Жуга почувствовал, как теплеет кожа под её пальцами. Появилось давление, затем возникло ощущение Силы. Тонкое, почти неуловимое. Шли минуты. Жуга недоумевал, как с помощью такой ничтожной малости можно что-то сотворить. Он слушал сбивчивые лёгкие слова целительных заклятий и, к своему стыду, не мог понять их действия. Меж тем боль из виска ушла, а вскоре Герта отняла ладони, оставив затянувшуюся рану, и занялась следующей. Когда она кончила возиться с ногой и стёрла высохшую кровь, травник был вынужден признать, что никогда не видел такой мастерской работы.
Гертруда выглядела уставшей. Дыханье её участилось, лоб усеивали бисеринки пота. Когда она добралась до раны на руке, то ограничилась тем, что приостановила кровь и сомкнула края.
– Всё. Хватит. Слишком глубоко, – она встряхнула руками. – Сразу заживить не получится. Могу ещё немного успокоить боль, но и только.
– Не надо, – травник покачал головой.
– Тогда придёшь ещё раз. Завтра или послезавтра.
– А так и так прийти придётся, – он неуклюже подобрал свой плащ. – Ты ещё про наконечник не рассказала. Вилли, помоги перевязать.
– Что ж, ладно. Доску свою можете забрать. А, кстати… Хм…
Гадалка вдруг умолкла. Наклонилась над дощечкой. Подняла взгляд на травника. Тот всё понял без слов. В горле у него пересохло.
– Лис? – одними губами спросил он. – Это лис?
Гертруда и Вильям переглянулись.
– Он угрожал двоим… Что там стояло?
– Охотник, – сказала Герта. – Это был охотник.
– Чёрт побери, Жуга, с тобой одни проблемы! Стоит оставить тебя одного и вот, пожалте – три трупа среди бела дня. Будто у меня без этого хлопот мало! Как тебя угораздило влипнуть?
Был поздний час. Посетители ушли, корчма закрылась, и только травник с Золтаном сидели в пустом зале. Жуга и Вильям пришли уже давно, а вот Золтан заявился лишь под вечер и никак не мог успокоиться. Гертруда, как и обещала, известила его о происшествии, и весь остаток дня Хагг пытался замять дело. Естественно, настроение его от этого не улучшилось.
– Перестань кипятиться, Золтан, – поморщился Жуга. – Во-первых, я был не один, там были Вилли и Гертруда. А во-вторых, не я начал драку.
– Всё равно. Только сумасшедший с голыми руками кинется на четверых головорезов.
Травник пожал плечами:
– А что мне оставалось делать? Разбираться полюбовно? Сам же настоял, чтоб я оставил меч. И потом, – он усмехнулся, – может, ты не поверишь, но я знал, что останусь жив.
– Не мели чепухи! – сердито оборвал его Хагг. – Как можно знать такие вещи?
– Нет, правда. Помнишь, что напророчил Олле? А ведь ничего пока не сбылось. Правда, часы, но это было после.
Золтан поднял бровь:
– Олле? И ты кинулся в драку только из-за бредней этого придурка?
– Всё равно выбора не было. Драться в доме у Герты я не захотел – о ней в стишках ничего не говорилось. Насчёт себя я был уверен, что останусь жив, а вот их с Вильямом запросто могли убить. Я отошёл подальше, ну и… вот.
– А если бы тебя изувечили? Отрубили руку? Выкололи глаз? Твоему дурацкому «пророчеству» это нисколько бы не помешало сбыться.
– Да, приятного мало, – согласился травник. – Так ведь не отрубили же!
– Да пойми ты, – Золтан перестал ходить и оседлал табурет, – такие дела не решаются на месте. У воров свои законы. Я наверняка сумел бы вытащить тебя, а у этого Селёдки куча дружков, и все они теперь мечтают порвать тебя на части. Этого ты хочешь? Этого, да?
– Ну, извини, – Жуга развёл руками, – в другой раз предупреждай пораньше. А то я человек дремучий, городскому обхождению не обучен. Я ж не знал, что ножиком у вас здесь только так махают, для важности, а так-то мухи не обидят…
– Тьфу, язви тебя холера! – Золтан плюнул и охватил голову руками. – Я ему слово, он мне десять!
Жуга приподнял кувшин. Вопросительно взглянул на Золтана:
– Пить будешь?
– Чёрт с тобой, наливай…
Воспользовавшись затишьем, Агата поспешила принести ужин – омлет и суп со шкварками, в котором плавали белые квадратики леббенча [37]. Разговор прервался, и оба принялись за еду. Было слышно, как шумит ветер за окном.
– Странно она живёт, эта Гертруда, – задумчиво проговорил Жуга, поглаживая раненую руку. – Ни прислуги, ни кота. Обычно ведуньи любят кошек. Сколько ей лет?
– Не много, – уклончиво ответил тот. – Нет и тридцати. Сильно порезали?
– Гертруда зарастила. Я никогда не видел, чтоб так ловко управлялись с магией. Ты знаешь, я почти не верил, что такое бывает. Она же сил почти не тратит, а заклинание работает. И хорошо работает! Лучше, чем у меня.
– Известно, – Золтан усмехнулся. – У неё всегда так. Это ты, дурак, кувалдой лупишь комаров – сила есть, ума не надо. А у неё всё тонко, по-научному.
– Она училась у кого-нибудь?
– Сам спросишь, – буркнул Хагг. – Захочет, расскажет. Смотри только не пожалей потом.
