Травник вышел и хлопнул дверью.
Несмотря на раннее время, внезапный катаклизм привлёк внимание горожан: возле корчмы кучковался народ. Сам дом стоял, немного накренившись, без единого стекла в окнах, но в остальном, похоже, был невредим. Мостовая вокруг была усыпана кусками штукатурки, битой черепицей, кирпичами рухнувшей трубы. С выходом на улицу никаких проблем не возникло, и травник, протолкавшись сквозь толпу зевак, направился на просыпающийся рынок. Ссора с Линорой, нелепая и бессмысленная, совершенно выбила его из колеи. Так глупо он давно себя не чувствовал. Хотелось напиться до подстольного упадка или что-нибудь сломать (желательно не себе). Зрелище перекошенной корчмы, однако, подействовало на Жугу отрезвляюще. Он помотал головой, встряхнулся воробьём и зашагал по улице.
Идти было недолго.
Зевая и поёживаясь от утреннего холодка, травник прошёлся по рядам горшечников, свернул направо, к скорнякам и шорникам – здесь даже ночью кисло пахло выделанной кожей, и вскоре впереди замаячили лавки ювелиров, златокузнецов и косторезов. Заезжего торговца, у которого Линора умудрилась добыть столь странным образом браслеты с ожерельем, не было. Потирая красные от недосыпа веки, Жуга битый час пробродил вдоль пёстрых растопыренных палаток, пытаясь расспросить владельцев про вчерашнего купца. Большинство разводили руками. Кое-кто припомнил его маленький, в красно-жёлтую полоску ларёк, но и только. Двое-трое местных ювелиров как бы между делом приценились к браслету ведуна. «Не продаю», – следовал неизменный ответ.
– И правильно делаешь, – прозвучало над ухом.
Травник резко обернулся и нос к носу столкнулся с Золтаном.
– Ты!
Золтан ухмыльнулся.
– Зови меня Коркан, – сказал он.
Жуга не ответил, только подивился в который раз, как незаметно подкрадывается Золтан. Опять же, имя… Травнику вдруг стало интересно, случайно или с умыслом тот его выбрал: корканом у пригорян звался ворон.
– Что-то ищешь?
– Нет, просто брожу, – буркнул Жуга.
– А я, признаться, уж подумал, будто ты купца с браслетами высматриваешь. Или нет?
– Всё вынюхиваешь, – криво усмехнулся травник.
Хагг пожал плечами:
– Работа такая. Пройдёмся, Лис. Хочешь пирожка?
Жуга готов был поклясться, что ещё мгновение назад в руках у Золтана ничего не было. Он покосился на румяный пирожок и обернулся на скворчащую жаровню, хозяин которой даже не заметил, как с его лотка исчезла пара штук. Травник откусил от горячего сладкого пирожка и только теперь почувствовал, как сильно проголодался.
– Бери, бери, – кивнул Золтан, – у меня ещё есть.
Рынок постепенно наполнялся народом, и оба неторопливо двинулись вдоль торговых рядов. Рассеянно жуя, травник мимоходом рассмотрел своего спутника. Теперь, при свете дня, было видно, насколько Золтан изменился. Прежде всего Хагг окривел или, во всяком случае, спрятал левый глаз под чёрной перевязкой. Бросались в глаза короткие, неровно стриженные волосы, от конского хвоста на затылке не осталось и воспоминания. Верхнюю губу пересекал неровный шрам, от двух резцов остались обломки. На левой руке не хватало мизинца и фаланги среднего, а по тому, как Хагг берёг левый бок и чуть кренился при ходьбе, Жуга предположил, что у него лишь недавно срослись нижние два или три ребра.
Хреново срослись.
– Здорово тебя побило, – признал травник. – Я думал, тебя нет в живых.
– Было хуже, – невозмутимо отозвался Хагг. – Меня двараги выходили. Я ведь почти у самой стены был, отползти не мог… Орге меня нашёл, который из Свободных.
– Что у тебя с глазом?
