– Отчего тогда фигурки костяные? – спросил Жуга, не отрывая взгляда от доски.
– В другом наборе они могут быть из камня или дерева. Играть ведь могут и два, и три игрока. Опять же, и число такое – шесть. Удобное число: на два и на три делится. Светлые очень осторожно относились к числам. У нас в игрушке, например, всё по-другому: гномов – пять, дракон – один, рядов – семь, а клеток – тридцать одна.
– Что верно, то верно, – хмыкнул Хагг и пояснил, повернувшись к Жуге: – Двараги почему-то не любят числа, которые делятся пополам.
– А мы вообще делить не любим! – угрюмо заявил на это Орге. – Ни на два, ни на три, ни на сколько-нибудь ещё.
Жуга прикинул так и этак и был вынужден признать, что, кроме как сами на себя, все упомянутые числа никак больше не делятся.
– Ну, хорошо, – сказал он. – Но где они тогда, прочие фигурки? И сколько этих других игроков? Один? Два? – Двараг развёл руками. – Чертовщина какая-то, – Жуга сгрёб волосы в горсть. – Ладно. Пускай даже играю я. Но как мне делать ход, когда я не вижу фигур противника и даже свои не могу сдвинуть с места?
– А ты пробовал?
– Конечно! Вот, смотри, – он попытался сдвинуть что-нибудь на доске, но все фигуры, включая лиса, остались стоять, где стояли. – Видите?
– А если магией? – предположил Эльдон. – Без рук. Издалека.
– Да тоже пробовал, – устало отмахнулся травник.
Он поднял правую ладонь, поднёс к лицу и некоторое время смотрел на неё, будто видел впервые. Золтан почувствовал беспокойство. Рука вдруг начала светиться, меж растопыренных пальцев заметались искорки. Травник медленно перевернул её ладонью вверх и тонким голосом запел, не разжимая губ. Холодное желтоватое свеченье собралось в прозрачный шар с разводами, как в мыльном пузыре. Все замерли, кто где сидел, заворожённо глядя то на шар, то на доску. Жуга всё тянул и тянул эту единственную ноту, и постепенно звук заполнил всю корчму. Задребезжали стёкла в окнах, внизу зазвенели сковородки на стене, сам дом, казалось, загудел как колокол. Шар отделился от ладони травника и двинулся вперёд. Завис над доской, помедлил, затем подплыл по воздуху к камину… и вылетел в трубу.
Все облегчённо перевели дух, зашумели и задвигались, но тут с улицы донёсся грозовой раскат. В трубе загрохотало, посыпалась сажа, а ещё через мгновенье кто-то с визгом выпал из камина и растянулся на полу.
– Ловушка! – вскрикнул Браги, вскакивая и хватая топор. Эль- дон и Орге последовали его примеру. – У тебя шпион в трубе! Я знал, что тебе нельзя доверять, Хагг, – мы здесь треплемся, а нас подслушивают!
– Я ничего не знал, – сказал угрюмо Золтан. – Хотя мог бы догадаться.
Меж тем незваный гость уже успел подняться, и травник с изумлением признал в нём Телли. Мальчишка виновато отряхнулся и наконец повернулся к ним лицом.
Гномы прянули в стороны, шипя, как разъярённые коты.
– Ситха! – выдохнул Эльдон. – Бей его, ребята!
Два топора взметнулись, но прежде, чем они успели опуститься, Телли отшатнулся и упал в пустой камин. Лицо его перекосилось.
– Аитас! – вдруг крикнул он. – Вайлун’ Айвэнгилэ!
Все замерли. Здание корчмы содрогнулось, с потолка посыпалась побелка, а через миг стропила лопнули, и в комнату, похоронив дварагов под лавиной штукатурки, пыли и битой черепицы, обрушился дракон. Пружинисто упал на все четыре лапы, развернулся и по очереди оглядел барахтающихся в мусоре гномов. Глаза его светились жёлтым. Ошарашенные Браги с Эльдоном смотрели на него, как кролик на удава, забыв и про Телли, и про топоры.
– Кто? – пискнул Рик высоким, чуть дрожащим голосом.
Орге наконец отплевался, протёр глаза, увидел, кто перед ним, охнул и прянул к стене.
– Доигрались… – только и смог сказать он.
И упал в обморок.
Жуга вошёл и аккуратно притворил за собою дверь, стараясь, чтоб она ненароком не хлопнула. Прислонился к стене. Здесь было холодно, его дыханье замерзало в пар, но травник, казалось, этого не замечал. Погружённый в свои мысли, он стоял и смотрел, и постепенно боль и беспокойство притупились, как всегда, когда он оставался наедине с собой.
В пустой комнате шёл снег. Зрелище было дикое и вместе с тем исполненное странного, нелепого очарования. Чуть приглушённый облаками свет луны как будто вырезал из темноты углы и грани узкой комнаты – камин и стол, торчащие из кучи мусора обломанные ножки табуреток, рухнувшие балки и стропила. Травник поднял взгляд. В пролом над головой заглядывали звёзды.
Всего минуту длилось противостояние, минуту, но и сейчас, когда он вспоминал об этом, травник чувствовал себя стоящим на краю обрыва. И словно при падении в пропасть, душа сжималась в ледяной комок от осознания своей беспомощности, невозможности что-либо сделать. Он вспоминал, как гномы замерли перед драконом и мальчишкой, как медленно стал подниматься Золтан и как Арнольд вынул меч. Он вспомнил, как его рука залезла под рубаху, нащупывая рукоять меча. Он замер, представляя, как дракон сейчас дохнёт огнём, как запылает старая корчма, и гномы с топорами ринутся в атаку, потому что нечего терять, и сам он, и другие смешаются в кровавой схватке. Казалось, драки не избежать. И теперь травник в сотый раз задавался вопросом, почему она не произошла.
