– Ещё чего! – прикрикнул он. – Я тебя здесь не брошу. Вильям! Беги наружу, приведи кого-нибудь. Скажи, чтоб захватили его сумку и какое-нибудь полотно.
– Это не поможет, – сморщившись от боли, травник приподнялся на локтях и медленно сел, привалившись к камню. – Герта, может, и смогла бы помочь, но Герты больше нет. А остальные… Остальные ничем не помогут.
– Перестань молоть чепуху. Ишь, раскомандовался! Ты разве так меня учил больных лечить? Так, да? Лежи, не дёргайся, сейчас мы вынесем тебя. Рана небольшая. Всё будет хорошо. Вильям! Бери его под другую руку.
Жуга покачал головой, однако сопротивляться уже не мог, лишь нашёл в себе силы усмехнуться:
– Да, рана не такая глубокая, как колодец, и не такая широкая, как ворота, но мне достанет и такой. У меня задета печень. Я не проживу и часа. Идите. Вы должны дойти… и выиграть. – Он перевёл дыхание и снова лёг на камни. – Жаль, – пробормотал он, – ах, как жаль… Не думал я, что это будет так. Хотелось бы под небом… чтобы видеть звёзды, а не потолок. Ну, чего стоите?
Ответа не последовало. Травник посмотрел на Телли, на Вильяма. Казалось, оба силятся увидеть что-то за его спиной. Затем вдруг лица у обоих разом вытянулись, а бард вдобавок охнул и попятился.
Увидели.
Жуга вздохнул и посмотрел наверх.
Темнота сгущалась. Высоко над головой Жуга увидел два мерцающих овала, словно в стенке кратера пробили два окна. А через миг он понял, что глядит ни в какие не в окна, а в глаза невероятно старого, огромного дракона, чёрного настолько, что тьма вокруг него казалась серой. Взгляд застилала пелена, в ушах шумело. Ему казалось, что он кружится, парит над серебром драконьих глаз, что поднимается всё выше… выше… выше…
Травник медленно проваливался в небытие.
Послышался протяжный долгий вздох и шелест чешуи, затем глаза приблизились, и темнота обрела очертания исполинской чёрной головы.
«Хаар-рр… – прохрипела темнота. – Ха-ха-арр…», будто дракон прочищал своё огромное горло после многолетнего молчания. Жаркое дыхание чувствовалось даже в дымной духоте пещеры. Источник лавы в глубине провала глухо рокотал. Некоторое время властелин пещеры молча созерцал своих гостей, затем приблизился, кроша когтями камни. Бесконечные извивы его тела уходили в темноту.
– Я вижу вас, – проговорил он наконец. – А значит, вы пришли.
Голос дракона заполнил пещеру. Гулкий, низкий, он, казалось, проникал в каждый её уголок. Дракон шепелявил, окончания некоторых слов звучали архаично, но речь его была вполне понятна и ясна. В провале грохнуло, язык слепого пламени взлетел над краем ямы и исчез, вдоль узкого карниза пронеслась удушливая жаркая волна. Рик пискнул и встопорщил крылья, удерживая равновесие.
Тил выпустил из пальцев руку травника и выпрямился.
– Настало время завершить игру, – сказал он. Вильям не решился заговорить.
Чёрный дракон неторопливо смерил взглядом Рика, перевёл взгляд на Жугу. Исполинская голова едва заметно качнулась.
– Настало время… – сказал он, словно прислушивался к собственным словам. – Да, настало. Хоть жизнь дракона – вечная игра, полёт сквозь время и миры, всему когда-то настаёт свой срок… Да, настаёт свой срок.
– Ты проиграл, – напомнил Тил и указал при этом на доску пред собой. – Твои фигуры далеко, остались только лис и пешка. Делай ход. Последний ход, дракон. И мы закончим наш поединок.
– Да, – признал дракон, – я проиграл. Anarinya qeluva. Что ж, так тому и быть. И хорошо. Lirima ye.
– Хорошо? – с недоумением нахмурился Вильям. – Что значит «хорошо»? Ты хочешь сказать, что эта эльфийская игрушка…
– Эльфийская игрушка? – повторил дракон, переводя на барда взгляд своих сверкающих как лампы глаз. – Ха-арр… Поэт! Не думаешь же ты, что я здесь просто развлекался? Неужели ты не догадался, для чего на свете существуют Сны Дракона?
– Сны Дракона? – тупо переспросил тот.
– Да. Драконовы Сны, та штука, что лежит сейчас перед тобой, та вещь, которую эльфы переняли много тысяч лет назад и пользовались ею как игрой. Как по-твоему, зачем она нужна?
Вильям, который так внезапно оказался в центре разговора, замешкался. Чёрный дракон терпеливо ожидал ответа. Бард покосился на лежащего Жугу, на Рика, на дощечку АэнАрды под ногами, и вдруг его осенило.
– Испытание, – проговорил он. – Это было испытание… Я прав?
– Да, поэт, – сказал дракон. – Да. Да.
– Но тогда зачем? Зачем всё это было нужно? Объясни!
– Затем, что для таких, как мы, весь мир – одна огромная доска, а люди в ней – фигуры. И не только люди. И я не мог оставить всё это кому попало. AenArda. Кровь Земли. Драконовы Сны. Я много сотен лет ждал, когда появится достойный преемник. Три моих противника погибли, проиграв, пока не появились вы. Это я открыл проход для тебя, Осенний Луч, чтобы вы попали в этот мир. И старая доска в доме Рудольфа тоже не была случайностью. И тот, кто зовёт себя Жугой, не зря пришёл в тот город.