– И имя, – травник вдруг нахмурился. – Да, ты знаешь… Это у неё не имя. Ему хочется, чтоб её звали Гертой, а на самом деле…
– Кому? – Золтан перестал жевать.
– Ну-у… – Жуга неопределённо покрутил завязанной рукой. Поймал взгляд Золтана, смутился и пожал плечами: – Имени, наверное. А в самом деле, странно. Вот чувствую, а объяснить не могу!
– Ну и не мели чепухи! – сердито оборвал его Хагг. – Лучше скажи, где Тил?
– На крыше.
– Опять с драконом?!
– Нет, один. На звёзды смотрит. Просил не мешать.
– Да-а… – Золтан побарабанил пальцами по столу и вздохнул. – Дивный народ эти эльфы…
Примерно около полудня Телли понял, что разбудить дракона не удастся. Неугомонный Орге предлагал кучу способов. Они раскрывали окно, надеясь, что разбудят Рика холодом, потом, наоборот, подбрасывали дров в камин, надеясь сделать то же самое при помощи тепла, поливали его водой, шумели так, что сотрясалась корчма, дёргали Рика за крылья и хвост и даже пытались напоить его пивом, разжав драконьи челюсти каминными щипцами. Всё было тщетно – чаще всего дракончик лениво приоткрывал один глаз, укладывался поуютнее и снова засыпал. Дошло до того, что Орге предложил опять устроить нападение на Тила, чтобы дракон пришёл на помощь, и уже подговорил Эльдона и Браги спрятаться в коридоре. Дело испортила Агата: завидев дварагов, сидящих в засаде с топорами наголо, она смекнула, что затевается очередное разрушение, и долго гоняла их мокрым полотенцем. К полудню все четверо окончательно выбились из сил и оставили эти попытки, тем более что Рик, скорее, дремал, чем спал по-настоящему. А часом позже вернулись от гадалки Вильям и Жуга, и всем стало не до дракона. Пока угрюмый травник занимался раной на руке, а Вильям в очередной раз пересказывал, что произошло, Тил почувствовал, что больше не может, и ушёл проветриться на крышу. Его исчезновение заметили не сразу, и когда Жуга нашёл его, уже темнело.
– А, вот ты где.
На заметённой снегом крыше было холодно и тихо. Тил сидел на самом гребне, обхватив колени и прислонившись к тёплой трубе. Бросил взгляд на травника и отвернулся.
– Не замёрз? – Жуга подошёл и опустился рядом. Проследил за взглядом паренька. Смотрел Тил в сторону гавани, где на холодном рейде темнели силуэты трёх последних кораблей.
– Как твоя рука? – спросил тот вместо ответа.
– Рука нормально. Заживёт. Ты что там увидал?
– Да это… – Тил поплотнее запахнул овчину кожуха и помолчал. – Грустно отчего-то.
– А что весёлого на крыше? – усмехнулся травник.
– Я не об этом. Лето кончилось, и вообще… Не знаю, что мне дальше делать. Устал я от всего этого. Домой хочу.
– Куда домой?
– Куда-нибудь. Где можно жить спокойно. Ходить по улицам без опаски. И чтобы Рик летать умел, – Тил с грустью посмотрел на травника. – Ты знаешь, Жуга, наверное, он уже никогда не полетит. Мне так кажется.
Жуга помедлил.
– Я не стал говорить при остальных, – сказал он, – но тебе про это надо знать. Это про доску.
– Отстань ты со своей доской!
– Нет, ты послушай. Гертруда показала мне… нам с Вильямом чёрные фигуры. Те, которые против нас. Там тоже есть дракон. Это они играют, он – и Рик.
– Что ты плетёшь! Рик вообще к доске не прикасался. Он спит.
– Наверно, в этом и дело, – проговорил задумчиво Жуга. – Мы трогаем фигурки, но сдвинуть их не можем. А Рик… Кто знает, что он делает в своих драконьих снах! Мы для него только фигурки на доске, но от нас зависит, выиграет он или проиграет.
– А я? – Тил поднял взгляд. – Я тоже для него только фигурка?
– Да он и сам – фигурка на доске. Забыл?
Тил помолчал. Холодный ветер развевал его белые волосы.
– А что будет, когда он проиграет? Или выиграет?
– Это знают только двое: Рик и тот, другой. – Жуга встал. – Пойдём-ка вниз. Чайку попьём, согреемся. Агата пряники печёт медовые, страх какие сладкие. Пошли.
– Ты иди, а я не буду. – Телли отвернулся. – Ну их. У этих гномов только и разговоров, где какие камни встречаются да как лучше сталь гравировать, а как напьются, сразу хвать за топоры и ну спорить, чей лучше. Стол разрубили, скамью разрубили… Скоро корчму пополам разрубят. Они что, все под землёй такие двинутые?
– Не все, – пряча улыбку, отозвался Жуга. – Другие ещё хуже.
– То-то и оно. А здесь свежо, просторно, дышится легко. Звёзды светят…
Травник поднял голову. Звёзд сегодня и впрямь было много. Темнеющее небо словно обсыпали светящейся пылью. Луна, вчера ещё растущая, сегодня округлилась окончательно. Во взгляде Тила была непривычная задумчивость, казалось, он уже забыл о травнике. Жуга почувствовал в груди немое беспокойство – эхо той странной влекущей тоски, что отражалась в зрачках Телли холодной россыпью звёзд; он потоптался неловко, чувствуя себя лишним, и стал спускаться.
Внизу-то его и поджидал вернувшийся от Герты Золтан.
– Чёрт побери, Жуга, с тобой одни проблемы! – без предисловий начал он. – Стоит оставит