Нелепость, случайность – Агата вдруг вошла с намерением устроить им разнос, увидела дракона и упала в обморок. Золтан бросился её поднимать, Вильям поспешил ему на помощь, а Рик всё медлил с нападением. И в этот миг Тил… разревелся. Он всхлипывал, размазывая слёзы по щекам, чумазый, перепачканный. Дракошка развернулся к нему, и гномы вдруг остались наедине с собственной яростью. Жуга буквально чувствовал, как напряжение покидает их. Браги коротко что-то сказал на своём языке, Эльдон огрызнулся, но уже не так сердито. По бороде его струилась кровь. Браги посмотрел на него как-то странно, сунул за пояс топор, затем нагнулся и приподнял маленького гнома – Орге всё ещё валялся без сознания.
– Жуга! – позвал негромко Тил из глубины камина. – Чего они?.. Я же… Я ж…
– Оставьте их, – сказал Жуга и встал из-за стола. Меч травника остался в ножнах. – Эльдон! Браги! Да уберите вы топоры! Эти двое ничего вам не сделают.
– Убрать топоры? – возмутился чернобородый гном. – Ещё чего! Позвали в гости, а у самих то эльфы в камине, то драконы с крыши падают. Как вам верить после этого? А если у вас вампир за стенкой прячется?
– Я не хотел обид, – сказал Золтан. – Мальчишка и дракон вам не враги.
– Клянущь Имиром, я порежалща о швой топор! – сопя и брызгая кровью, проворчал Эльдон. – А у тебя шорвало крышу! – Он провёл рукой по бороде и нахмурился. – К тому же мне выбило жуб. И вшё иж-жа этого шитхи! А пошле ты говоришь, што они не враги!
– Но он ничего вам не сделал!
– Так што ж нам, ждать, пока он што-то жделает?!
– Эльдон, Эльдон, погоди, – осадил его Браги. Повернулся к Золтану: – Не надо споров, Хагг. Эльдон из колена Чёрных гномов – у них со Светлыми давнишняя вражда.
– Но это не значит, что нужно бросаться с топором на первого встречного мальчишку! – возмущённо сказал Жуга.
– Он просто не сдержался.
Эльдон фыркнул, но промолчал.
– Я думаю, что мы уладим это недоразумение, – Хагг встал и отряхнулся. Агата уже пришла в себя и, широко раскрыв глаза, смотрела на происходящее. – Мы перейдём в другую комнату и там поговорим. Верно?
– Я согласен, – быстро кивнул Браги и выразительно взглянул на Эльдона. Тот некоторое время колебался, потом махнул рукой.
– Хорошо, – сказал он. – Только пушть там шначала раштопят камин.
Вспоминать дальнейшее смысла не было. Мальчишку вытащили из камина и отправили с Агатой вниз отмыться, после чего все перешли в другую комнату. Дракона Жуга взял на себя, да Рик и не особенно возражал; как только развели огонь, он привычно улёгся у камина и задремал, потеряв всякий интерес к происходящему, лишь раз приподнял голову, когда вернулся Тил. Агата отдала распоряжение, и в комнате накрыли стол, после чего все долго пили для успокоения нервов. Эльдон под предлогом выбитого зуба выпил больше всех и несколько смягчился, признав в конце концов, что Телли, в общем, неплохой парень, хоть и эльф.
– Клянущь Имиром, – говорил он, задумчиво наполняя кружку, – ешли бы мне шкажали, што я буду шидеть и пить вмеште ш шитхи, я бы умер от шмеха! Надо же – в трубу жалежть… трубочишт нещашный…
Вначале гном посматривал на Рика с опаской, потом, вдохновлённый примером Вильяма, подошёл и даже решился дотронуться. Вильям вытащил лютню (днём Золтан принёс ему струны) и принялся слагать новую песню. В итоге оба прихватили со стола бутылку, уселись у камина и с подачи барда хрипло затянули:
У дракошки четыре ноги,
Позади у него длинный хвост,
Но трогать его не моги, не моги
За его малый рост, малый рост…
Лютня монотонно тренькала. Оба пели по принципу «что вижу, о том и пою», для верности сверяясь с лежащим перед ними оригиналом. Рик благосклонно внимал и сонно жмурился на огонь.
– За что, за что не трогать? – заинтересованно спросил Телли, уже перебравшийся к этому времени за стол.
– Э-э… – замялся Вильям, густо покраснев, – я тебе потом объясню.
Эльдон утробно захохотал, после чего они с бардом добавили ещё и затянули полюбившийся куплет по второму разу. Орге с кружкой в обнимку сидел на краешке стола и косился на них с неодобрением.
– О какой вражде говорил Браги? – спросил его Жуга.
– Вражда? – вскинулся маленький гном. – Какая вражда?
Травник вспомнил, что в тот момент Орге валялся без чувств, и взялся объяснять, но гном прервал его:
– А, понял, понял. Эльдон из северных тангаров. Его предок Монсогнир и предводитель Светлых когда-то не смогли сторговаться о плате за работу. Обычная история, но в тот раз дело кончилось крупной сварой. Это долго рассказывать, но часть гномов попала в рабство к эльфам, часть пошла на них войной… – Орге поёжился, хлебнул из кружки и после паузы продолжил: – Большинство предпочли пойти на мировую, и тогда Монсогнир с отрядом преданных тангаров ушёл и закопался в северных увалах. Они называли себя «Кархазад» – «Чёрные гномы», у них даже доспехи были воронёной стали. Их подкопы и набеги наводили ужас на эльфов. Они взорвали и разорили три эльфийских замка, затопили горную цитадель в Аэглинберге… О деяниях Монсогнира сложено немало песен, как Чёрными гном