– С глазом? Плохо. Не видит больше. А ты что, с девчонкой, что ли, поругался?
– С чего ты взял?
– Ты ночь не спал. Глаза у тебя красные. Я прав? – Жуга кивнул. – Не бери в голову. А ты молодец, Лис. И жив остался, и меч не потерял, да и плотину разломать не побоялся. Да… Не ожидал я от тебя, честно признаться.
– Да была б моя воля, чёрта с два бы я…
– Ну, ну, брось прибедняться. Так. Кажется, пришли.
Травник огляделся и обнаружил, что улицы жестянщиков и бондарей остались позади, а они находятся у самой городской стены, в квартале оружейников и бронников.
– Зачем мы здесь?
– Поговорить. Здесь нас никто не сможет подслушать.
Жуга был вынужден признать, что Золтан прав – стук молотков тут стоял преизрядный. В этом квартале даже селились не очень охотно.
– Эй! – окликнул вдруг обоих коренастый бородач из оружейной мастерской, мимо которой они как раз проходили. – Продай меч, рыжий!
– Не продаю, – мимоходом бросил Жуга и повернулся к Золтану: – Говори, зачем пришёл.
Хагг помолчал. Подкинул на ладони медную монетку.
– Дошли до меня слухи, – неторопливо начал он, – что недавно к югу отсюда развалился некий замок…
Жуга сглотнул и промолчал.
А потом заговорил.
К концу рассказа они уже прошли всю улицу и начали спускаться к морю.
– Н-да, вот так история… – проговорил задумчиво Золтан, когда Жуга умолк и стало ясно, что продолжения не последует. – Больше ты мне ничего сказать не хочешь?
– А что б ты ещё хотел услышать?
Жуга никак не мог решить, кто для него теперь Золтан. Ожидать от него можно было чего угодно.
– Меня интересует один человек. Ему лет тридцать, он высокий, сухопарый, с серыми глазами. Хорошо стреляет, бьётся на мечах, и ещё люди говорят, что он чародей. Зовёт себя Охотником.
Травник замедлил шаг, а затем и вовсе остановился. У самых ног плескалось море. Он посмотрел на Золтана.
– С чего ты взял, что я его должен знать?
– С того, что он уже неделю в городе. Ищет, говорят, одну девчонку – маленькую такую, смуглую, с карими глазами…
Жуга почувствовал, как холодеет спина.
– …А ещё говорят, – невозмутимо продолжал тем временем Золтан, – что пару дней тому назад один торговец побрякушками подрядился отыскать означенную особу, для чего… Э, да что это с тобой?
– Послушай, Золтан, – медленно сказал Жуга, – мне срочно нужно в корчму. Это важнее, чем ты думаешь.
– Не суетись. У Ванды она в безопасности, там мои люди.
– Что тебе о нём известно?
– Услуга за услугу, Лис. – Золтан усмехнулся. – Твой рассказ был неполным.
– Я думал, он мёртв.
– Ты, я гляжу, кучу народу в покойники записал. Где ты с ним встретился?
– У белых скал, на Яломице. Там были стражники Эшера, он их вёл. Помнится, Роджер потом обмолвился, что старый граф его позвал. Он появился из менгира…
– Ты видел это сам? – быстро спросил Золтан. Уцелевший глаз его внимательно смотрел на травника.
– Я выгнал послед. Ну, просто глянул, что там приключилось, на поляне.
– Чёрт! – Золтан стиснул кулаки. – Ну, почему, почему я не волшебник? «Просто глянул». Каково? Скольких бед мне удалось бы избежать… Это всё? Ты точно больше ничего о нём не знаешь?
– Всё. Хотя погоди… – Жуга нахмурился. – Он, помнится, говорил про себя, слово такое… Ор… орден! Точно – орден. Вот теперь и впрямь всё. – Он посмотрел на Золтана. – Твоя очередь, Хагг.
Золтан помолчал. Нагнулся, зачерпнул горсть камешков и, размахнувшись, бросил самый крупный в набежавшую волну. Плоский камень шлёпнул по воде раз, другой и заскакал упругими «блинчиками».
