— Ведь вы не впервые слышите о произошедшем?
— Простите… но впервые. Вы думаете, я живу в стране волшебных сказок?
Нечто в его поведении подсказало мне, что он обманывает.
— Сидней!.. Не надо лжи!.. Пол вам все рассказал!
— Я не лгу — по меньшей мере в этом; от мистера Лессинхэма я такого не слышал. Давайте-ка обсудим эти мелочи как-нибудь попозже. Тем временем, возможно, вы позволите мне задать несколько вопросов мистеру Холту.
Я не стала вмешиваться, хотя чувствовала, что он что-то утаивает от меня и знает странную историю мистера Холта гораздо лучше, чем показывает. По какой-то причине его скрытность меня обеспокоила.
Сидней молча окинул мистера Холта взглядом.
Затем произнес в своей особой, приправленной откровенной дерзостью манере:
— Полагаю, мистер Холт, развлекая нас этой новоизобретенной сказкой, вы не надеялись, что мы с радостью проглотим вашу милую выдумку.
— Ни на что я не надеялся. Только рассказ мой правдив. И вы об этом знаете.
Кажется, Сидней такого не ожидал.
— Зря вы, вслед за мисс Линдон, считаете, что я обладаю более обширными познаниями, чем стремлюсь показать. Тем не менее, оставим вопрос до иных времен… Как я понял, вы с особым тщанием пытались поведать нам о таинственном обитателе некоего странного жилища.
Я заметила, что мистер Холт задрожал.
— Мне его не забыть, — ответил он.
— В таком случае, вы сможете описать его нам.
— Вряд ли в моих силах сделать это беспристрастно. Но я постараюсь.
Если оригинал был изумительнее рассказа о нем, то, должно быть, существо и вправду потрясало воображение. У меня сложилось впечатление, что речь шла скорее о чудовище, чем о человеке. Пока мистер Холт давал это леденящее кровь описание, я внимательно наблюдала за Сиднеем и все сильнее убеждалась, что он знает о подоплеке этого необычного дела больше, чем показывает и чем может предположить сам рассказчик. Затем он задал вопрос, совершенно не вытекающий из истории мистера Холта:
— Вы уверены, что это прекрасное создание было мужчиной?
— Нет, сэр, как раз в этом я не уверен.
По интонации Сиднея я поняла, что он получил именно тот ответ, на который рассчитывал:
— Думаете, это была женщина?
— Мне действительно это не раз приходило в голову. Однако мне вряд ли удастся объяснить, что заставило меня так думать. В чертах этой твари не было ничего женственного. — Он умолк, словно задумался о чем-то. Потом добавил: — По-моему, я это просто почувствовал.
— Понимаю… Ладно… Сдается мне, мистер Холт, у вас хорошо развита интуиция. — Сидней поднялся с кровати и потянулся, будто стряхивая усталость, — он часто так делает. — С моей стороны было бы нечестно утверждать, что я не верю ни слову из вашей очаровательной — и непритязательной — сказки. Напротив, я выкажу полное к вам доверие, заметив, что у меня нет ни малейших сомнений в том, что вы сможете, к моему особому удовлетворению, направить меня в восхитительную резиденцию, в стенах которой началась ваша история.
Мистер Холт побагровел: вряд ли Сиднею удалось бы менее откровенно выразить свое отношение к его рассказу.
— Не забывайте, сэр, ночь была темная, местность — совершенно мне незнакомая, да и сам пребывал в таком состоянии, что по сторонам особо не смотрел.
— Все это я учитываю, однако… как далеко вы ушли от работного дома в Хаммерсмите?
— Едва ли я прошел больше полумили.
— Тогда вы, вероятно, помните, куда свернули, отойдя от ночлежки: не думаю, что там много поворотов.
— Пожалуй, если увижу, вспомню.
— Значит, у вас будет возможность попытаться. Отсюда до Хаммерсмита не так далеко. Как думаете, вы сейчас способны выдержать поездку в кэбе; нас в нем будет двое, вы и я?
— Наверное, смогу. Я хотел встать уже сегодня утром. В постели я только потому, что так велел врач.
— Иногда стоит позабыть про указания докторов: я прописываю вам свежий воздух. — Сидней повернулся ко мне:
— Так вышло, что с гардеробом у мистера Холта туго, посему не думаете ли вы, что один из костюмов ваших лакеев мог бы прийтись ему впору — если, конечно, мистер Холт не станет возражать примерить его на себя на некоторое время?.. Мистер Холт, я жду, пока вы закончите переодеваться.
Оставив Холта разбираться, что ему больше подходит из одежды, мы с Сиднеем поднялись ко мне. Закрыв дверь, я сразу дала понять, что шутить в таком деле не намерена:
— Сидней, вы, конечно, понимаете, что я еду с вами.
Он сделал вид, что удивился:
— Со мной?.. Рад это слышать… но куда?
— В дом, о котором говорил мистер Холт.
— Ничто не могло бы доставить мне большего удовольствия, но — дозволите мне напомнить? — мистеру Холту для начала надо этот дом найти.
— Я поеду с вами искать этот дом.
Сидней засмеялся, но я видела, что он совершенно не оценил мое предложение.
— Втроем в двухколесном экипаже?
— Экипажи бывают и на четырех колесах, а если пожелаете, я и карету могу заказать.
