил силач, глядя ему вслед. Вильям вздрогнул. – А я его по морде бил… Эй, Лис, погоди!
Тот не обернулся. Арнольд и Вильям, чертыхаясь, принялись ловить коней, поймали только трёх и повели их к фургону. Одна лошадь не далась и ускакала.
Навстречу им бежал запыхавшийся Телли.
– Арнольд! Там это… Нора… это…
Арнольд побледнел, бросил Вильяму поводья и опрометью помчался к повозке.
Линора лежала на потемневшей от крови волчьей шкуре, неподвижная, с закрытыми глазами. Её тёмные волосы, лишившиеся дротика-заколки, рассыпались по плечам. Из правого плеча, пониже ключицы, торчала стрела. Силач перевёл взгляд на травника, который вместе с Эрной склонился над ней и осторожно ощупывал рану.
– Жива? – спросил он.
Травник кивнул, с треском разодрал на девушке рубашку и потянул к себе мешок. Засучил рукава и приказал, не поднимая глаз:
– Неси воды.
Арнольд подчинился.
Движенье в темноте почти не ощущалось, Линора чувствовала только, как кружится голова. Мрак постепенно становился сумраком, багровые полоски света пробивались через темноту и сразу гасли. Темнота обнимала, баюкала мягко, неслышно, почти невесомо. Память словно принакрыли крышкой – в глубине кипела и пульсировала боль, но что-то не давало ей пробиться и стать реальной, ощутимой. Это «что-то» было тонкое, кружащееся, пошитое из разноцветных лоскутков, похожее… похожее на…