– Его зовут Лонд. – Второй камешек отправился вслед за первым. – Мартин Лонд. По крайней мере, этим именем он однажды назвался, хотя я не поручусь, что оно настоящее. Я узнал о нём недели две тому назад. Примерно в то же время в городе начали твориться странные дела. Я бы даже сказал – страшные.
– Что это было?
Третий камешек пропрыгал по воде и скрылся под волнами.
– Убийства. И особые притом. Тела разделывали, вынимали потроха. Голов не находили. Жуткое зрелище, скажу я тебе. Мне удалось кое-что выяснить, опять же Свободные помогли. Правда, это стоило мне четверых моих лучших людей. Спелле видел, как Вальтер-лавочник брал у Лонда ожерелье, браслеты и деньги. Осталось только проследить за ним и вовремя устроить драку. Правда, я не ожидал, что там окажешься ты… Кстати говоря, этому твоему Яльмару можно доверять?
– Можно, – ответил Жуга не раздумывая.
– Тогда пускай приходит вечером. Сдаётся мне, подраться парень не дурак. Неповоротлив только.
– Ты что задумал, Золтан?
Четвёртый камень бултыхнулся в воду.
– Один я вряд ли справлюсь, а городской гильдии воров известны большинство моих людей. Они боятся его и потому помогут, но не нам. А ты ведун, и у тебя волшебный меч. К тому же ведь это ты приволок на хвосте этого… Охотника. Втроём, я думаю, мы сможем его подстеречь и, если повезёт, убить. И есть ещё одна причина – девчонка. Не забывай о ней.
На этот раз травник помедлил с ответом.
– Ты не оставляешь мне выхода, – сказал он наконец.
Хагг пожал плечами.
– Ты сам сел в эту лодку.
Жуга уселся на песок рядом с Золтаном и долго молчал, глядя, как лижет берег набегающая волна, затем заговорил.
– Когда-то мне пришлось оставить горы и уйти в долины, – начал он. – С тех пор и года не прошло, а мне порой кажется, что я за это время прожил целую жизнь. Сперва была одна лишь месть, потом тоска и пустота, потом вдруг снова появилась надежда, что всё образуется. Знаешь, Золтан, – травник поднял взгляд, – а ведь я мечтал исцелять людей. И что ж? Полгода не прошло, а я уже наловчился их убивать. Причём без жалости. Ведь всегда найдётся оправдание. Война, несправедливость, помощь ближнему, людская злоба или тупость, или что-нибудь ещё. Противно… – Он вздохнул. – А теперь вот и меч ещё на мою голову. Осчастливил, можно сказать… Ну что вам надо от меня? Оставьте меня в покое!
Браслет его мигал.
Хагг высыпал в воду оставшиеся камни, вытер руки о штаны и сел, подобравши ноги под себя.
– Послушай, Лис, – сказал негромко он. – Единственный, кто не даёт тебе покоя, это ты сам. Не знаю, кто ты и куда идёшь, но только кажется мне, что ты не так уж прост. Знаешь, меня когда-то звали Элидор. Ещё мальчишкой я попал в пещеру гномов. Меня… зазвали погостить. Так получилось, что я по детскому недомыслию украл у малого народа золотую безделушку – мяч. В отместку меня выгнали вон, как оказалось по времени – на двести лет вперёд. Родители мои давно скончались, от моей деревни не осталось и следа. Там и теперь живут одни лишь турки. Так я впервые понял оборотную сторону добра. Мне тогда было семь лет. Или правильнее будет сказать – двести семь? Что мне было делать? Я был один, не знал ни их обычаев, ни языка. Но выжил. Принял ислам, научился драться, странствовал, изучал науки у известных мудрецов. Не зря ведь меня прозвали аль-Зууб – «аль» значит «учёный». Но эти войны… – Хагг вздохнул. – Османская империя бредит завоеваниями. Я ушёл. Теперь