Сидней покосился на меня, а потом принялся ходить туда-сюда по комнате, засунув руки в карманы брюк. Вскоре он понес какую-то чепуху:
— Стоит ли упоминать, с какой радостью я предвкушаю восторги поездки с вами — даже в четырехколесном кэбе; однако, будь я на вашем месте, я бы наверняка позволил Холту и вашему покорному слуге отправиться на поиски того дома вдвоем. Все это дело может оказаться более утомительным, чем вы воображаете. Обещаю, что как только мы этот дом разыщем, я опишу вам всю процедуру поиска дотошнейшим образом.
— А теперь моя очередь говорить… Думаете, я не знаю, что вы все это время обманывали меня?
— Обманывал?.. Я!
— Да — вы! Думаете, я дура набитая?
— Марджори, голубушка!
— Думаете, я не заметила, что вам все было известно еще до того, как мистер Холт открыл рот; а может, и больше, чем он сам об этом знает?
— Господи!.. Какое лестное мнение о моем всеведении!
— О, да, но это скорее плохо. Случись мне на вас положиться, вы, если вам захочется, будете постоянно что-то недоговаривать — да все от меня скроете. Я еду с вами — хватит разговоров.
— Отлично… Вы случайно не знаете, имеются ли в доме револьверы?
— Револьверы?.. почему вы спрашиваете?
— Потому что я бы один прихватил. Не стану от вас скрывать — раз вы так на меня надавили, — что в нашем случае револьвер может очень даже пригодиться.
— Вы пытаетесь меня запугать.
— Ничего подобного, только, в сложившихся обстоятельствах, я обязан предупредить вас о том, что может произойти.
— Ах, значит, предупредить обязаны, что ж — долг выполнен. А что касается револьверов, то папа держит дома целый арсенал; вы возьмете его полностью?
— Спасибо; осмелюсь предположить, что одного будет достаточно, хотя, возможно, вы тоже вооружитесь. Не исключаю, что револьвер и вам понадобится.
— Сердечно вам благодарна, но, пожалуй, усомнюсь, что это так опасно. Поэтому рискну… Ох, Сидней, ну вы и лицемер!
— Если так, то все ради вас. А теперь серьезно: я категорически настаиваю, чтобы вы отпустили нас с мистером Холтом одних. Я даже не побоюсь сказать, что не пройдет и нескольких дней, как вы горько пожалеете, что позволили втянуть себя в это дело.
— Что вы имеете в виду? Вы осмеливаетесь гнусно намекать на… Пола?
— Ни на кого я не намекаю. Что думаю, то и говорю; итак, милая Марджори, я не шучу: если вы, несмотря на мои упорные просьбы, будете и дальше стоять на своем, то вылазку, насколько я понимаю, придется отложить.
— Вы ведь серьезно, да? Ладно, договорились. — Я позвонила в колокольчик. Вошел слуга. — Сейчас же найдите четырехместный кэб. И сообщите, когда мистер Холт оденется. — Слуга ушел. Я повернулась к Сиднею: — Простите, но я надеваю шляпку и ухожу. Конечно, вы сами вольны решать, поедете со мной или нет, но, если не поедете, я отправлюсь с мистером Холтом одна.
Я пошла к двери. Сидней остановил меня.
— Марджори, душенька, что ж вы ко мне так несправедливы? Поверьте, вы представления не имеете, что за приключение вас может ожидать; прислушайтесь к гласу здравого смысла. Уверяю, сейчас вы добровольно кидаетесь с головой в омут.
— Какой еще омут? Что вы все ходите вокруг да около — почему не можете сказать прямо?
— Не могу сказать прямо, потому что таковы обстоятельства — не дают они этого сделать, я не лгу, но от того опасность меньше не становится. Шутки в сторону — здесь все всерьез, поверьте мне на слово.
— Тут не только вопрос доверия — есть еще кое-что. Я помню, что было нынче ночью, к тому же рассказ мистера Холта загадочен сам по себе; скажу больше, за ним скрываются еще какие-то тайны — и они, судя по вашим речам, неким зловещим образом связаны с Полом. Мне ясно, что я должна сделать, и вы не сможете меня остановить. Вы прекрасно знаете, что у Пола предостаточно государственных обязанностей, они едва не погребают его под собой; вы хотите, чтобы я рассказала обо всем ему, после чего он поговорит с вами так, как умеет? Положение дел следующее: пусть я пока Полу не жена, я все равно хочу показать вам, что могу воспринимать его интересы как свои, как будто мы с ним уже повенчаны. Итак, мне остается лишь повторить: вам решать, что вы намерены делать, но если вы предпочтете воздержаться от поездки, я отправлюсь туда вдвоем с мистером Холтом.
— Поймите, когда вы начнете обо всем сожалеть — а вы начнете! — не вините меня в том, что поступили так, как я советовал вам не делать.
— Мистер Атертон, голубчик, я приложу все усилия для защиты вашей незапятнанной репутации; мне совсем не хочется, чтобы кто-нибудь начал вас обвинять в том, что я сказала или сделала.
— Отлично!.. Ваша кровь будет на вашей совести!
— Кровь?
— Да, кровь. Не удивлюсь, если она прольется, прежде чем все разрешится… Может, вы все-таки позволите мне одолжить револьвер из арсенала, о котором вы говорили?
Я дала согласие, раз он так настаивал, разрешив ему взять один из новых револьверов папа, и Сидней спрятал оружие в карман брюк. После чего мы отправились в путь — в четырехколесном кэбе.