– Все случайности мира… Не слишком ли много ты на себя берёшь?
– Когда идёт игра, случайностей не существует, – спокойно произнёс дракон. – Всё предопределено: ваши встречи, разлуки. И даже имя Tyel, которое ты взял, чтоб зваться им среди людей, ты выбрал не случайно. Ведь на Высоком Наречии это значит – «конец».
– Я его не выбирал, – отрывисто ответил Тил. Голос его подрагивал от еле сдерживаемого гнева. – Да и язык эльдар – не мой язык. Но пусть даже так. Шансы были слишком неравны. Ты оставил Рику только пять фигурок! Если ты так поступал со всеми, то немудрено, что ты выигрывал. Где твоя доска? Покажи мне её!
– Зачем? – с недоумением сказал дракон. – Что мне доска? Каждый играет столькими фигурками, сколько он в силах удержать в голове. Зато я убедился: ученик талантливей меня. Он одарённый мастер. Это хорошо. Теперь я спокоен.
Дракон умолк и пару долгих минут смотрел в глубь пропасти на пляшущий вдоль трещин каменный огонь. Горячий вздох опять пронёсся по пещере.
– Да, я устал, – сказал он. – Мой путь лежит дальше, но я стал тяжёл и стар, мне не подняться на крыло. Огонь, который грел меня, слабеет. Подступают холода. И только здесь, в пещере, я ещё могу почувствовать тепло. Тепло, которое меня согреет, станет мной, когда наступит срок моей последней линьки.
– Ну, хватит. Faarea yallume! – не выдержал Телли. – Наш друг умирает. Мы можем потерять его, если вовремя не выберемся отсюда. Ты можешь нам помочь?
– Жизнь, – словно бы не слыша их, пробормотал дракон, и в голосе его не прозвучал вопрос. – Что жизнь! Всего лишь навсего – один из снов. Теряют больше иногда.
– Ах, значит, сон! – вдруг вскинулся Вильям и шагнул вперёд. – А ты? Ты сам-то не боишься умереть, раз проиграл? Уйти и больше никогда не быть?
– Быть или не быть, – задумчиво проговорил дракон. – Да, это вопрос… Нет, умереть не страшно. Умереть – уснуть. И тоже видеть сны, быть может. Сны о великой, нескончаемой игре, где только вечность – правила. Драконы – существа вне мира и вне времени. Что время для того, кто может жить века? Я много странствовал, я был в таких мирах, которых вам не увидеть никогда. Я знаю тех, кто сотворил мир и ушёл. Я видел тех, кто уходил потом. И я смотрел им вслед и думал, что когда-нибудь и я уйду за ними вслед. Нет, бард, я не боюсь смерти. Умереть – значит уйти и стать легендой.
– А бог? – растерянно спросил Вильям. – А как же бог?
– А бога я не видел.
Воцарилась тишина.
– Рик выиграл, – сказал Тил. – Он вправе требовать награду?
– Да, – после недолгой паузы последовал ответ. – Да, Kallasilya Narqelion Anas Nu Laurealassion, он может требовать её.
Водовороты серебра драконьих глаз придвинулись к лежащему на камне Рику.
– Чего ты хочешь?
Несколько мгновений два дракона молча смотрели друг на друга, затем Рик сделал шаг к травнику, присел на все четыре лапы и осторожно, хоть и неуклюже, подтолкнул носом неподвижное тело. Поднял голову.
– Ты уверен? – спросил старый дракон.
– Да!!! – выпрямившись, пискнул Рик так громко, что у Вильяма зазвенело в голове.
– Ха-арр… – прохрипел задумчиво чёрный дракон, – ха-арр… Ах, молодость, молодость… Золотое время. – Глаза его подёрнулись туманом. Он посмотрел на Тила. – Лис всё ещё на доске?
– Да, – ответил тот, мельком взглянув на доску. – Он здесь.
– Странно. Что ж, пусть будет так. Однако знайте: как только вы покинете пещеру и взойдёте на корабль, я разрушу эти стены между морем и огнём, и острова не будет. Дракон не может просто так умереть, а я и так слишком долго ждал. Боль и холод снедают меня, а потому поспешите. Пусть Лис останется со мной. И ты, – он повернулся к Рику, – ты, Raamar Laurie, останься тоже.
Одно мгновенье Телли колебался.
– Ты поможешь ему?
– Клянусь своим именем.
– А как тебя зовут? – замирая от собственной наглости, прокричал Вильям. – Скажи, чтобы я знал, кого мне поминать добром или злом!
Глаза дракона повернулись к барду – одно большое, долгое, исполненное скрытой силы мягкое движение, от которого у Вильяма колени задрожали, как кисель.
…Серебряные искры…
…Шелест чешуи…
И нету чувства времени, а только – долго… долго…
…как весь мир в одном глазу.
…И гулкий голос в голове:
«Зови меня – N’yeman» —
Так сказал дракон.
– Н’йеман, – задумчиво повторил Вильям, торопливо нагоняя Тила, который уже направлялся к выходу из пещеры – Н’йеман… Что значит «Н’йеман», Тил?
– «Никто», – отрывисто бросил тот через плечо.
– Никто? – Вильям остановился. – Но тогда… тогда почему ты ему веришь?
Тил тяжело вздохнул, но шага не замедлил.
– Вильям, это долго объяснять. Драконы никому не открывают своего истинного имени за так. Но мне достаточно того, что он им поклялся.
– Но ведь…
– Идём, Вильям. Идём. В конце концов, иногда уйти – значит спасти.